Можно было ходить лабиринтами философских противоречий, задаваясь вечными вопросами о смысле человеческой жизни, но главный моральный постулат был незыблем: убийство – это зло и подлежит безусловному осуждению. Если человек убивает другого, защищаясь и защищая, это вынужденный ответ злом на зло.
Когда мне было двадцать четыре года я уехала из страны, где при всех социальных потрясениях ещё невозможно было заработать политический капитал на пропаганде насилия. Теперь воспевание войны и смерти стало альфой и омегой этого государства. На некогда богатом, а теперь обедневшем, опростившемся и опустившемся языке моего детства в головы верноподданных вколачивают призыв «убивайте». Всех инакомыслящих ждёт или тюрьма или эмиграция. Главное заклинание нескольких поколений, опалённых Второй мировой – «Лишь бы не было войны» – превратилось в досадный анахронизм. Нынешнее государство прочно стоит на смертеутверждающих позициях.
Главный по религии и служители церковных подразделений, кормящихся из руки верховного апологета смерти, учат свою паству новым принципам вознесения в рай – через убийство себе подобных. Немногочисленные священники, осмеливающиеся называть войну войной и не называть чёрное белым, теряют приходы и подвергаются гонениям. Глава государства-убийцы с улыбкой Иуды на устах ставит показательную свечу в подконтрольном храме и запечатлевает свой поцелуй на иконе с изображением Иисуса. Он вдохновенно сообщает пастве, что намеревается поддерживать многодетные семьи. Само собой, ведь пушечного мяса нужно побольше.
Двадцать четыре часа в сутки я думаю о том, как могла произойти такая страшная метаморфоза с государством, которое не только не воспользовалось когда-то подаренным шансом на свободу, но даже переплюнуло Советский Союз в откровенном прославлении агрессии. Нынешний царь, взошедший на российский трон двадцать четыре года назад ещё не в самом кровожадном возрасте и образе, со временем заматерел и поднаторел в подавлении малейшего недовольства своей властью. Последним отблеском живого христианского мифа в стране, теперь уже цинично убивающей своих политических противников на глазах у всего мира, стали народные похороны Алексея Навального, но слаба надежда на то, что из искры возгорится пламя.
Двадцать четыре года назад, гуляя с маленьким сыном по Копенгагену, я думала о том, что всё-таки жаль, что он не прочитает русскую классику в оригинале. Сейчас я благодарю судьбу за то, что мой ребёнок родился не в России.
Не люблю чётные числа. А самое ненавистное теперь – двадцать четыре.
Нина Гейдэ
