О пути гениальности чаще всего говорят как о божьем промысле, недоступном смертному человеку, либо о судьбе, благосклонной именно творческому человеку. Ни одного признака быть Казимиру Малевичу гением не наблюдалось. Разве только, его мама, Людвига Александровна Малевич (в девичестве, Галиновская) родившая своего Казимира 11 февраля 1879 года, искренне верила в своего первенца, да и он, не как блудный сын, повиновался своей судьбе, определённой его мамой. Сделать ему предстояло многое.Творец всего живого на земле, творец всего земного мира предоставил человеку разумному большую самостоятельность: самому формировать и обустраивать для себя свою жизнедеятельность по образу и подобию, как он это понимает. А вот представление у человека о своей цивилизации было, зачастую, довольно различное потому, что это понимание, в первую очередь, обусловлено географическим фактором. Стати, какова природа – таково во многом и представление о едином божественном и поднебесном мире. Здесь законы правит земная Эволюция, которая полностью на 100% обеспечивает реальное выживание, существование и размножение всех живых существ в каждой экологической нише. Таким образом, самым ″гениальным″ оказался сам природный мир, значит, есть с чего (либо, с кого) брать позитивный пример. Потому-то всё гениальное просто в естественной и натуральной природе и Эволюции – а, различные отношения ″встраивались″ в страты по видам животных, у которых вожак непосредственно воплощал по жизни законы Чарльза Дарвина об изменяемости видов, когда всегда выживает – сильнейший.
Постепенно, и древнейшее человечество перешло к механизму общественных отношений по принципу верховенства сильнейшего. Во главе стаи, прайда так же оставался, сильнейший. Семью, клан, свой народ – возглавляет сильнейший. В настоящее и будущее самым простым способом переносилось знание из прошлого - путём ″оживления″ наличного опыта. Так ″зацикливался″ по годам и месяцам любой интервал жизнедеятельности человечества на многие тысячелетия. Столько же тысячелетий не было и потребности в гениях потому, что даже генная история видов запоминала его будущее - для каждого человека в отдельности - на нано уровне в двойных спиралях живых хромосом, тоже индивидуально. Баланс интересов был очевидным, но гениев ещё не было.
Что случилось в естественном мире под радужным солнцем позднее, нам неизвестно, но первыми на земле (на уровне нашего исследования), а именно древние греки, попытались сами прояснить для себя механизмы выживания в условиях эволюции. Они порой и не догадывались, что самой природой обеспечены всем: тёплыми землями и водами, в достатке солнца и растительной пищи, и потому у них – язычников - почти не было проблем с комфортным проживанием. Жизнедеятельность отнимала много усилий и лишь немного оставляла времени и на послеобеденную фиесту, и на некоторое подобие свободного досуга. Разве этого было мало для полного благополучия под луной. Да, но человеку разумному – этого было мало.
Именно первыми, древние греки попытались проложить дорожку к небесам мифического мира – через Олимп и героев Эллады – с тем, что бы хоть как-то узнать больше о себе и поднебесном со звёздами мире. Ходящие в народе беспредметные ″непривязанные″ казуистские парадоксы и разные умозаключения здесь на земле, возникающие тут и там у мистиков или первофилософов - но не указывали ни пути вперёд, ни на того, кто мог бы предвидеть: куда идти хотя бы на завтра. В таких условиях как раз, и начались первые ″брожения″ в головах среди людей, что не только мощь сильнейшего, но и разумное полагание человека - вперёд - способны быть путеводными. Предвидений, гаданий и предсказаний округ произвольно зарождалось столько много, что голова - кругом. Потребовалась гениальная идея – одна для всех и на все времена. В природе нет гениев, в том числе, и гениальности, потому она, гениальность и самозародились, как возможность ″очеловечивания″ живого эволюционного мира – с его дикостью и жёсткими законами выживания.
Основу мифологии древних племён и народов составляли житейские коллизии уклада жизни в жёстких условиях горной страны и великолепные воображения человеческого разума, естественно, в минуты отдыха или на закате дня. Тем более что все великолепные образцы для фантазирования были просто на расстоянии вытянутой руки, то есть, рядом, со своей особой информацией, окропляя ещё мало-мальски человеческое мышление, только что отказавшегося от бесконечно безобразных химер примитивного ума. Мифология стала тем первым гениальным опытом провидения человечества, когда люди по жизни мало чем отличали себя от природы и просто путали в своём мышлении - себя и богов. В природе нет гениев, они зародились тут, здесь и сейчас – на глазах современников, поражённых ловкостью рук людей, создающих буквально из ″ничего″: тела, вещи, предметы быта и орудия труда. Наконец-то человек твёрдо встал на ноги родной земли, находясь в движении и действуя разумно.
Золотые были времена, золотые мысли посещали золотые головы древних греков, потому, что ни мысль – то она нова и гениальна. Перед человеком распростёрся весь мир, ещё не оценённый гениальными людьми. Вот почему до сих пор, Эллада остаётся местом, где самородные гениальные действия, слова и мысли человека лежат, буквально, на поверхности до сих пор. Ищите способ понять этих людей и успех от знаний прошлых веков – будет обеспечен. При любом современном затруднении всегда можно прямо обратиться и к многовековым истинам бытия и к философской первомысли гениев, стоящих у истока и начала натуральной и природной цивилизации, находящейся в лоно Эволюции. Заслуга этих безымянных талантов никогда не померкнет в веках и у народов – последующих за многими гениальными деяниями на твёрдом траке практических действий. Мы – ваши наследники и сегодня помним вас, гении.
Первая волна гениальности как раз и возникла в связи с осознанием каждым человеком, именно в Древней Греции, своей природной способности и уникальной одарённости к своему прямому действию - без помощи богов или героев. И это чувствование человеком своей силы на земле проявилось у него в особой форме действия с мраморным камнем, когда только одни его умелые руки создавали из куска – через человеческий тяжкий труд камнетёса – новую скульптуру, прототипа которой в природе просто никогда не было и не существовало. Это сугубо ″очеловеченное″ действие было совсем уж в новинку и не было связано ни с укладом быта, ни с его жизнедеятельностью, ни со всегда остротой проблемой питания. Это как раз и был тот ясный момент зарождение человеческого гения, всесильного в данный момент над камнем. Он – человек сам, только действием своих рук, воссоздал свой или иной лик в камне – и вполне возможно, на века.
И естественным образом к гениальной скульптуре относится тоже естественная красота человеческого тела (данного нам так же бесплатно самой земной Эволюцией). Конечно, это было и есть навсегда – женское тело земной женщины – женственной во всём. Ведь не зря, лучшие песнопения – ей женщине, лучшие стихи и поэмы тоже – ей женщине, гениальные скульптуры – ей навсегда любимой. Такова правда жизни. Воочию можно увидеть гениальность без посредников, воочию, можно создать своим действием для себя свою неземную красоту, обладающую уникальной новизной.
Таким образом, человеческая гениальность с первой же секунды появления на свет подвергается людской проверке: на правду, новизну, оригинальность и, конечно, на красоту. Оттого и невозможно купить саму гениальность и за целый талант серебра, оттого гениальность в веках стала золотником высшей пробы. Скульптурное искусство легко контролируется разумным глазом. Потому слабые работы с очевидностью просто отделяются от оригинальных и талантливых произведений – уходящих в века памяти. Как известно, гениальность не дана человеку ни богами, ни даже столь щедрой к людям на комфортные условия жизни - Эволюцией. Гением не может стать тот, кто не хочет правды. Правда в скульптуре видна всем невооружённым глазом: тут, здесь и сейчас (в настоящем времени).
Прямая система действия: ″увидел - сделал″, благодаря разумности глаза и мастерства автора, очеловечила естественную цивилизацию – делом рук своих - по правде своего понимания самой жизни. Действия скульпторов подчинялись очень сильному хотению проявить себя в творческом деле. Слов просто не хватало для раскрывающейся огромной возможности что-то сотворить в камне, а чувства расплёскивались за каждым ударом молотка маэстро. Мир жёсткого, мёртвого камня под руками человека в один момент (скачком) превращался в произведение искусства – на глазах автора, в первую очередь. Именно сам автор со своим произведением, выйдя из собственного таланта на живой свет, одновременно, становится гением. И это, порой, происходит – навсегда. Так что, берегите свой талант на годы.
Величайшие успехи талантливых древних греков в праистории земной цивилизации не явились быть единственными и уникальными по новизне и независимости от природных начал. Вторая волна гениальности в нашей цивилизации как раз и возникла в связи с осознанием частью человечества сущности новой эпохи просвещения в Европе средневековья, когда под началом всеобщей божественности, вновь, человек почувствовал свою способность создать нечто, не имеющее прямых аналогов в естественной цивилизации. Это проявился момент, когда талантливые люди – стали исследовать самих себя, подвергая божественные начала человека ″алгебре″ титанов. Как таковая, история так же повторилась и в деяниях талантливых людей, способных понять истинность – вне религиозной духовности. Теперь человек, как венец действия божественного начала, сам стал центром нового переосмысления возможности человека - быть независимым в мире.
Древние греки давно доказали миру, что скульптурные копии божественного человека создаются умелыми руками мирских талантов и гениев (как говорится, по живым природным образцам). Информативный мир возрождения - достаточно плавно - перешел от прямых (земных) чувствований и восприятий – в новую зону языкового осмысления мира – уже в самом внутреннем мире каждого человека – как новый для него космос информации и знания. В этом изменённом представлении человека о мире и самом себе, естественным образом и сменились не только параметры цены и ценности красоты и любви, но и определения гениальности. Теперь гении не всегда работали только руками, но они и говорили о своём уникальном и новом – уже на расширенном языке, исходящем не только из природных истин и естественных представлений. Слово, которого никогда не было в лоно Эволюции, в пору просвещении зажило собственной жизнью. Чем и не замедлили воспользоваться и гении. В мир вышли многие трактаты новизны и уникальности оригинальных знаний о человеке.
Возрождению средневековья было, что и как показать миру: это витрувианский человек, алгеброй расчленённый не как божественное подобие, а как живое существо земли и эволюции видов. Найденное рассудком Леонардо да Винчи сечение названо золотым соотношением или божественной пропорцией, по закону биологической симметрии, и стало тем одним из первых научных откровений, с которого сам человек выделился в собственный и индивидуальный космос, образующий с Космосом планетарным совершенно другое соотношение, которое уже невозможно описать простым словом. Потребовался для этого уникально новый язык не столько для общения, сколько как необходимость правильного функционирования знания в информативно ″расширяющейся″ вещами, предметами и изделиями естественной земной цивилизации.
По историческим меркам недолго по времени (а, это всего-то три столетия) народы Европы обзавелись современными формами национальных языков, способных обслуживать потребности цивилизации в момент резкого возрастания мощного потока научной информации. Слово из инструмента общения между людьми стало равноправным моментом взаимодействия всех людей во всё более познаваемой природной цивилизации земли. В это время трижды происходили знаменательные, гениальные по своей сущности, сути и значению события в филологии языка, когда для единого национального народа совершенствовался язык в синтаксисе и в орфографии. Семнадцатый век: английский язык приобретает благодаря усилию ума и таланта Вильяма Шекспир совершенную глагольную форму восьми вариантов использования формы времени. Восемнадцатый век: французский язык совершенствуется благодаря творческим усилиям Пьера де Бомарше, и находит отражение в сущности духа французов в 2000 народных афоризмах языка. Девятнадцатый век: российская земля получила полноценный русский язык благодаря гениальности поэта Пушкина Александра Сергеевича, наполнившего родную речь россиян богатейшим набором прилагательны, так близких русской душе.
Люди повсеместно научились одновременно: и видеть, и слышать, и познавать мир посредством языка (а проще говоря, слова озвученного или письменного). Мозг человека начал оперировать не только плоскостными объектами знания, но и вполне объёмными (трёхмерными) определениями, понятиями, либо, категориями. И видеть картины художников стал человек по-другому. Теперь двоих – картину и зрителя объединяли и одновременное осмысление изображённого на холсте словом и образ - в самом мышлении человека. Этим достигалось более глубокое проникновение в гениальность автора картины, этим достигалась возможность обсуждения картины в недрах большой интеллектуальной системы (БИС), которой является сам язык.
Теперь красота воспринималась не только в меру чувственности посетителя картинной галереи, но и полнотой его грамотности. То, что порой не схватывал глаз, то, что при этом недодавало его человеческое чувство, но могло привести в состояние всего понимания истины – было только ёмкое слово. При этом красота не исчезла, она просто усложнилась в понятиях, но зритель стал намного ближе к автору – через ауру, как никогда. Такова полная сила ″объёмного″ искусства.
Гениальность средневековья приобрела новое звучание в последствие с тем, что это титаническое явление просвещения перешло от отношения ″автор-зритель″, как единственного - к самому множественному (массовому) восприятию тысяч людей через язык, чье интегративное мнение сейчас имеет больше реальной значимости в оценке гениальности работы, нежели суждения самого владельца лично им приобретённого шедевра. Гении средневековья, суть настоящие титаны творчества. Они порой поднимали такие пласты общественного понимания красоты, справедливости и чести, что их картины запросто могли повести народ на баррикады. Сила именно художественного искусства времён Рембранта ван Рейна и Леонардо да Винчи, воистину, в полной мере овладевала умами множества людей. Это был максимум эмоциональности в развитии естественной цивилизации на земле. Когда сложились воедино и толерантно: чувство и слово, когда эмоции переполняли души, когда хотелось делать только хорошее.
Третья волна гениальности особенная, ибо, в ней мало что осталось от прямой и непосредственной чувственности естественной цивилизации, данной нам на все времена - Творцом всего живого на планете Земля. Да и началась она довольно резко и не более ста лет назад, когда единственный человек, а это был Казимир Малевич, собственно лично попал на момент ″столкновения″ двух цивилизаций на встречных курсах: старой естественной цивилизации, находящейся на полосе ниспадения, и новой, искусственной рациональной цивилизации, находящейся на подъёме. Об этом жёстком моменте в ретро истории жизненного цикла самой Земли уже сообщалось. В это же время произошло и изменение содержания понятия гениальности, в силу появления реальной новизны в языке в виде формы искусственной информации и сведений (в форме объектов знания).
Третья волна гениальности в настоящее время, пожалуй, самая короткая – ей всего лишь сто лет, когда впервые было обнаружено явление смены основной парадигмы эволюции - по поводу смены цивилизации. На смену старой или природной, натуральной или естественной цивилизации неожиданно пришла в начале XX-го века новая рациональная искусственная цивилизация, основу которой составляет не живые элементы Эволюции, а виртуальные ″голые″ мысли интеллекта человека. Естественно, какая-то преемственность между цивилизациями сохраняется, как остов её базовой устойчивости, но прямого переката (перехода) не имеется, сохраняется при этом лишь принцип симметрии, когда обмен информацией между ними происходит через переход для смены границы качества – коротким скачком.
Однако, даже при самом драматическом сложении обстоятельства смены имени и факториала цивилизаций, сущность деятельности гения мало в чём радикально изменилась. Гений остался гением и в новой цивилизации.
Вот, в независимом изложении, звучат качества земного гения:
• это человек, рождённый быть свободным в индивидуальном космосе и не быть полностью подверженным канонам констатирующего знания
• наделён земным и небесным даром обнаружить в себе способность и, поняв её в форме умения, применяет как талант – всю жизнь
• индивид, который вблизи науки, ″узнаёт″ новые объекты в окружении незнания и, через личное причуждение информации, делает их явью
• он, для достижения творческой цели, достаточно легко ″выпадает″ из типовой (стандартизированной) экологической ниши известного знания
• смело берётся за своё уникальное направление деятельности, формируя его положения, как движение вперёд
• использует в работе новизну информации и знания, как инновационный ресурс, в первую очередь, для собственного самообразования
Всеми этими качествами обладал и Казимир Малевич е начале ХХ-го века, когда волей своей судьбы, он был сам вынужден бороться за своё место в искусстве. Ведь он тоже хорошо владел мастерством классического академизма, учась в Киевской рисовальной школе Н. И. Мурашко и в частной студии Ф. И. Рерберга и довольно свободно творил в духе парижской богемы. Его цветочница мало чем отличалась от тысяч подобных шедевров, наполнявших салоны и поместья российской империи. Та же композиция, тот же мазок на холсте. Налицо природная естественность самого сюжета, красота цветов и женственность молодой продавщицы на бульваре. Никакой новизны: всё красиво, всё классически академично. И этой эпохе красоты и жизненности природы на картинах уже сотни лет. Пожалуй, ни одно художественное направление и присущей ему стиль стали школой жизни для тысяч и тысяч людей и не только из парижской богемы. Классический академизм для России по праву стал серебряным веком, когда очеловечивание природы происходит в лучших традициях гуманизма. Россия по праву в этом смысле впереди всех. Это наше национальное достояние: классика.
Единственный богемный протест позволил себе Казимир в картине, изображая молодого человека российской глубинки, обвеянного ветрами российских просторов, возмужавшего человека при встрече им природных или житейских трудностей. Вот это – уже настоящий росс. Силён – хитёр, смел и отважен в своей простоте и открытости этот молодец. Стиль кубизма достаточно надолго остался визитной карточкой Малевича, когда он лично обращался к образам людей земли: крестьянам, простым горожанам столицы. Здесь уже видна крепкая рука мастера, хорошо знающего своё дело, отвечающего за то, что им сотворено лично. Желания богатой личности Малевича прорывались – здесь, через желание свободы видеть мир таким, каков он есть.
Но, времена и нравы не спрашивают, есть ли гении в вашем обществе, а – просто ставят насущные проблемы перед всеми: каков он путь вперёд, каков художественный стиль будет востребован, буквально завтра. Никакая богема не смогла ответить на эти обстоятельства в классическом академизме художников. И, лишь отдельные ″отщепенцы″ (по словарю революционного времени) вновь и вновь бились насмерть о проблему новизны в творчестве. Потому даже их первые успехи, вызывали у всех мощный эмоциональный интерес: кто это такие кубисты, что за явление импрессионизм, а куда ведёт авангардизм и последнее: к чему это – супрематизм. Да, пока ни к чему, подумал сам Казимир, сам едва ли на 50% понимая как автор, что это такое: рационализм в новом художественном искусстве нового века.
Получилось так, в России, первой в новом ХХ веке удалось прояснить ситуацию о том, нужны ли новые гении, которых было маловато. Новая искусственная цивилизация потребовала на ″службу″ новых талантов и изобретателей, не помешало бы и гениев. Так каков он сегодня, гений конца второго тысячелетия. Да, и такой же - гений, как всегда: неординарный, смелый и красивый. Ведущим качеством такого специалиста является его просвещённость, как база общего развития или образования. Где готовят таких людей, да везде, и по всему миру. В России гений не готовится в силу того, что его не признают ни функционеры, ни чиновники ещё при жизни. Но, они появляются совсем вопреки нежеланию всяких недоброжелателей. Так совершенно неожиданно для себя в зону гениальности Казимир Малевич вошёл со стороны рационализма.
Чтобы продолжить разговор о Казимире, познакомимся с ″простым″ виртуальным гением потому, что у гения - нет проблем с проблемами. Он сам находит ситуации и состояния с проблемами и решает их, естественно, гениально. Гений берёт всё целиком и разом. Он помнит и знает всё о своём прошлом и будущем, одновременно, стоя твёрдо на земле или легко витая в облаках желаний. Гениальность, собственно, и заключена в её способности: обнаруживать (и устанавливать) хотя бы одну прямую связь среди объектов, возможно, и первую. Только гений способен дать первое определение имени (уникального слова) новизне знания. Гений почти всегда является свидетелем первосвязи в игре ассоциаций. Ему удаётся обнаружить аллюзию, как первую прямую связь среди множества якобы схожих фактов. Идеал гения реален и естественнен, ибо, он прямым образом (по 1-й чувственной связи) ″видит″ объект знания. Потому-то, гений один отвечает за своё правильное слово в искусстве, из обретшего в творческом деле силу таланта, познанную мысль.
Путь Казимира Малевича в гениальность был тернист и по-своему оригинален. Классический русский академизм художников полностью переключился на естественный натурализм природы, в картинах многие десятилетия сюжеты собственно в большей мере повторялись. Качество таких работ стало настолько высоким, что огромной массе мастеров кисти ничего не оставалось, как пенять на отсутствие у себя своего собственного мощного таланта. Как раз к этой группе и относился Казимир. Потому не случайно он следил за новинками кубизма парижской богемы и моды на импрессионизм в европейских странах и интенсивно искал выхода вперёд, придя к личностному выводу о том, что классика жанра достаточно сильно застоялась на месте. А на рынок уже пошла в ход новая продукция авторов, замешанная на свойствах кубизма и беспредметности. Обезличка природы была полной, как будто её и не было все прошедшие тысячелетия.
Мало сказать о гении правильные слова, следовало бы узнать подробнее и о его делах, что делает гений в первую очередь. Он, выбрав тематический объём информации и знания и, вглядываясь в незнание вблизи науки, начинает полную ″переполюсовку″ известных ему двойственных фактов – под собственное воззрение. Он строит новые этимологические ряды фактов под известный только ему принцип и, как следствие, получает совершенно другой, а порой, и уникальный образ иной новизны объекта знания. Подобно поступает и К. Малевич. Он, исходя из принципа своего подхода, просто ″закрывает″ дверь академизму – в будущее, а все, имеющиеся у него факты, переориентирует под жёсткие требования нового рационализма и беспредметности и, почти мгновенно, получает другой образ стиля художественного искусства. И вот тут-то и стало чему удивиться и самому Казимиру: ответ есть, а что он значит – не знает никто. Вот так-то, гений, разрешив одну проблему – тут же получаешь на её же месте не менее простую, но уже иную проблему. Так художник на краткое время становится философом. ″Что ж, будем учиться новой гениальности на месте″ – подумал удручённый задачами Малевич. А, у гения – нет проблем. Слава богу, есть одна для себя познанная автором мысль, в форме рациональной супремы.
Реальных же у гения проблем оказалось две: первая, следует самому определиться с дисциплинарной тематикой собственного понимания в новом искусстве и, вторая, убедительно доказать реальную наполняемость фактами принципа рационализма на практике. Это есть не более как изобретательская задача. Но, как почувствовать себя гением на час, если не ведаешь, о чём будет идти речь. Хотя из памяти кое-что есть. Пушкин А.С. писал, что творить следует в спокойствии. А из другого места следует, что необходимо избавиться от всех земных ″привязок″. Значит, гением становится тот, кто отвяжется от повседневности, воспарит до высот мифологии, оглянет сверху наличные информативные ресурсы (надо, почему-то, осмотреть – их все). И, наконец, отдать свободу лично своей чувственности, так долго и так нещадно притесняемую доселе с тем, чтобы быть способным воспринять всю новизну информации, хотя бы – не в штыки. Так вот же, оно гениальное решение из всех простейших фигур. Оно лежит на плоской поверхности и, как всё гениальное, просто. Малевич протёр глаза и проснулся … гением. Он пишет: «Меня переносит в бездонную пропасть. Бестелесные геометрические элементы парят, не имея ни верха, ни низа, в неизвестном космосе». Так вот же, она – самая первая беспредметная рациональность, как высшее, то есть, супрема.
М-да, выступить с этим, значит предать так глубоко вошедшие в душу маэстро бесформенность и беспредметность. Значит, следует упростить форму – до единицы, а цвет оставить, лучше один … чёрный. И что же это будет: круг, прямоугольник, крест, ромб, треугольник. Глянем на мольберт, ведь на его белом полотне зарождались все шедевры мирового искусства. Остановимся на чёрном прямоугольнике: много углов и прямых линий, но ничего лишнего. А, что там говорят классики: о золотом сечении или божественной пропорции, отнесённые к классическому человеку. А будет ли беспредметное столь же правильно отражать на новом витке развития суть рационального искусства. Да, золотое сечение работает и в картине Казимира Малевича ″чёрный прямоугольник″, оно уравновешивает в движении и удерживает в равновесии - части супремы.
По мнению исследователя Панкина А. Ф. "Черный квадрат 1915 года" ,1993 год, холст, масло, 100 х 90, что сам художественный язык Малевича нуждается в глубоком осмыслении, так как система супрематизма даёт множество импульсов современному искусству. С помощью математических расчетов Панкин А. Ф. обосновывает несколько важных позиций: квадрат Малевича построен по принципу золотого сечения, и площади черного и белого цветов равны. Такое равенство создает сложную оптическую игру, благодаря которой квадрат то выступает на первый план, то, напротив, словно оседает плоскостью на фоне белого. Этот эффект наглядно показывает сущность основной идеи произведения Малевича – первооснова: есть цвет и форма.
Итак, Казимир Малевич гениально первым познал свою собственную мысль, представляя её беспредметной и полностью соответствующей стилю рационализма, и приступил к практике написания своего шедевра. Первое, получалось всё, но не чёрный полагающий цвет … нехватало непростого мастерства работы с красками. Второе, получалось на мольберте всё, что угодно, но не чёрный квадрат на белом. Золотое сечение постоянно играло с ним, проявляясь то большим белым, то большим чёрным. Все четыре угла квадрата не находили себе места, а прямые линии просто смотрелись как кривые. Разумный глаз уставал видеть то, что хотелось автору… глазу чуть нехватало непростого для этой работы с формой - мастерства. Так автор Казимир обрёк сам себя на целый год для необходимого ему ″возрастания″ в мастерстве художника - для работы с красками и мастихином так – чтобы достичь то, что уже ″видит″ интеллект, но ещё не могут сделать своими движениями – руки.
А слово. Казимир никогда не писал чёрный квадрат только потому, что иллюзорность в художественном искусстве, очень частое явление, порой играющее злую шутку, как со зрителем, так и с самим художником. Потому на первой же выставке 1915 года он подписал своё произведение :″чёрный прямоугольник на белом фоне″. Ему самому пришлось повысить свою ″квалификацию″ и возрасти в талантливости, в связи с высокими жёсткими требованиями его же первофигуры - супремы. Его идеи постоянно входили в конфликт с атрибутами академического слова о классическом искусстве. Возможно и идеи, неразрешимые им до сих пор, тоже бродят по свету - в одиночестве, как бы в бесконечном ″марафоне″ движении к цели.
А как далась Казимиру Малевичу его первая гениальная картина супрематизма, можно судить из личных его впечатлений, когда он искренне сетовал, что ″чёрный квадрат - ощущение, белый фон - ничто, кроме самого ощущения. Я долгое время не мог ни есть, ни спать, и сам не понимал, что такое сделал. Меня переносит в бездонную пропасть. Бестелесные формы и геометрические элементы парят в неизвестном космосе. Пронизанные внутренним движением асимметричные, но уравновешенные супрематические композиции рождались в результате сочетания самых простых, различных по величине и цвету геометрических фигур - кругов треугольников, полос, прямоугольников″. В "черном квадрате" все предметные формы, казалось бы, действительно сведены к нулю, но это не конец, а только начало нового движения, вход в новое пространство″.
«Я счастлив, что лицо моего квадрата не может слиться ни с одним мастером, ни временем. Я не слушал отцов, и я не похож на них. И я — ступень». «Мировая культура никакого следа во мне не оставила» - с самоиронией говорил Казимир, ясно понимая, что его лучший шедевр ″чёрный квадрат″ многим – просто недосягаем по сложности исполнения, а другие, явным образом не рискуют попасть под огонь критики, собственно, не зная и не понимая, зачем Малевич сделал упор именно на эту картину. ″В черном квадрате все предметные формы, казалось бы, действительно сведены к нулю, но это не конец, а только начало нового движения, вход в новое пространство″ - всё более убеждался и сам Казимир, слегка удивляясь такой мощной энергетике, такой огромной ″интеллектоёмкости″ своего же произведения. Он подал новые горизонты для творчества других и заслуга квадрата не в форме и не в цветовом решении. Заслуга в открытии двери в нечто новое. Художник играл видную роль в наиболее важных творческих тенденциях двадцатого столетия, и то, какое значение он придавал поиску "живописного элемента как такового", по-прежнему вдохновляет многих художников во всех странах мира.
Так совершенно незаметно из журналистского исследования исчез гений со своей гениальностью. Как будто, открытия мирового масштаба делаются по четвергам, как будто звёзды гениальности зажигаются, как говорил Владимир Маяковский, значит это кому-то нужно. Свою первую ″звезду″ Казимир Малевич зажёг в тот момент, когда единолично избрал тему своей будущей деятельности, как оказалось – навсегда. Это был стиль рационализма новой искусственной цивилизации, не имеющий аналогов в прошлых воззрениях на искусство, и дал ему личное имя: супрематизм.
Вторую ″звезду″ Казимир Малевич зажёг собственными руками, когда полностью завершил свой гениальный творческий подвиг: показал всему миру супрематический квадрат, обладающий не только художественными, но и мистическими качествами для грядущей эпохи модернизма, реализма и виртуальности. Обе звезды существуют в сопряжении одновременно, то есть, образуют интеллектуальное ″созвездие″ в виртуальном искусстве новейшей визуализации информации и знания (наряду, со всеми познанными мыслями – самого автора) в формате рациональной супремы.
Обе звезды, попутешествовав на марафоне идей – нашли свою новую траекторию на небосклоне супрематизма. Надолго ли, покажет все сущее время, а ему уже - третье тысячелетие. И всё это – на высшем уровне для художественного творчества: supremu′s.
Спасибо:
- isrageo.wordpress.com/2012/12/14/kazim972
- Из отрытых источников Интернета
- НП ″Ассоциация инновационного развития″
