- Кто здесь?
В ответ молчание.
- Я плохо тебя вижу. Выйди на свет.
- Зачем? Ты ждешь чего-то особенного?
- Просто не люблю, когда прячутся.
- Ну раз ты меня видишь, значит я не прячусь вовсе, верно?
- Ты ведь пытался остаться незаметным, а значит прятался.
- Видимо, безуспешно, раз ты сейчас со мной говоришь.
- Ты так и не вышел на свет, значит прячешься.
- Ну ладно, ладно…
На небольшое светлое пятно посреди мрака вышел худощавый парнишка. Он был грязным, и от него неприятно пахло. Хотя, пахнуть могло и не от него. В темноте, заполнявшей все вокруг, и неизвестно насколько объемной и продолжительной, могло быть более чем предостаточно источников этого смрада.
- Кто ты такой?
- Это важно?
- Для меня – да, раз уж спрашиваю.
- Митя.
- Что это за место?
- Что-то вроде тюрьмы. Темница в каком-то ни то подвале, ни то землянке.
- Тут есть кто-нибудь еще?
- Тут только мы и Борис. Больше никого.
- Как долго я был…
- В отключке? Не знаю, часов у нас тут нет. Часов десять наверно, после того, как тебя сюда притащили.
- Десять, говоришь? Значит сейчас уже пятница, - он задумчиво потер затылок, нащупав внушительных размеров шишку под густыми волосами, - а ты? Давно ты тут?
Митя пожал костлявыми плечами.
- Не знаю. Несколько недель, наверно. Может несколько месяцев.
- А Борис?
- Борис уже несколько лет, судя по его внешнему виду.
Митя пристально всматривался в перепачканное и мокрое от пота лицо вновь прибывшего, сидевшего сейчас, подперев спиной влажную стену.
- Черт, у меня, по-моему, обе ноги сломаны, - он схватил обеими руками голень с двух ее концов и, сжав покрепче, вставил кость на место, издав при этом лишь приглушенное похрипывание, а затем проделал такую же процедуру и со второй ногой.
- Ты что это, ноги себе вправил? – удивился Митя, тыча пальцем в нижние конечности собеседника.
- Ну да, вправил. Вдруг еще неправильно срослись бы. Потом ведь снова ломать пришлось бы.
- Разумное объяснение, - Митя перевел указательный палец с ног на лицо мужчины, - слушай, у тебя знакомое лицо… Я могу тебя знать?
Мужчина пожал плечами, продолжая массировать собственные голени. При этом Митя заметил, как он опустил голову как можно ниже, чтобы отголоски света не смогли больше осветить ни одной черты его лица.
- Да не, показалось наверно. Да и темно тут, не разберешь толком.
- Думаешь? Ну ладно. У меня просто память на лица хорошая. А у тебя имя-то есть?
- Имя? Да, конечно, - он на мгновение замешкался, - меня зовут Игнат.
- Игнат, значит.
- Ну да, Игнат. Такое вот простое имя, Игнат. А что?
- Да нет, ничего. А скажи, Игнат, ноги твои не болят? А то ты ведь только что их вправил, а уже вон колени сгибаешь.
Митя частично изумленно, а частично подозрительно отчаянно пытался всмотреться в лицо собеседника, которое тот так же отчаянно прятал.
- Ну, видимо, это не перелом был. Так, ушиб просто.
- Ага, видимо. А вправлял ты что тогда?
- Далось тебе это, Митя, - сказал Игнат, медленно поднимаясь на ноги, придерживаясь рукой за стену, - ты лучше скажи, видел ли ты что-нибудь, когда тебя сюда вели. Ну, местность, местоположение, какие-нибудь приметы, которые могли бы нам помочь понять, где именно мы находимся.
Митя почесал затылок грязной рукой.
- А зачем тебе это? – спросил он через несколько секунд тишины.
- Ну как, зачем? Мы ведь должны знать как можно больше об этом месте.
- Да? Должны? А зачем?
- Ну как это, зачем? Чтобы побег прошел гладко.
- Какой еще побег?
- Ну ты чего, Митя? Наш побег отсюда. О каком еще побеге может речь идти? Мы втроем, я, ты и Борис выберемся отсюда.
Митя продолжал озадаченно чесать затылок, все еще стоя на том же самом месте, с которого начал свое знакомство с вновь прибывшим заключенным.
- Ты, видимо, не только ноги повредил. Наверно, и головушкой тоже сильно приложился. Ну еще бы. Тебя сюда бросили, и ты как мешок с картошкой свалился. А лететь-то высоко, метра четыре. Я думал, что ты это… того уже… совсем. Думал, что тебе шею свернуло, - он снова задумался и подозрительно прищурил глаза, - а ты вот взял и очнулся. Да еще и ноги твои.
- Ну нет в этом ничего такого, - пожав плечами, ответил Игнат, - просто удачно приземлился.
Митя понимающе склонил голову на бок, как бы обдумав ответ.
- Тоже верно. Бывает и так.
- Повезло, знаешь ли, - подытожил Игнат, оглядываясь по сторонам.
- Ага, точно. И с ногами тоже повезло значит. Что не перелом, а так, вывих.
- Я вообще везучий. Не о тех вещах думаешь, Митя. Нам выбираться нужно. Всем троим.
Митя покачал взъерошенной головой со слипшимися на макушке волосами, поджав губы.
- Ты точно головой стукнулся сильно. Мы в какой-то землянке, без дверей. У тебя ноги… вывихнуты… были. А там наверху мужики с автоматами.
- Ну вот, видишь, автоматы ты все-таки заметил. Хорошо.
- И как ты собираешься сбегать?
- Как? Очень просто, - он прохромал к центру землянки, осторожно отпустив холодную стену, о которую до этого опирался, и став аккурат под небольшим отверстием в потолке, через которое пробивалась струйка света, - через люк в потолке.
- Он из метала, толщиной в пару сантиметров. Тяжеленный. Они его вдвоем открывают, потому что тяжелый. За все время они открыли его только однажды, когда тебя сюда бросили.
- А еда, вода? Как они передают?
- В металле есть небольшой лючок, через него спускают на веревке раз в сутки.
- Насколько небольшой?
Митя сложил из перепачканных землей больших и указательных пальцев обеих рук квадрат.
- Этого достаточно.
- Достаточно для чего, чудак?
- Чтобы просунуть туда руку.
- А зачем ты собираешься просовывать туда руку?
- Чтобы сломать этот люк.
- А, ясно. Я чуть было ни подумал, что ты нормальный. Подумал, что это последствия падения. А ты, оказывается, рукой собрался металлический люк ломать.
- Когда последний раз кормили?
- Давно уже, ночь прошла после этого.
- Значит уже скоро. А мне еще нужна пара часов.
- Зачем?
- Чтобы ноги зажили. С такими ногами ничего не выйдет, и мы далеко не убежим.
- Так, друг, хватит. Что за ерунду ты несешь? Мне, блин, страшно становится. Ты смирись просто, так проще будет. А то ведь они могут и пристрелить. Погубишь себя, да и нас заодно.
Игнат как-то многозначительно ухмыльнулся, и снова поднял лицо к люку.
- Не могут. Иначе, давно бы уже сделали это, - он замолчал на мгновение, а потом добавил, - с этим нельзя мириться.
Источник света в потолке резко исчез, свет погас, будто бы его могли выключить тумблером. Послышались какие-то разговоры.
- Эй ты, - прозвучал голос из отверстия, - ты, с ногами, как дела? Нравится там?
Эти вопросы звучали на фоне смеха. Митя все так же озадаченно смотрел на сокамерника. Черный силуэт которого медленно отступил к стене.
- Как ноги? С такими особенно не попрыгаешь, да?
- Это он кому? – спросил Митя шепотом, тоже прижавшись к стене.
Игнат махнул рукой, вроде как указывая на неважность и незначительность этих слов с потолка.
- Чего молчишь? Или ты еще в отключке? Эй, пацан. Вонючка. Ну-ка глянь, он живой там?
Митя так сильно вжался в стену, что чуть было ни растворился в ней полностью. Он озадаченно взглянул на сокамерника, который, казалось, отлично его видел даже в полной темноте. Тот сделал рукой успокаивающий жест.
- Скажи, что я без сознания, - прошептал он, медленно, но достаточно ровно подойдя к Мите.
Митя сглотнул отсутствующие во рту слюни и, прокашлявшись, подошел под люк.
- Он умер, - прокричал он, - похоже на то.
Игнат одобрительно кивнул, хоть Митя и не мог разглядеть этот жест.
Наверху послышался смех и какие-то возгласы на незнакомом языке.
- Это вряд ли, - ответил голос сверху, - ну, раз он еще не очнулся, не придется тратить на него еду.
Снова появился свет. С потолка на веревке спустился бумажный сверток.
- Отцепи веревку, вонючка.
Митя подошел и выполнил поручение, после чего сверху прямо ему в голову прилетела пластиковая бутылка. Раздался смех и удаляющиеся шаги с затихающими разговорами.
- Спасибо, - сказал Игнат, подойдя к потиравшему ноющую макушку парню.
- Из-за тебя теперь в два раза меньше еды будет, - ответил тот и, развернув сверток, достал из него кусок черствого хлеба.
С трудом разломив его на две половины, Митя протянул оторванный кусок сокамернику.
- Мне не нужно, - сказал тот, присев и встав, - поделись с Борисом.
Митя усмехнулся и принялся жадно поедать дурно пахнущий сыростью и плесенью хлеб.
- А ты, стало быть, не знаешь, за что тебя сюда, да? – спросил он, с трудом прожевывая каждый новый кусок, - не имеешь представления, да?
Игнат присел до самого пола и снова встал, распрямив ноги. Через секунду он снова повторил то же движение.
- Ну они ведь бандиты, верно? Мало ли, что им надо.
- Ага, точно, - ответил Митя, - ну и мутный же ты тип. Гляжу, ноги у тебя уже почти прошли. А ведь ты их только недавно вправил.
- Да не вправлял я ничего. Говорю же, вывих. Ты лучше расскажи, как сам тут очутился.
Митя пожал плечами, запихивая себе в рот очередной кусок заплесневелого хлеба.
- Кажысь, им что-то нужно было от моего отца. Но, то ли он им это не дал, то ли дал, а им еще больше нужно. А может и случилось с ним чего за это время.
Игнат слегка подпрыгнул, согнув ноги в коленях.
- Еще немного, и ты сможешь спросить все это у отца лично.
- Ну ты полный псих. Нас ведь убьют.
- Не убьют, - сказал Игнат, становясь под световым лучом, спускавшимся с потолка, - возьми Бориса и приготовься.
Митя выронил остатки хлеба из рук и отполз к стене, не вставая на ноги. Игнат еще пару раз глубоко присел, затем потряс по очереди каждой ногой, словно разминая их, после чего снова присел…. И исчез. В тот же миг Митю ослепил непривычно яркий свет. Ничего не видя, он нащупал за своей спиной стену и, двигаясь по ней, нашел укрытие в небольшом закутке. Там он отчаянно моргал, пытаясь восстановить фокус своего зрения, и, в конце концов, это ему удалось. Но когда он вновь прозрел, то увидел лишь теперь уже не такую темную камеру своего заключения, абсолютно пустую. Грубые кривые стены, сооруженные то ли очень давно, так что успели деформироваться, то ли наспех и второпях, отчего бетон застыл причудливо криво. Откуда-то издалека слышались громкие возгласы, крики и выстрелы. Он осторожно прошел под исчезнувший с потолка люк, являвшийся теперь самой обычной дырой, через которую светила яркая лампа с холодным белым светом. А через мгновение Митя успел отпрянуть в сторону как раз вовремя, чтобы не очутиться под упавшим с потолка человеком. Тот с силой стукнулся об пол и замер. Митя в ужасе рассматривал упавшее тело, когда через люк в потолке влетел еще один человек. Он с грохотом приземлился рядом с предыдущим, отчего земля под ногами вздрогнула. Некоторое время он стоял неподвижно прямо под отсутствующим люком в потолке, а потом резко встал и распрямился во весь рост.
- Черт возьми! – воскликнул Митя, тыча в него грязным пальцем с засохшей под длинно отросшим ногтем кровью, - черт возьми! Я узнал тебя. Ты – этот. Ну тот. Мужик из телевизора. Ну тот, который прыгает. Говорю же, что лицо у тебя было знакомое. Черт, ведь если они сумели поймать тебя, то дела у нас совсем плохи.
Игнат улыбался, уперев руки в бока. Вверху слышались возбужденные голоса. Возбужденные, но довольно осторожные. Слышались звуки затворов.
- Вот как мы поступим. Ты схватишься за меня покрепче, я выпрыгну из люка и сразу перенесу нас на безопасное расстояние. Я уже все проверил, знаю, в какую сторону нужно двигаться. Ты готов.
- Там ведь мужики с автоматами, - сказал Митя, указывая все тем же грязным пальце на бывший люк, - они нас в решето превратят.
- Нет, не превратят. Не успеют. Хватайся.
Митя что было сил вцепился руками и ногами в своего спасителя и зажмурил глаза. На мгновение все внутренности завязались в один большой спутанный узел, но уже через полсекунды это прошло. Чтобы сразу же снова начаться. Приземление было таким жестким, что конечности Мити не выдержали и расцепились, запустив своего обладателя кувырком вниз с какого-то песчаного бархана. Когда череда бесконечным кувырков и сальто наконец завершилась, Митя с трудом сел в вертикальное положение и выплюнул целый килограмм песка. Игнат медленно спускался вниз по проделанной его бренным телом, катящимся вниз кубарем, дорожке.
- Елки палки, - воскликнул Игнат, подойдя ближе и, присев на корточки, схватив парня за плечи, - Борис! Про Бориса мы ведь и забыли.
Сказав это он снова исчез.
- Стой, - устало прошептал сбитый с толку всем только что произошедшим, Митя, протянув ему вслед руку.
Он, как ему показалось, успел увидеть момент отрыва от песка и взлета только что стоявшего перед ним человека. Ну или этот момент возник только в его собственном истощенном воображении, а человек просто взял и исчез, как он сделал это прежде еще в подземной темнице. Митя медленно поднялся на трясущиеся ноги. Заплесневелый хлеб так и просился наружу, весьма настойчиво и бесцеремонно. Митя размял спину и огляделся. Во всех направлениях был разошедшийся многометровыми волнами оранжевый песок.
- Черт меня дернул, - промолвил он, вглядываясь в прозрачное и неестественно голубое небо, - зря я ему про Бориса рассказал.
Тут же раздался громкий хлопок, и в лицо парню ударил разом миллиард острых песчинок, поднятый в воздух очередным приземлением Игната. Когда песчаная буря осела, Митя увидел своего спасителя, державшего в правой руке груду костей, а в левой – человеческий череп.
- Да уж, - сказал он, вглядываясь в пустые глазницы, - говоришь, судя по виду, несколько лет?
