- Что-то не так?
- Что? – спросила она, будто бы очнувшись от погрузивших ее в мимолетный сон мыслей.
- Я задал вопрос, - повторил мужчина сухим спокойным голосом, - насчет этого пациента, - он кивнул на дверь с небольшим окном и номером «13» над ним, - что вы можете сказать о нем?
Медсестра хотела было снова погрузиться в смятение, но будто бы сдержала саму себя.
- По поводу этого пациента вам лучше поинтересоваться у заместителя, - ответила она.
Мужчина продолжал сверлить ее непроницаемым взглядом, очевидно ожидая продолжения ответа, которого, исходя из постановки фразы, не должно было последовать. Наконец, когда пауза затянулась, он глубоко вдохнул, прикрыв глаза, затем медленно выдохнул и снова устремил взгляд на прятавшую глаза собеседницу.
- Лидия Васильевна, я ведь спрашиваю у вас, так? Значит хочу, чтобы ответили мне именно вы. Если бы я хотел спросить у заместителя, то сделал бы это сегодня утром. Мы прошлись по всем пациентам, и по всем вы мне дали развернутые ответы, а по данному, отчего-то, не хотите говорить. В чем причина, Лидия Васильевна? – он прервался, давая женщине возможность ответить, но та по-прежнему молчала, устремив взгляд себе под ноги, - его история, - он потряс перед собой толстой папкой, очевидно, наполненной историями болезней, - она вызывает у меня много вопросов. И лучше бы вам, Лидия Васильевна, ответить на них. Не знаю, какие у вас тут были порядки при прежнем руководстве, но теперь все будет немного иначе. Теперь, если я задаю вопрос, то хочу получить на него ответ. Или же хочу услышать, что ответа нет, а также причину того, почему его нет. Так что вы можете сказать мне по поводу пациента из палаты номер тринадцать?
- Скажем так, - она снова замешкалась на несколько мгновений, сверля взглядом пол, - этот пациент особенный.
- Поясните пожалуйста, - сказал мужчина, снова разглядывая бумаги.
- Предыдущий руководитель, царствие ему небесное, занимался им лично. И никого не посвящал в детали.
- По какой причине? Лидия Васильевна, мне что, каждое слово из вас вытягивать?
- Мне неизвестна причина, - ответила она, - знаю только, что он тут был еще до моего прихода. Нам запрещалось входить в палату без доктора Айзенберга, упокой Господь его душу.
- Он как-то объяснял такое…, - мужчина замолчал, подбирая подходящее слово, - особое отношение?
Медсестра покачала головой.
- Нет. Он всегда говорил, что это может быть очень опасно.
- Опасно для пациента? – спросил доктор.
Она пожала плечами.
- Кто ж его теперь знает, - ответила она.
Мужчина снова глубоко вдохнул и прикрыл глаза.
- Хорошо, - тихо проговорил он, - но вы ведь входили за две прошедшие недели? После того, как доктор Айзенберг… после того, как доктор ушел.
Она снова уставилась себе под ноги, запустив руки в карманы халата и еле заметно раскачиваясь на пятках.
- Что, две недели к пациенту никто не входил?! – удивленно и возмущенно воскликнул доктор, - что это за новости такие? Это у вас было в порядке вещей – не лечить тяжело больных пациентов?
- Видите ли, доктор Айзенберг, пусть земля ему будет пухом, строго настрого запрещал нам открывать эту дверь без его присутствия. Даже когда он был в отъезде. Даже когда он пару раз за последние десять лет был в непродолжительном отпуске. Без исключений.
- Это верх непрофессионализма, Лидия Васильевна, - ответил мужчина, - это просто вопиющее нарушение, и я должен буду применить санкции к виновным. Надеюсь, вы понимаете.
- Да, Дмитрий Олегович, я понимаю, - равнодушно ответила медсестра.
- Я просто напомню вам, если вы забыли. Мы тут для того, чтобы помогать людям. А такие, как этот пациент, судя по вашим же словам, особенно нуждаются в нашей помощи. Проблемы нужно решать, сами по себе они не решаются. Перед нами наглядный тому пример.
Она согласно кивала, все также раскачиваясь на пятках с запущенными в карманы халата руками.
- Я согласна с каждым вашим словом, Дмитрий Олегович. Вы теперь тут руководитель, и вправе менять порядки по своему усмотрению.
- Спасибо, Лидия Васильевна, что в этом вы со мной согласны.
- Но я бы порекомендовала вам, прежде чем вы начнете менять все порядки и помогать людям, обсудить этого пациента с заместителем.
- Я сомневаюсь, Лидия Васильевна, что вы вообще вправе мне что-то рекомендовать после всего этого, - ответил доктор все так же сухо, - проявленный в частности вами непрофессионализм ставит под большое сомнение вашу компетенцию. Даже не смотря на ваши заслуги и опыт.
- В этом я тоже с вами согласна, - продолжала кивать медсестра, - но, пожалуйста, поговорите сперва с заместителем.
- Обязательно поговорю, - ответил доктор, - завтра же, когда он заступит на смену. А пока, Лидия Васильевна, велите санитарам привести пациента из палаты номер тринадцать в мой кабинет в течении ближайших пяти минут.
Ее лицо исказило выражение, смешавшее в себе ужас и непонимание. Она достала из карманов морщинистые руки и отчаянно затрясла ими перед собой.
- Не нужно делать этого, - прошептала она, - прошу вас. Неужели вы думаете, что доктор Айзенберг, сохрани Господь его душу, этот мудрый и заслуженный человек, неужели вы считаете, что он делал все это просто так? Без явной на то причины?
- Доктор Айзенберг был в возрасте. Люди его лет могут поступать, мягко говоря, странно. И вот вам тому явное подтверждение. Через пять минут, Лидия Васильевна. Я ожидаю в своем кабинете.
- Прошу вас, - проговорила она ему вслед.
Но доктор уже стремительно удалялся по длинному светлому коридору.
Ровно через пять минут в дверь кабинета постучали. Сидевший к тому времени за массивным деревянным столом доктор в белом халате и очках, выдержал положенную по его новому статусу паузу в несколько секунд, после чего негромко сказал: «Войдите». Дверь приоткрылась, и внутрь заглянул один из уже знакомых ему санитаров.
- Добрый вечер, Дмитрий Олегович, - сказал он низким хриплым голосом, - мы пациента привели, как вы велели.
- Да, Игорь, введите его.
Дверь распахнулась, и двое внушительных размеров санитаров ввели в кабинет высокого худого мужчину, закованного в плотно завязанную смирительную рубашку.
- Сюда, пожалуйста, - сказал доктор, указывая на кресло, стоявшее по центру кабинета, посреди старого бардового ковра с замысловатым узором, оставшегося, очевидно, еще от прошлого, а то и позапрошлого хозяина данного кабинета.
Санитары усадили на первый взгляд безвольное хрупкое тело пациента в мягкое продавленное кресло и замерли.
- Вы можете быть свободны, - сказал доктор, не поднимая глаз.
Санитары нерешительно переглянулись.
- Доктор Айзенберг…, - начал было тот из них, кого звали Игорь, но мужчина за столом прервал его, подняв вверх правую ладонь.
- Давайте уже постепенно забывать о причудах доктора Айзенберга, - сказал он, - я хочу лично побеседовать с пациентом. Наедине. Кроме того, он, как видите, в чехле, тек что, мне абсолютно ничего не грозит. Можете подождать за дверью. Я вызову вас, когда мы закончим.
Санитары снова переглянулись и, синхронно пожав плечами, вышли за дверь, захлопнув ее за собой. Мужчина в кресле проводил их взглядом. Только теперь доктор обратил внимание на его лицо. В личном деле был указан возраст – сорок три года, но на вид он был гораздо младше. Гладкое лицо, лоб без морщин, даже мимических, мутные серые глаза, длинные спутавшиеся волосы, спускавшиеся до плеч, и редкая борода, росшая будто бы кусками кое-где на щеках и подбородке. Его лицо не было искажено безумием, которого ожидал доктор, исходя из имевшейся информации. Он проводил мутным взглядом санитаров, проследил как закрылась дверь и, не оборачиваясь, просвистел какую-то мелодию.
- Добрый доктор, - тихо проговорил он звонким высоким голосом, все еще глядя на дверь сзади.
- Что, простите? – спросил доктор.
Мужчина медленно повернулся к нему. На его гладком мраморно белом лице была улыбка, обнажившая желтые зубы. Только теперь доктор ощутил неприятный запах, наполнивший кабинет. Возникло инстинктивное желание поморщиться, но он сдержался. По крайней мере, ему казалось, что сумел сдержаться.
Пациент в плотно завязанной серой смирительной рубашке продолжал смотреть на него своими большими серыми глазами и улыбаться странной улыбкой, оголяя, казалось, все имевшиеся в его рту зубы.
- Добрый вечер, - громко и отчетливо сказал доктор.
Мужчина поджал плечи, насколько это было возможно в его плотном наряде, и прищурился, напомнив доктору мурлыкающего кота, растянувшегося на коленях.
- Вечер, - проговорил он, - я обычно так говорю. Просто вечер. Добрым его называют, когда он добрый, верно? Сейчас же просто вечер.
- Ну хорошо…, - хотел согласиться доктор, но пациент его перебил.
- Хотя, - воскликнул он громче прежнего, - ты вполне можешь сделать его добрым. Добрый доктор.
- Вы второй раз называете меня добрым доктором.
- Да, называю, - медленно кивнул мужчина, все еще улыбаясь, - ты ведь добрый доктор, верно? Как Айболит. Добрый доктор Ай-бо-лит. Мне всегда было жалко доктора. Думаю, что его так звали, потому что у него что-то очень болело. У тебя ведь ничего не болит, верно? Добрый доктор.
- Нет, у меня ничего не болит, спасибо за беспокойство, - ответил доктор, улыбнувшись.
Он опустил взгляд в папку, лежавшую перед ним на столе, среди кипы других бумаг. Пациент все так же пристально следил за каждым его действием, широко открыв мутные серые глаза.
- В вашем личном деле очень мало информации. В частности, тут даже не указано ваше имя. Скажите, у вас есть имя? Как вас зовут, чтобы я мог обращаться к вам по имени, а не по номеру.
- Имя, - повторил мужчина, - добрый доктор хочет знать имя. Он уверен, что сможет называть меня по имени, верно?
- Ну конечно, - ответил доктор, - так ведь поступают воспитанные люди – обращаются друг к другу по имени.
Пациент скривил губы и понимающе закивал.
- Верно, воспитанные. Но ты спрашиваешь имя. Хочешь его узнать, верно?
- Да, - терпеливо согласился доктор, - хочу узнать ваше имя, чтобы знать, как к вам обращаться.
Пациент все еще кивал, глядя прямо в глаза собеседнику, сидевшему по ту сторону массивного стола, усыпанного бумагами и папками.
- Ты предпочитаешь настоящее имя?
- Конечно, я предпочитаю настоящее имя. Я вообще предпочитаю правду. Было бы здорово, если бы мы с вами договорились, что будем говорить друг другу только правду. И я вам, и вы мне.
- Доктор предпочитает правду. Любит, когда с ним говорят честно. Хочешь договориться со мной, верно? Хочешь договор? Ты мне, а я тебе?
- Разумеется. Договор двух мужчин. Если бы я знал вас получше, то пожал бы вам руку прямо сейчас в знак договора. Но, сами понимаете, меры предосторожности пока что не позволяют нам жать руки.
- Добрый доктор настолько честен, что для договора ему вовсе необязательно жать руку, верно?
- Вот именно. Итак, скажите мне ваше настоящее имя, чтобы информации о вас стало немного больше?
Мужчина продолжал кивать. Только сейчас доктор обратил внимание, что собеседник не моргает. Эти большие серые глаза, покрытые чем-то вроде дымки, делающей их мутными, пристально смотрели на него в буквальном смысле не отрываясь ни на миг. Широкая улыбка, оголявшая его желтые зубы, вдруг пропала, а гладкое мраморное лицо приобрело серьезность, на которую прежде не было ни единого намека.
- Меня зовут Люцифер, - сказал он.
Доктор улыбнулся.
- Я попросил настоящее имя, мне казалось, что мы договорились.
Пациент пожал плечами и снова оскалился в желтозубой улыбке.
- Доктор ведь хотел правду, верно? Я дал ее тебе.
- Ну хорошо, Люцифер, - ответил доктор, снова направляя свой взгляд на раскрытую папку перед глазами на столе, - в вашей истории мало что отражено. Есть только симптомы. Указано, что вы считаете себя своего рода бесом, запертым в человеческом теле.
Пациент пренебрежительно хмыкнул.
- «Считаете», «своего рода»…, - повторил он, - «бесом».
- Что-то не так? Я сказал что-то не то?
На лице мужчины снова промелькнула серьезность, но лишь на короткое мгновение, скрывшаяся тут же за россыпью из желтых зубов.
- У доктора ведь со мной договор, верно? – сказал он своим звонким голосом, - так что, я буду говорить с ним честно.
- Да, прошу, - сказал доктор, откидываясь на спинку своего кресла, - расскажите сами о своем состоянии.
Пациент наклонил голову в бок и судорожно затряс ею.
- Чешется шея, - пояснил он, снова выпрямившись в своем продавленном кресле, - человек болен. Он одержим мыслью, что внутри него живет демон.
- Какой человек?
- Вот этот человек, - кивнул пациент, указывая подбородком на собственную грудь, - демон заперт внутри и абсолютно бессилен в этом теле.
- И почему же он бессилен?
- Потому что человек болен. Это ловушка. Западня для демона. Происки. Он не может уйти из этого человека. Хотя ему очень надо. Хотя ему уже давно пора. Его уже давно ждут.
Он вдруг замолчал, все так же пристально глядя в глаза собеседнику.
- И? Что дальше? Почему не может? Почему этого демона нельзя изгнать?
Он снова пренебрежительно фыркнул.
- Любишь изгонять демонов, верно? – сказал он, широко улыбаясь, - настоящий изгонятель. Любишь, но не знаешь, что этого демона нельзя выгнать из человека.
- Это какой-то особый демон? С иммунитетом против изгнаний?
- Добрый доктор любит шутить, верно? – казалось, что из-за слишком широкой улыбки уголки его рта вот-вот треснут, - ты смешной. Мне это нравится.
- Никаких шуток, - ответил доктор, - я просто хочу понять, как именно могу вам помочь. И почему этого не произошло раньше. Продолжайте пожалуйста. Что это за демон, которого нельзя изгнать из человека?
Пациент улыбнулся еще шире, хотя, казалось, это было невозможно.
- Добрый доктор не слушает меня, верно? Он совсем не обращает внимания на слова. А ведь я говорю правду. Ведь я уже назвал имя. Ты должен был все понять. Добрый смешной доктор обязательно должен быть еще и умным, чтобы лечить больных людей.
- Люцифер? – спросил доктор, - вас ведь так зовут? Вы хотите сказать, что в вас вселился дьявол.
Улыбка сошла с лица мужчины, и он недовольно поморщился, вздрогнув всем телом.
- Он не любит, когда его так называют, - сказал он, - это не имя, а кличка. У него есть имя.
- Хорошо, простите, Люцифер. И как же нам избавиться от него внутри вас? Раз уж изгнать его нельзя. Есть какой-то способ?
Его тонкие губы вновь растянулись в широкой улыбке.
- Да, есть, - протянул он, придав своему голосу загадочность, - добрый доктор и злой доктор никогда не встречались, верно? Злой доктор знал, как сделать это. Но он был слишком злым, чтобы лечить. Он предпочитал смотреть на меня через маленькое окно.
- Злой доктор? Надо полагать, что злой доктор – это мой предшественник. Я бы хотел поговорить с вами о докторе Айзенберге…
- О докторе Ай-зен-берге, - медленно повторил мужчина, после чего резко склонил голову на бок и судорожно затряс ею.
- Все в порядке?
- Да, - ответил он, - шея снова зачесалась.
- Скажите, Люцифер, вы знаете, почему доктор Айзенберг вел себя именно таким образом?
Пациент резко повернул голову в бок, продолжая коситься своими большими серыми глазами на собеседника и широко улыбаться.
- Злой доктор, очевидно, любил издеваться над людьми. Я не берусь судить его. В конце концов, он стал настоящим Ай-бо-литом, верно?
- Что вы имеете ввиду?
- Я имею ввиду, что у него заболело все и сразу, - ответил мужчина, все еще глядя на доктора искоса, - так ведь все закончилось, верно? Настоящий доктор Ай-бо-лит.
- Вы в курсе того, что с ним произошло, - ни то спросил, ни то констатировал доктор, - откуда вам это известно?
- Ну, - протянул пациент, описав взглядом полный круг по потолку кабинета и вернувшись обратно к глазам собеседника, - тут даже стены об этом говорят. А стены никогда не лгут, верно? Стены – самые честные в этом здании. Кроме того, злой доктор никогда не уезжал дольше, чем на пять дней.
- Какие у вас с ним были отношения? Я смотрю в историю, и не вижу никаких назначений. Почему он даже не пытался лечить вас?
- Ну он ведь злой доктор, верно? Он носил на груди крест с мертвым человеком. Он считал себя умным. Среди мертвецов нет умников. Когда умник читает книгу, он думает, что становится умнее. Наверно поэтому нет книг для мертвецов.
- Ладно, - сказал доктор после непродолжительной паузы, - теперь мы никогда не узнаем, что было у него на уме. Что бы там ни было, у него не было никакого права так поступать с пациентом. Мы ведь тут для того, чтобы помогать людям.
- Да, помогать, - снова энергично закивал мужчина, - добрый доктор должен лечить, верно? Ты вылечишь человека, и демон вернется туда, где ему место.
- Вот именно. Я назначу вам препараты. Для начала попробуем ристонал и какой-нибудь ингибитор. Например, амизол. Уверен, что через пару дней вам станет значительно лучше, и мы сможем разобраться с этим вашим внутренним демоном.
- Добрый доктор, - все так же широко улыбаясь, прошипел мужчина, - этот демон так и ждет, чтобы ты с ним разобрался.
Доктор нажал кнопку на столе, и дверь в кабинет снова распахнулась, впустив внутрь двух санитаров в белых халатах.
- Все в порядке? – спросил Игорь.
- Да, уводите пациента, - сказал доктор, протягивая им белый листок бумаги с записанным на нем рецептом, - вот курс лечения на два дня. Начните сейчас же.
Они снова переглянулись между собой и, подняв под руки пациента, направились к двери.
- Добрый вечер, добрый доктор, - сказал тот, когда дверь уже закрывалась.
Несколько долгих минут доктор сидел в абсолютной тишине, беспричинно глядя в украшенную древесным узором поверхность стола. Он слышал, как идут небольшие часы на полке у стены. Ему казалось, что он даже слышит, как при каждой новой секунде небольшие металлические ножки часов сдвигаются с места на какую-то долю миллиметра. Воздух откровенно пах отгоревшими спичками. Он достал из стола небольшой диктофон и, нажав запись, поднес его ко рту.
- Пациент «Неизвестный» из палаты номер тринадцать. Легко диагностируется шизофрения. Думаю, что это простая шизофрения. Нельзя выделить какой-то определенный уклон. Присутствует и бред, и гебефреническая форма в виде срывов, а также заметны внешние проявления, то есть присутствуют признаки кататонической формы. Пациент легко возбудим. Думаю, что если сделать соответствующие исследования, например, энцефалограмму, то выяснится, что и эпилептическая активность тоже присутствует. Я прописал ему ристонал и амизол в качестве ингибитора. Думаю, что уже в ближайшие пару дней будет заметен прогресс…
Его заставили замолчать громкие шаги за дверью. Этот шум даже возмутил его, настолько он был бесцеремонным. Дверь распахнулась без намека на стук и хоть какую-то тактичность. На пороге возник невысокий мужчина уже преклонных лет, запыхавшийся и тяжело дышавший. На его лысом лбу блестели капли ни то выступившего пота, ни то поливавшего улицу дождя. Черный пиджак был ему явно великоват.
- Что ты сделал? – воскликнул он, пройдя к столу и уперев в его крышку обе руки.
- Геннадий Петрович? – удивленно промолвил доктор, разглядывая взволнованного старика, - который сейчас час?
- Что ты сделал? – настойчиво повторил тот, - где он?
- О чем вы?
Удивление постепенно сменялось возмущением. Доктор встал со своего кресла.
- Пациент из тринадцатой палаты. Где он сейчас?
- У себя в палате, где же еще ему быть? А в чем, собственно, дело?
- Что ты сделал? – настойчиво повторял старик.
- Да ничего я не сделал! – воскликнул доктор, - побеседовал с ним просто. У меня, кстати, будет к вам ряд вопросов по его поводу. Вы должны мне будете объяснить, почему…
- Ты назначал ему что-нибудь? – снова спросил старик, проигнорировав последние слова собеседника, - назначал препараты?
- Конечно назначал, - ответил доктор, пожав плечами, - это ведь типичный случай. Не пойму, зачем вы так долго его держали…
- Ты кретин, - промолвил старик, схватившись обеими руками за голову.
- Геннадий Петрович, я попросил бы. Держите себя в руках.
- Ты полнейший кретин, - повторил старик, снова слыша лишь выборочные слова доктора, который выглядел сейчас одновременно возмущенным, обиженным и виноватым, хотя, естественно, не имел ни малейшего понятия, в чем именно.
- Прекратите обзываться, - дрогнувшим голосом промолвил он, - я делаю то, что доктор Айзенберг должен был сделать десять лет назад.
Но старик уже выбежал из кабинета, оставив после себя лишь удаляющийся по коридору стук каблуков своих туфель о кафельную плитку пола. Стук, очевидно слишком частый для людей его возраста. Доктор вышел вслед за ним в коридор и быстрым шагом направился вслед уже свернувшему за угол беглецу. Через несколько мгновений он перешел на бег. Он нагнал старика только возле входа в больничное крыло, тот безуспешно пытался заставить сидевших у телевизора по ту сторону стеклянной двери санитаров действовать расторопно. Стоило Игорю, целую вечность оттряхивавшему руки о халат, провернуть ключ в замке, как старик влетел внутрь и продолжил свой бег, теперь уже по коридору, по обеим сторонам которого находились палаты. Доктор и оба санитара безмолвно побежали за ним. Он ожидаемо остановился у самой последней палаты под номером тринадцать и прильнул к окну в двери, отчаянно пытаясь разглядеть что-то в ночной темноте за дверью.
- Открывай! – скомандовал он, обращаясь к сбитому с толку санитару, - вы уже дали ему препарат?
- Да, сразу же, как только привели, - ответил Игорь, вопросительно глядя на обескураженного доктора, стоявшего с ним плечом к плечу.
- Сколько времени прошло?
- Минут десять наверно, не больше.
Второй санитар наконец справился с замком, и дверь со скрипом открылась. Все четверо вошли в темноту.
- Свет, - скомандовал старик.
Открывавший дверь санитар щелкнул выключатель.
- Что это значит? – спросил доктор, обращаясь к Игорю, - где он?
- Я не имею понятия, Дмитрий Олегович, - ответил тот, растеряно оглядывая абсолютно пустую тесную квадратную палату, в которой не было ничего, кроме прикрученной к полу тяжелой металлической кровати с закругленным изголовьем.
- Я бы посоветовал тебе найти его, и как можно скорее, - грозно сказал доктор.
- Но я действительно…
- Оставь его в покое, - промолвил старик гораздо более спокойным голосом, а затем, повернувшись к доктору, добавил, - поздравляю тебя, руководитель. Ты только что выписал своего первого пациента.
