Хомут сидел в своем московском кабинете. Кабинет был так себе, ни мал, ни велик, метров семьдесят квадратных. В былые времена подобные площади занимали в его бывшей фирме заместители начальников по направлениям. Правда, обстановка была проще, что называется, совнаркомовская. Хомута же кабинет разрабатывал специально приглашенный из Питера дизайнер с длинной и невыговариваемой фамилией. Поэтому Хомут при общении называл его попросту - маэстро. Карельская береза, бук, граб - древесная основа интерьера.

В конце шестидесятых годов 19 века до Ростова, наконец, дошла железная дорога. Причем, сразу с двух направлений: Курско-Харьковско-Азовская от Таганрога, по берегу Азовского моря, Мертвого Донца и Дона и Козлово-Воронежская через Аксай. Возникло железнодорожное сообщение между Ростовом – на – Дону и центром Российской империи. Первый железнодорожный мост (а было их всего четыре, включая существующий ныне) был полностью завершен в 1875 году.

Это была яхта. Правда, моторная. Но так уже повелось с середины 90-х, что любое судно, имеющее определенные размеры, гандикап, мощный двигатель, именовалось без затей – яхтой. В данном случае это было почти двадцатиметровое судно с двумя превосходными дизелями «Волво. Пента» по 140 лошадиных сил каждый. Плавные обводы ходовой рубки, вмещающий бак и ют и несколько комфортабельных кают для членов команды. Для хозяев и гостей были предусмотрены каюты в исполнении экстра-класса, небольшой современный и очень уютный камбуз, несколько душевых с достаточным количеством воды в емких резервуарах, библиотека в салоне с набором книг на морскую тематику и курительный салон.

Васильевич посмотрел в мою пустую чашку кофе.
- Не будем больше отвлекать их, пойдем ко мне.

Кабинет Васильевича оказался на третьем этаже, скорее это был кабинет для «особых» разговоров - нет окон и, судя по всему, неплохая электронная защита. Два кресла, столик, бар, небольшой сейф.

Каракас встретил дождливой погодой. Мне всегда  нравился дождь в аэропорту. Распластанные самолеты на площадках, мокрая взлетная полоса и разноцветная, разноликая многоязычная толпа пассажиров, взглядывающих с надеждой в пасмурное небо.  Наш самолет  неспеша заруливал в свой сектор. Бросок через океан закончен. Мой виски так и остался почти нетронутым. На этот раз со стюардессой Ириной удалось переброситься несколькими фразами.

Пятый час оба «зодиака» с дистанцией 20-30 метров шли по мутной воде речушки, название которой Том так и не смог выговорить, читая карту, взятую у Джефа. Мутная желто-коричневая вода с массой плавающих в ней обрывков, семян, листьев, темных набухших сучьев. Еще на «ферме» инструктор тщательнейшим образом втолковывал Джефу  сложности водного перехода. Тот слушал отрешенно.

Деревушка была сонной. По крайней мере, на первый взгляд. Вообще-то и название ее, Кампасатория (дремлющий) соответствовало этому. Сбившиеся в испуганную кучку не очень богатые дома, домишки и пристройки полностью заполняли небольшое свободное от леса пятно. По обе его стороны лес тянулся на сотни километров до горизонта. Несколько голых, но достаточно эффектных серых скал, острыми зубцами возвышающихся над кромкой леса, могли бы быть объектом пристального внимания туристов, если бы таковые доходили до этих мест.