ПО ТУ СТОРОНУ НЕБА. Путевые заметки. Глава 5. Хемптон

Хемптон встретил нас длинной вышкой сотовой связи, на конце ко-торой мигал красный огонёк. Спустившись с моста, Чавадар обогнал автобус, завернувший в сторону блока апартаментов по Кетхен Драйв. Проехав парковочный магазин Севен Элевен, он пропустил первый по-ворот с табличкой Кембридж Апартментс.

Повернул во второй с табличкой “Добро пожаловать в апартаменты Кетхен”, окружённой цветочными клумбами. В каждом кирпичном доме находилось две квартиры. Чавадар забрал ключи у знакомого болгарина, и мы поселились в доме за бассейном.

Открыв дверь, Чавадар пропустил меня на длинную лестницу, которая вела в зал, где я сразу за убранными жалюзи увидел балкон. Две ванных комнаты, причём в каждой есть душ. В одной комнате три кровати, в другой две. Чавадар расположился, как оказалось в самой жаркой, потому что свежий воздух кондиционера попадал в неё с трудом. Дима немедленно завалился спать на диван, а я, спрятав сумку за раздвижной стенкой, отправился принимать душ.
– Завтра быть готовым в десять утра! – объявил Чавадар, закрывшись в своей комнате. Как я узнал позже, он, приобретя ноутбук, сидел в Интернете почти целую ночь.

Выложив продукты в холодильник, метнул удовлетворённый взгляд на радиотелефон, прикрепленный к стенке у окна с москитной сеткой. Посмотрел по шкафам. Нашёл картонную коробку с набором посуды, но в ней обнаружил только две сковороды: маленькую плоскую, большую глубокую. Ни одной кастрюли, встревожился я. Придётся варить еду в глубокой сковороде, а утром пожаловаться в компанию.

Я встал рано, приготовил еду на день, взял телефон и поднёс к уху. Ни звука. Телефон не работал. Чавадар позвонил Саре по сотовому и, договорившись, сказал, что на днях работник связи проверит линию, а набор посуды восстановят.

Раздался наглый стук в дверь, потом она открылась ключом снаружи.
– Куц, Куц. Эй, ребята, выходите! – поманил рукой Станислав – супервайзер на территории Хемптона. Заросший щетиной, коротко стриженный голубоглазый болгарин, босиком прошёл на лестницу.
– Пригласите Станислава…

Чавадар что-то сказал ему по-болгарски, и настроение Станислава ухудшилось на некоторое время. Он молчал, насупившись.
Я отправился будить Диму, а они громко выясняли отношения.
Собравшись, мы разъехались: я – в “Нисане” Чавадара, Дима – на “Додже” Станислава.

В Софии Стен, так обращалась Сара, учился в русской школе, по-этому хорошо говорил по-русски. Но для серьёзного вида работника компании предпочитал изъясняться по-английски. Болгарин давно осознал, что американцы хорошо расположены к тем, кто отчётливо и грамотно говорил по-английски. Несмотря на его хитрый скользящий взгляд, угодливое обращение с людьми (с начальством особенно), фальшивое напускное благородство, он стал мне самым близким по общению человеком, после того как Чавадар покинул Вирджинию.
Я решил узнать причину их громких разборок, но Чавадар, отмахнувшись, молчал.


Постоянный мой бассейн, в котором девять с половиной часов в будни и десять с половиной в выходные, очень понравился мне. Он располагался в огромном саду при офисе, где за цветами и декоративными деревьями ухаживал чёрный садовник, по имени Джозеф. Каменные дорожки слева и справа от бассейна делили сад. В конце металлической изгороди располагался детский бассейн и закрытая джакузи. Дорожка вдоль стеклянной двери в тренажерный зал вела к террасе, где под стеклянным навесом, закрывающимся пластмассовым щитом (он раскрывался с помощью ручки крутящегося механизма) в случае града, висели сплетенные из соломы горшки с цветами. Гриль, каждые выходные истекающий каскадами жира от бифштексов и сосисок, был подле круглых столиков, окружённых стульями. Рядом с ванной бассейна была натянута волейбольная сетка. Каждый раз, когда кто-то, не рассчитав сил, бил по мячу, тот прилетал к моему столу в теньке под зонтом. Я, отгоняя скуку, с удовольствием возвращал его.

Во второй половине дня Станислав обратился с вопросом:
– Виктор, хочу кое-что изъяснить.

Я, дав короткий свисток посетителям, взял обязательство до моего прихода не заходить в бассейн. Станислав показал забытый мной включенный вакуум для очищения воды от осевшего на дне мусора и хлоринатор для восстановления уровня хлора.
– Люди купаются, а у тебя наверняка избыток хлора! – упрекнул он. – Сколько часов включена машина?
– Часа четыре.
Он покачал головой и улыбнулся:
– Хочешь, чтобы кожу зудело? Молодец, Виктор, я тоже не люблю американцев! Если увидишь двух женщин с бланком и голубой коробочкой реактивов, а ты забыл проверить химию или что-то в этом роде, соври убедительно. Или скажи, что Роберт не починил хлоринатор и заверни рычаг так…побей по нему разводным ключом, чтобы пришлось поработать…

Опустив нужные рычаги, он оповестил о приходе Брюса, рыжего и дотошного практика. С первой встречи в Виене я понял, что Брюс может порядком испортить безмятежную жизнь в бассейне. Прошлый раз он заметил, как я опоздал на место спасателя, когда в бассейне были люди. Сделал выговор. Второй такой закончится штрафом на два дня без работы.


– Удачи, Виктор!
– Пока, Стен.

От того, что он не носил обуви, пальцы на ногах шелушились и образовавшиеся между ними перепонки походили на линяющую змеиную чешую.         
Первый день работы в прекрасном бассейне наполнил меня новой силой. В располагающем настроении я сел в машину Чавадара. Вкратце рассказал о дне, исполненном радости. Мы забрали Диму, который оказался недоволен своим местом работы.
– Не могу сбить уровень хлора, – пожаловался он хмуро. – Офис в километре от бассейна. Негде скрыться от солнца. Тень от зонта движется и не прикрывает… Не понимаю, что говорят дети и негры. Сара специально быстро говорит, чтобы никто не понял.

Чавадар, украдкой улыбаясь, искоса поглядывал на меня. Мы слушали жалобы и стремились разделить печаль, качая головой. Высказываясь, Диме становилось легче.
– Потом я закрыл детский бассейн, потому что в него наложили… Убирать я не стал. Фу-у! Кто-то сообщил, что дети купаются в нечистом бассейне, и пришёл менеджер собственности… Плохая работа! Сообщил супервайзеру. Станислав сказал, что я новичок и три дня назад прилетел из Казахстана. Прикиньте, она не знала, что Казахстан – не Россия!
Нытьё раздражало не только Чавадара, но и меня, но ничего не оставалось, как слушать и жалеть парня.

По дороге, заскочив в супермаркет, набрали продуктов на несколько дней, не забыли про торт, чтобы отметить новоселье. Вечером мы втроём сидели за столом и ели жареную картошку с луком, которую приготовил Чавадар. Пиво “Миллер” помогло выведать причину предвзятого отношения к Станиславу – супервайзер увёл его девушку – американку, с каторой Чавадар познакомился в середине мая, приехав в бассейн за группой колумбиек, где Брендон проводил тренировку.
– Станислав!.. Привёз ей двухкотлетный гамбургер, а на мой сэндвич она не посмотрела…  – сжал губы Чавадар, уставившись на золотистую жидкость бутылки. – Двуличный человек. Не только он, но и Брендон и многие другие супервайзеры. Не хочу говорить о них.
– Интересно, сколько стоит хорошая девочка?

Вопрос Димы заинтересовал и меня.  
– Да, – поддержал я. – Сколько?
– Смотря, кого хочешь! – живо вскинулся, Чавадар, сейчас походил на бизнесмена, открывающего секрет безупречного заработка. – В Балтиморе я снял негритянку за сорок долларов вот с такой грудью!.. Сумасшедшая попалась! – щёлкнул он языком, глядя на москитов, облепивших сетку на окне. – Выжала из меня силу три раза.
– Хорошо, – оценил Дима. – Должно быть, и тут можно снять чувиху. Негритоску не хочу: страшные они.
– Белую можешь снять у себя на родине – подметил Чавадар. – Здесь обрати внимание на мексиканок и чёрных женщин.

На улице раздался звук бьющегося фарфора. Я сразу выключил свет, и мы с интересом наблюдали сцену: парень в белой рубашке оправдывался перед полной женщиной, которой не хватило плохих слов на английском языке; она начала кричать на испанском. Не дослушав, парень развернулся и медленно зашагал к машине.
– Прикольно! – кивнул я, включив свет. Дима достал из холодильника торт.

Обыкновенный жаркий день следующего утра начался с того, что я упаковал остатки картошки в судочек, взял бананы и литр яблочного концентрата за тридцать пять центов. Громкие удары мусорного бачка о железо кузова мусоровоза разбудили Чавадара. Неестественно озабоченно он проговорил:
– Мусор надо позже увозить.
Выйдя на улицу босиком и в одних семейных трусах выбросить мусор, я понял, что день пройдёт сегодня отлично, с небольшим количеством посетителей. На небе медленно собирались облака, пахло долгожданным дождём, и свежий воздух приятно холодил обнажённый торс. Чёрный почтальон в синей униформе и сиреневой шляпе шелестел корреспонденцией в сумке на боку. Отыскав нужную, опустил в почтовые ящики. Пожелав мне приятной прогулки, негромко расхохотался.
– Приятель, можно устроиться на почту? – просто так спросил я.
– Не в таком виде, дружище!
Навстречу катились на скейтбордах два тинэйджера. Чёрный помогал ногой, а белый маневрировал, держа равновесие. За ними медленно ехала машина Станислава. Выглянув, он махнул рукой:
– Тебя заберут, сумасшедший.
Остановившись, предложил выбросить мусор рядом с его апартаментами.
– Я везу тебя на работу, – сообщил он. – Чавадар привезёт двоих из Ричмонда, а сам завтра вернётся в Виену.

Чавадара я считал лучшим приятелем, поэтому известие расстроило. Я обвинил Станислава во лжи.
– Правда, Виктор! Возьми, – указал он на сотовый телефон. – Сара подтвердит.

Высокий серб, улыбнувшись Станиславу, проехал мимо на скоростном велосипеде, лишь блеснув молнией рюкзака.
Выбросив мусор, он подвёз к моей двери. Встретив Чавадара, кивнул в знак приветствия.

Двенадцать часов, а в бассейне пусто. Белосерые тучи заволокли небо, оставив от солнца маленькую сияющую половину круга, лучи которой не могли справиться с наступившим полусумраком. На поверхности воды бассейна колыхались десятки опавших малиновых лепестков. Я выловил их длинным сачком. Мусор: листья, трава после газонокосилки и мелкие сломанные ночной бурей ветви – осели на дне бассейна. Включив вакуум, я почистил дно с помощью “пылесоса”. Худая невысокая старуха с коричневой большой сумкой и полотенцем на плече прошла вдоль стеклянной двери офиса, которую мыл с шампунем немногословный Джозеф. Я поздоровался, махнув рукой. Она улыбнулась. Около лежака у детского бассейна вытащила тюбик крема для загара, радио и упаковку печенья. Чтобы не пропадать со скуки, я решил практиковать английский.
– Как дела? – подошёл я. – Солнца нет, но погода хорошая!

Дороти сказала, что приходит в бассейн, когда именно нежарко. По причине противопоказаний её кожа не должна получать большое количество ультрафиолета. Заговорив про жизнь, она предложила полакомиться сырным печеньем. Я принёс свой сок и, слушая грамотную английскую речь, съел половину упаковки. Мог больше, но приличие не позволило. Она рассказала про сына – Роджера, который развозит почту на машине и почти каждый день заходит на обед.
– Ум-м, – кивнул я. Подумал, что у нас много общего. – Я тоже почти каждый день захожу к бабушке на обед.

Полежав полчаса, Дороти подошла к столу спасателя и спросила:
– Радио и печенье оставить?
Радио я не слушал, а сырные кораблики оказались и вправду вкусными. Время шло к двум часам, а людей нет. Джил – менеджер собственности – показывала переезжающим людям зелёную территорию апартаментов. Оставив пост спасателя, я, надев футболку, отправился в тренажёрный зал. Он отличался наличием гантелей, бурлящей джакузи и отсутствием детской комнаты.

Позанимавшись на универсальном тренажёре, я работал с пятидесятифунтовой гантелью – тяга к паху на широчайшую мышцу спины. Закончив тренировку, я включил мультфильмы и посматривал за бассейном, в котором никого. Другая стеклянная дверь вела в офис. Сначала я не решался войти, но вскоре, когда увидел вернувшихся людей, открыл дверь и робко зашёл. Джил с гордо поднятой головой сидела за столом и уточняла у переезжающих, на сколько времени они планируют оставаться в этом городе.
– Как оно, ребята? – спросил я.
Они дружно отозвались на приветствие, а на вопрос менеджера,  что пока не знают. Джил широко улыбнулась, опустила глаза в документ и поставила галочки.

К длинному широкому дивану пододвинут прямоугольный стол красного дерева, который украшала мраморная тарелка с искусственными персиками. Напротив большого газопламенного монитора стояли три кресла, обшитые кретоном. У окна наполнялся круглый аквариум внушительного размера. Шланг проходил со служебного входа из грузовика, чей пластмассовый кузов сделан на манер аквариума с нарисованными золотыми рыбками. Работник в смешном костюме рыбы, надев синие латексные перчатки, вынес из машины упакованных, словно бисквит в ячейки с водой, ёмкости с рыбками. Пока они мечтали о свободе в аквариуме, с ним глуповато разговаривала бухгалтерша. На мониторе её компьютера поставлен на паузу тетрис.
Полистав журнал “For Men” я как ни в чём не бывало прошёл за перегородку. На полках над стойкой стояли горкой тарелки, рядом пакеты с мюсли, маленькие упаковки шоколадного и ванильного печенья, чай, кофе, сливки, сахар, концентраты “Yuppies”. Электрочайник пустой, и я набрал воды, включил, украдкой проследил за реакцией Джил и пришедшего Джозефа. Никто не отвлёкся.
Джозеф, потеснив меня, открыл сразу две упаковки печенья, похвалил:
– Чай – в самый раз, дружище!

В холодильнике на верхней полке коробка с банками апельсинового чая “Arizona”. На средней полке выглядывал из фольги большой кусок кремового торта, на нижней – галлон молока жирностью два процента. На дверце – брикеты замороженного сока. Несмотря на то, что мне не стыдно лазить по чужому холодильнику, в морозилку залезть я не рискнул. Джозеф налил горячую воду в два пластмассовых стакана, спросил, сколько упаковок печенья мне достать.
– Четыре, наверное, – пожал плечами я.
– Ок. Эй, Джил, пора восполнить запас сухого.
– Скажу Марии, – отозвалась Джил, щёлкнув ручкой.
– Молока плесни, Джо! – сказал я.
– Без проблем.

Коренастый смуглый человек со щёткой чёрных волос на голове в светло-оранжевой униформе принёс два письма. Оставив их на столе бухгалтерши, пожал ей руку жестом, который использовали чёрные. Они болтали, а я, попивая чай и хрустя печеньем, слушал. Почтальон рассказал, чем закончился прошлый матч по американскому футболу. На упавшем с мячом игроком – Ларсеном Фергом – устроили “кучу малу”. Он сломал ногу, и “Дельфины” проиграли. Бухгалтерша стремилась понравиться ему: кокетливо вскидывала голову, улыбалась, восхищалась знанием последних трёх событий прошлых матчей. Почтальон вёл себя сдержанно, почти равнодушно. Наконец, нажав комбинацию из двух клавиш, он закрыл окно с тетрисом. Бухгалтерша фыркнула, и почтальон покинул её. Кивнув Джил, достал из нагрудного кармана зелёную толстую ручку формы огурца. Похвастал, щёлкая стержнем, и вышел к лежакам в бассейн.

Выложив из сумки ручной сканер, он приложил сканирующую часть к штрих-коду на бумаге. Улёгся на лежак и поднимал голову, с опаской глядя по сторонам. Я решил, что он – тот самый Роджер – сын Дороти. И не ошибся.
– Как оно, Родж? – спросил я как бы невзначай.
– Не слишком, – воззрился он с удивлением. – Откуда знаешь моё имя?
– Спасателю не знать? – залихватски вскинул голову я. – Я говорил с Дороти. Передавай “привет” и спасибо за печенье! Кстати, почему странно смотришь по сторонам?

Он рывком поднялся и сел на лежаке. По тому, как азартно блеснули глаза, я понял, что вопрос мною задан ненапрасно.
– Шеф не знает, что я во время рабочего дня прохлаждаюсь здесь, – пояснил он. – Сын помогает мне с письмами, и у меня освобождается время, но досиживать рабочий день по-прежнему приходится. Поэтому после двух обычно час или больше я провожу в бассейне.
– А сканер?
Роджер хитро рассмеялся, пояснил:
– Вместо того чтобы возвращаться в администрацию почты и отмечаться там, я отксерокопировал код и взял сканер. Конечно, настроил сигнал на волну! Почему удивляешься? С какого телефона набираешь код? Если сотовый, то необязательно набирать код именно в указанном месте!
Как раньше не додумался, смекнул я, оживившись. Теперь в непогоду можно на час позже выходить из дома.
– Я ничего не советовал тебе, – покачал пальцем Роджер. – Как тебя, парень?
– Виктор.
– Хорошо. Нравится Америка?
– Очень. Вот получу велосипед… Где ближний магазин техники?
– Где живёшь?
– Кетхен Драйв.
– У-у, – покачал он головой, сморщившись. – Одни чёрные да мексиканцы. Не думай насчёт транспорта, я знаю, где хорошие магазины. Ты забежал по адресу парень!
Помолчав, Роджер отговорил брать сотовый телефон домой по причине случающихся проверок.
– Бассейн далеко. Если бы ты работал в пяти минутах – другое дело. Не желаю тебе проблем!

Так у меня появился друг – американец.
С Брюсом я встретился, как только Роджер, дав номер телефона, вышел на работу. Рыжий низкорослый слащавый человек оказался не доволен, что я оставил бассейн без присмотра. Выйдя из спортзала, я хмуро подошёл к нему. Решил, что нападение лучшая защиты:
– Как оно, Брюси-бой? Привёз набор посуды? Телефон починил! Дай номер, – протянул я руку.
Крепко пожав, недоверчиво посмотрел на меня:
– Не понимаю, о чём ты, парень. Подожди… – Набрал номер офиса.

Думаю, что по жизни он не сердит, не высокомерен, а привык точно выполнять любую работу и не терпит тех, кто от работы отлынивает. Брюс жёстко выполняет предназначенную сейфедитору роль, может быть чуть-чуть и переигрывает. Закончив говорить, подняв правую бровь, как делал Джим Керри в фильме “Эйс Вентура” заключил, что я нарочно путаю.
– Ты прав, нигер! – криво улыбнулся я, направив на надпись “Менеджмент и Сервис” указательные пальцы двух рук.
– Если родили ребёнка в воде, на сколько часов закрываем бассейн? – спросил он, опустив голову и глядя исподлобья. – Шучу, парень. У меня сегодня хорошее настроение. Проверю состояние воды и дна и, пожалуй, вернусь в Тайсонс Корнер.

Вечером на террасе с грилем проходила вечеринка и соревнование по поглощению гамбургеров и кока-колы за время. Я принимал участие тоже, но толстый парень в красной рубашке, дав фору, победил. Он запихивал бургеры целиком в рот и, запивая колой, проглатывал. Томас – крепкий старик – принёс трёхгаллоновое ведро чищеных королевских креветок. Подогрев на фольге, полил соевым соусом. Предложил устроить соревнование, кто больше съест. Младший брат Томаса бурно реагировал, подгонял и вёл счёт. Тогда я наелся морских червяков вдоволь, что не мог смотреть и  даже думать о них.

Чавадар сидел на лежаке сам не свой. Ссутулившись, медленно жевал картошку фри. Взгляд пустой и неосознанный, когда поднял глаза на меня.
– Завтра утром я… – Медленно закивал он.
– Знаю, старина Чав! –  подбодрил я. Надув щёки, показал улыбку Криса.

Болгарин вымучено улыбнулся, занёс в комнату спасателя тяжёлую доску с ремнями и туб.
– Ребята хорошие, – сказал он в машине, переживая, что новые сожители могут не понравиться мне. – Саша и Петручо. Русские. – Я оповестил Джефа, что на днях прилечу в Калифорнию. Я решил…Ты обо мне услышишь, – украдкой улыбнулся он. – Представляю морду Криса, когда за “Нисаном” компании отправятся в Аэропорт Кеннеди.
– Да, – поддержал я, не показывая грусти. – Из Вашингтона нельзя?
– Можно, но тогда они поймут, что я в Штатах. В общем, ничего не произойдёт – никто не станет меня искать, но, понимаешь… не хочу, чтобы знали…
Я кивнул понимающе и молчал дорогу до дома.

Два новеньких напряжённо сидели на диване, а бывалый морской пёс Дима рассказывал, в какую дыру они попали. В их переезде я нашёл плюс – глянцевые журналы “Пентхаус” на английском языке и книга Фенимора Купера “Последний из могикан” на русском.

Чавадар позвал меня в свою комнату. Я насторожился и сразу предупредил, что не гей! Он рассмеялся от души, вытащил Ноутбук, огромный словарь на английском “Вебстер” и тетрадь, где записывал неизвестные слова из приобретённой книги новелл Проспера Мериме. Я посмотрел страницы списков слов в большой тетради и усмехнулся:
– Нота Бене – заметить хорошо на латинском! Как в институте!
– Когда вернёшься в страну?
– Так… – Подумал я. – Дату вылета я сменю. Скажи, когда позвонишь.
– В конце сентября. Двадцать восьмого. Через два дня, как вернусь в Софию.

Получилось так, что я встал в шесть часов утра. Пустая комната Чавадара погрузилась в бледно-серый сумрак.
– Из Хемптона до Нью-Йорка восемь-девять часов. Вот они удивятся!.. – прикинул я, повеселев.
Вернувшись в кровать, продолжил сон до законных девяти часов. В десять постучался Станислав и сказал, чтобы через десять минут я приготовился на выход. Сосчитав рабочие дни, я обрадовался – две с половиной недели работал без выходных, а значит, скоро получу чек не меньше чем на семьсот пятьдесят долларов. Приготовившись, я прихватил Фенимора Купера.
Ясный день обещал жару и ни капли дождя, но посетители словно вымерли. Читая книгу в тени зонта, я не проверил химию воды. Не то чтобы забыл, а отсутствовало желание шевелиться в нагревшемся душном воздухе. Начитавшись, я занимался в тренажерном зале. Парень с крепкими мышцами рук демонстрировал девушке силу в жиме лёжа. Она восхищалась и хлопала в ладоши, а, пока он напрягался, толкая от груди сто пятьдесят фунтов, девушка восхищенно смотрела. Старик с отвисшими, как у шарпея, щеками целый час крутил педали электронного велотренажера. Два ребёнка помогали отцу тянуть горизонтальный блок за голову. Мексиканка попросила меня настроить гак-машину (тренажер для тренировки мышц ног) на меньший вес, я решил познакомиться, но не тут-то было – пожилой лысоватый мужчина приехал за ней. Долгим поцелуем в губы он заставил меня изменить представления о том, что он её отец.
– Ты как чувствовал, старик!.. – подумал я, доброжелательно кивнув в знак приветствия.

Я съел оставшийся кусок торта и запил сладким апельсиновым чаем. Отдыхая на диване, поглядывал через плечо, не пришёл ли кто. Полпервого и пусто. Бухгалтершу звали Анна. Предположения особого расположения к Роджеру подтвердились, девушка оказалась без ума от его детских выходок и того, что иногда за игрой в тетрис, шутя, получала подзатыльник за халатное отношение к работе.
– Ничего, Аня (она знала, что по-русски её имя звучало именно так), – улыбнулся я, разглядывая подарок – куклу женщину-кошку, которую Роджер подарил на день рождения. – Придётся мне замолвить словечко за тебя!
– Вы говорили с ним обо мне? – оживленно спросила она. – Как я нравлюсь ему?
– Наверняка сильно! – подумав, ответил я.
– Да-а! – её глаза радостно расширились и она выключив тетрис, начала работать. – Если нужен Интернет, обращайся.
Я сразу дал задание найти хорошую сделку, по которой можно отдать меньшие деньги за лучший портативный компьютер.
– Будет сделано! – приставив ладонь к виску, пообещала Анна.

Дороти зашла в бассейн проследить, не голоден ли я. Старушка призналась, что одного сына ей маловато. Отдав большой домашний сэндвич с ветчиной, картофель фри и две банки кока-колы, спросила, что принести завтра. Я, решив, заказал то же самое, но лучше прожарить картофель.
– Ок! – согласившись, ответила она. Спросив, если положит в сэндвич сквиши (я не знал, что это, но одобрил), Дороти возвращалась домой – через час полтора придёт Роджер. У парня оказался выходной.

Станислав привёз велосипед, который предназначался пока не мне и сообщил, что починят телефон сегодня вечером или завтра утром и привезут новый набор посуды. Проведя час в спортзале, он пытался выведать пробелы рабочего графика Джил, но понял, что не его поля ягода. Охарактеризованный по-английски неудачником супервайзер, покинул бассейн.
Зря я поленился проверить уровень хлора. Загорая, я не сразу заметил двух одетых не в костюмы женщин из службы охраны здоровья. Когда одна начала листать регистрационный журнал, а вторая набирать воду в колбу, я струхнул. Быстро подойдя, объяснил причину возможных неудовлетворительных результатов.
– Хлоринатор починили тридцать минут назад, поэтому нормализовать уровень хлора не успел!
Что-то записав в бланк, одна позвонила Роберту, который, конечно, не знал о поломке.
– Станислав устранил поломку, – слукавил я отчётливым английским. – Зачем Роберта беспокоить попусту?

Номера Станислава у них не оказалось, я облегчённо вздохнул. Через полчаса, браво шагая по дорожке, ко мне направлялся крепкий американец с недовольно сложенными губами. Роберт… Очки не снимал, как я осознал позже, боялся выдать по-детски наивный взгляд. Наверняка знал, что в чёрных круглых солнцезащитных очках он выглядел убедительнее. Подсев к моему столу, начал с того, что пытался уличить меня в обмане, но я держался хорошо; глупое непонимающее лицо –лучшее средство от нападения американца, если не желаешь долго слушать.   
– Я давно слежу за Станиславом и недоволен, – заключил он. – Виктор, не понимаешь меня?
С русским акцентом и наигранным множеством ошибок в простом предложении я, извиняясь, ответил, что ничего не понял, потому что очень плохо изучал английский язык. После равнодушного признания шея у него покраснела. Нервно покрутив головой, чуть не проткнул меня указательным пальцем.   
– Вы, сербы… – Истерически начал он. На глазах проступили слёзы. – Остальные…тащите, что видите. Две гантели пропало из тренажёрного зала, сегодня завёз… завтра туалетной бумаги и салфеток нет. Десять рулонов того и… Вы убиваете меня! Вытащили жёсткий диск и привод, да они старые и вот-вот перестанут работать, но вы тащите… Не знаешь английский – оставайся дома. Брр! В России, где полиция берёт взятки… – Негативные эмоции переполняли. Из обрывков фраз он выказал недоброе отношение к славянам.  
– А-а, взятки! – находчиво воскликнул я с видом ученика, услышавшего знакомое слово. – Тебе бы тоже не мешало дать пару зелёных купюр копу…
– Нельзя! Нельзя, Виктор, ты в США!
– Да. Очень хорошие гамбургеры.

Закончив излияния тем, что американцы – рабы, которые много и честно работают и поэтому Америка лучше России, большинства стран по уровню жизни и темпу экономического роста, он замолчал. По моему рассерженному лицу – облику поруганной родной страны – Роберт понял, что я понимал английский хорошо и приготовился напасть в отместку.   
– Если бы фашисты напали на вас, то в Штатах жили бы одни “мечтатели”! – за сослагательное наклонение у меня стояла тройка, и может быть, в грамматике я допустил ошибку, но идею Роберт понял.
– Прости, парень, – попросил он, сняв очки. Глубоко вздохнув, Роберт медленно выдохнул. – Я не хотел. Плохой день и дела целый день…
– Конечно, Роб, дружище! – кивнул я. – Я обманул насчёт хлоринатора. Ты – классный парень. Компания наверняка гордится тобой. Станислав ленивый и я тоже, а ты – молодец.

До чего американцы любили, когда хвалишь их, подметил я. Поражение искренним признанием сменилось радостью на загорелом лице. Успокоившийся и обрадованный, Роберт вытащил шланг из насосной и восстановил уровень воды в детском бассейне, собрал сетчатым сачком опавшие лепестки и не обронил ни слова о том, что делал мою работу.
– С тебя пицца, Роб! – сказал я парню вслед. Поглядев через плечо, он кивнул.

Вечером в зале при свете торшера обсуждался вопрос, можно ли работать на человека, не сдержавшего обещание. Крис пообещал – не больше одного дня в незнакомом городе. День прошёл – никто не собирался возвращать их в Ричмонд. Когда они позвонили в компанию, то Сара простодушно ответила, что Крис вернётся через три дня. Об обещании главного менеджера она не знала. Я готовил ужин на кухне и слушал беседу отчаянного Пети, который предложил сбежать из компании, устроившись грузчиками в прежнем городе. Александр неистово поддержал идею, а Дима колебался. Я выглянул из раздаточного окна, и по моему смиренному и холодному выражению лица все трое поняли, что я никого не поддерживаю в споре и остаюсь. Конечно, меня упрекнули и решили предсказать судьбу, ожидающую в конце сезона, но я, взвесив факты, чтобы не допускать подобного в свой адрес, ответил наивно просто, но по-английски, убедительно:
– Судя по тому, как вы, ребята, переспрашиваете Сару, ваш английский дерьмо, и друзей среди американцев у вас нет по причине слабых знаний.
В моих глазах невольно блеснули искорки бравады.
– Ой, умник! – возразил Петя. – Социального, небось, нет.
Социальный номер был. Спорить во зло друг другу смысла не находилось: непонятно, сколько нам вместе жить, но парой нехороших слов мы обменялись.
– Хорошая книга, – сказал я в качестве примирения. – Можно журналы полистать на работе?
– Бери, – отмахнулся Петя. Ни капли зла в парне я не ощутил. Просто сложившееся недовольство выходкой Криса пускало ростки. – Забыли.

Утром пришёл работник телефонной службы. Через десять минут я, позвонив в Россию, услышал в трубке крайне тревожный голос мамы:
– Почему долго не звонил? Я думала, случилось что! Лиля сказала, что ты переехал.
– Да. Хороший город и часов рабочих много. Позвонить раньше не мог: телефон не работал.

Успокоив маму, услышал радостный голос бабушки, которая переживала не меньше.
Соединиться с Манассасом оказалось можно только через телефонную карту. Взяв трубку, вышел на балкон и, глядя на спускающуюся с дерева белку, набрал номер апартаментов в Манассасе. Светлана злорадно посмеялась, когда узнала, что меня перевезли в Хемптон по причине событий, которые я не уточнил, но они, конечно, догадываются по какой…   
– Я говорила: курвы! У чёрта на куличках! Звонишь подика с карты?
– Да. Как там вы и сербы?
– Мы объездили полштата с Кевином и Джи. Нас угощали в арабской кухне в Джорджтауне и на семьдесят долларов накупили продуктов, напитков: виски и текилы. Текила не очень. Не пробуй! Владец подрался с мексиканцем и теперь в другом городе.
– Каком?
– Нам знать ни к чему! Как всегда в нетрезвом состоянии…сказал: “мексиканос, привет!”. Потом ему дали сто долларов и он взял. Понимаешь, нельзя руку поднять на жителя Америки просто так. Если он заявит в полицию, ничего не будет, ведь ему заплатили.
– Странно как-то, – подметил я, представив. Могло быть.
– Стефан невыносим. Никто не хочет работать с ним в “Бреморе”.

Я не стал уточнять, кто именно. Теперь, когда Светлана объездила полштата с новыми друзьями – нигерами, вполне могла говорить за многих людей!
Станислав,постучавшись, объявил о готовности через тридцать минут. Докурив сигару, с хитрой зловещей улыбкой сказал, что Роберт скоро выйдет из компании.
– Роберт – единственный, кто докладывает компании… Останутся сербы да болгары – и нет проблем!

Дав пару сделанных на днях ключей, поехал в свои апартаменты забрать униформу работника Макдональдса. Оказалось, что после шести часов вечера он отправится на вторую работу.
– Сегодня увидишь велосипед! – сказал он холодно, наблюдая за моим лицом, словно любая перемена в худшую сторону порадует, придав сил. – Я выберу плохой! Чтобы сломался на полпути!..

Тогда я не понял, зачем Станислав испытующе глядел на меня, незаметно сгибая и разгибая пальцы рук, но по ходу разобрался, что спады настроения наблюдались и у него. Супервайзер стремился компенсировать их разными способами, как я узнал позже: принуждал спасателей среди американцев, мексиканцев чистить бассейн второй раз и, насыпая много хлора, заставлял гасить его кислотой снова и снова.
– Я много работаю, Виктор, – пояснил он с тайным упрёком, поймав мой недоумённый взгляд. – Не обращай внимание!
– Из Кетхена до Ридча не меньше сорока минут, Стен!.. – возразил я, разведя руками. – Ты испортился что ли?
Некоторые спасатели заявляли компании, что не умели ездить на велосипеде, и Крис каждый раз присылал водителей, но так они почти не видели города.  
В конце концов, я накатаюсь и получу хорошую разминку по утрам. Плюс нашёлся. Обдумав поведение Станислава, я решил, что у парня могли быть проблемы с компанией из-за меня, ну мало ли…

День выдался пасмурный, моросил мелкий тёплый дождь, раздражая поверхность воды. Ветер молчал, поэтому опавшие лепестки не колыхались на воде и мусора на дне не нашлось, чтобы чем-то меня занять. Кругом ни души, камешек тоски, заброшенный в мою душу скукой, распался на частицы; казалось, они осели в конечностях, и тяжёлым саваном печаль накрыла голову. Вскоре несильный ветер разогнал половину туч, отбросил их от солнца, но я до сих пор не приходил в себя. Мир перед глазами потускнел: посерели надвигающиеся неуспокоившиеся облака, побледнело небо в просветах вокруг солнца, даже вода, когда я опустил в неё ноги, странно холодила. Зря я тогда при трёх толстых девицах, которые специально медленно проплывали, читал запрещённый журнал. Наверняка одна из них, подумал я сердито, доложила новому менеджеру собственности, поступившему на работу этим угрюмым утром.

Облака наползли на солнце, ровно отделив золотую половину круга. Они вышли и собирались покинуть бассейн. Мне как никогда требовалось ободрение хотя бы печеньем и звонким смехом бухгалтерши. Американская тоска, как и мечта, прочно укоренилась неотъемлемой чертой жизни на Континенте Звёзд.  А, может, это и есть тоска по Родине? Клянусь, у каждого она проявлялась, моя ностальгия имела цвет туч и пасмурного дня. Как разогнать печаль, я хорошо знал рецепт лечения. Сладкое бесплатное печенье или кусок торта могли заметно помочь. Замечая лишь полки и холодильник, я прошёл за перегородку. Шелестя обёрткой от печенья и нагревая воду в чайнике, я не сразу увидел перемену в составе работников офиса. Не то чтобы в аквариуме с разными по цвету рыбками со дна бежали пузырьки, рождаемые устройством, приносящим кислород, а не хотел я позволить низкорослому исхудалому, будто после продолжительной болезни, неприятному на вид корейцу в очках, сдвинутых на нос, (позже Роджер сказал, откуда он) занимать место высокой красивой женщины – Джил.
– Привет, парень! – сказал я, перекатывая во рту кусочки бисквитного кремового торта. Да, сладкое всегда поднимало настроение. – Как подмена?
– Угу, – кивнул он, недоверчиво оглядев меня.
– Эй, Аня, как оно? Принести что-нибудь?
– Нет, спасибо, – удручённо ответила она, не повернувшись.

Перекусив сладостью, я вернул желание к жизни. В бассейне никого, можно потренироваться, поглядеть мультфильмы или канал природы. Надавив на кнопку пульта,  пропускал предлагаемые новости, шоу и рекламы. Наконец мультсериал “Покемон” на английском устроил как нельзя лучше. Тихо открылась дверь в офис, и за мной, точно приведение возник он – вредный кореец, лишивший меня хорошего бассейна и встреч с Дороти, суливших прекрасные обеды.
– Чем вы заняты? – спросил он, когда моё внимание переключилось.  
– А что мне делать, если в бассейне пусто? – против обыкновения просто ответил я.
Глаза узкие с косым разрезом. Казалось, он приходил на работу, не выспавшись. Выразив на лице степень занимаемой должности, кореец чётко уточнил мои обязанности.
– Мы отдаём компании довольно немалую сумму и хотим видеть полную отдачу. Вы лаботаете в бассейне, а не тут!
Гнев сменился незаметной усмешкой на моих губах. Без буквы “р” упрёк свёлся на нет, показавшись глупой шуткой. Конфликтовать, тем более во вред себе не имело смысла. Решив, что я запросто могу игнорировать его, сказал:
– Джил разрешала.
– Теперь я вместо Джил, палень. За бассейном надо смотлеть. Захотел охладиться лимонадом – нет плоблем!
– Ок, – раздосадовавшись, вышел я.

Несмотря на то, что Роджер привёз три больших ящика кукурузных хлопьев и обед со сквиши (начинка для сэндвича, состоящая из кабачков), я чувствовал себя скверно уязвлённо. Бунтарский характер владел мной крайне редко, но сейчас раздражал клетки души. Какой-то слабак почти приказал мне – так я пояснил Роджеру, и тот понимающе кивнув, решил оказать незамедлительную помощь. Он отсутствовал пять минут и, вернувшись, дал запасной ключ от офиса, принадлежащий Анне.
– После шести часов можешь войти со служебного хода и доверить секрет Джозефу. Кажется, кореец не нравится и ему тоже.  
Станислав, увидев три коробки с хлопьями в комнате спасателя, поинтересовался, каким способом я завожу друзей среди американцев. Пожав плечами, я поделился с ним добытым. Супервайзер обрадовался и, позвонив Роберту, назначил встречу на мой выходной, намечавшийся на завтрашний день. Уговорив его, довольно захлопнул раскладную “Моторолу”.
– Завтра в семь повеселимся! – объявил он. – Кстати,…неужели Чавадар всё-таки улетел в Калифорнию? Компания потеряла контакт с ним. Чав бросил машину в аэропорту Кеннеди.  
– Знаю, – улыбнулся я этой “новости”.
– Петручо и Алекс покинут компанию? Когда? – испытующе спросил он. – Мне не важно, но Саре необходимо знать.
– Почему бы не спросить их самих?
– Я думал, ты знаешь.
Синий велосипед, установленный на крышке багажника, предназначался мне. Опробовав его, недоверчиво спросил:
– Вдруг цепь слетит на полпути?
– Поправишь.
– Я не слесарь, а спасатель.
– Позвонишь Роберту. Только… – Осёкся он. – Не вздумай набирать код дома, а потом ехать в бассейн. Кто-нибудь проверит, и у тебя возникнут проблемы и у меня. Понимаешь?..
– Не беспокойся, Стен. Я друзей не подвожу.

Станислав медленно ехал, я за ним, запоминая названия улиц и повороты.   
Петя собирал вещи, а Александр сидел перед новеньким ноутбуком, искал в Интернете вакансии грузчика в Нью-Йорке. Отыскав, победно воскликнул и записал номер телефона, адрес. Дима восхитился их решительному поступку, ободряюще сказал:
– У вас получится заработать много!

Признаться, я тоже подивился отчаянному выбору, немного завидуя. Предложив отметить сопутствующий успех моим пивом, получил одобрение. За столом мы обсуждали разные темы. Самая яркая, запомнившаяся и по сей день, тема американского патриотизма, проявившегося во многих сферах жизни. Американцы предпочитали гамбургеры и пиццу ресторанам экзотической пищи. Классиков американской литературы считали лучшими творцами, хотя в мире многие предпочитали классиков английской и русской литературы.     
– Если они такие патриоты, то почему тогда гоняют на японских машинах? – возразил Александр. – “Субару” и “Тойот” замечаю больше, чем “Фордов”.
– В машинах они понимают толк, – неохотно согласился Петя.

Дима показал листок бумаги, где перевёл на английский язык несколько смешных анекдотов про русскую пьянку и деньги, которые зарабатывают в основном евреи.
– Ни смеха, ни искренней улыбки, – сказал Дима разочарованно. – “Ок” и чуть заметно растянул губы.
– Тупые америкосы! – заключил Петя.
– Да… – Подтвердил я, поддержав компанию, но не считал американцев таковыми. – Утром можете взять хлопьев, кто сколько унесёт!
Они обрадовались, а я вдруг вспомнил, что моё молоко закончилось вчера. Подумал, что нужно совершить сделку с Дмитрием. Он оказался не против поделиться молоком.
– Всё-таки решили? – уточнил я.
– Здесь не заработаешь, – пояснил Петя. – Работа скучная, умереть можно, а работодатель паршивый человек.                        
Рано утром они заказали такси, укатили на Грей Хаунд Вашингтона. Я, попрощавшись, лёг досыпать. Проснулся от странного звука на балконе. Кто-то усиленно забирался. От неожиданности я опешил, неужели воры, затем живо поднялся. Пробежав на кухню, вытащил нож. Скребущий звук продолжался, а в окне – никого. Осторожно приоткрыв дверь, я с улыбкой обнаружил белку, вскарабкавшуюся на балкон. Стрельнув в меня чёрными злобными глазками, сиганула по жердочке на угол дома, забралась на крышу.

От нечего делать я позвонил домой и сообщил о выходном. Поговорив с отцом, сказал, что привезу зелёный додж с девяноста четвёртого года. Тысяча долларов всего.
– За растаможку обдерут столько, что ты бросишь его, – недовольный существующим порядком сказал он.
– Может, ничего не возьмут. Скажу, что папе везу!
Сговорившись на аудиомагнитолу, отец передал трубку матери, которая, колеблясь, одобрила задуманные мной на сегодня покупки.
– Поездку оправдаю занефиг! – успокоил я. – Ещё последний чек придёт в Россию, и возврат налогов будет не меньше тысячи долларов.
– Работай добросовестно! – посоветовала мама. – Чтобы я гордилась!
– Ок.
Вышло так, что выходной дали нам обоим. Дима предложил запастись продуктами на неделю вперёд. Набрав номер сотового Роджера, сообщил о выходном.
– Хорошо! – сказал он. – В семь часов у нас “Время еды”. Не пропусти, приятель! Я за тобой заеду в пять и отвезу в “Лучшую покупку” и “Микроцентр”. Скажи адрес.
Я подумал о намеченной встрече сегодня вечером. Роберт и Станислав наверняка огорчатся. Проговорив адрес, я собирался огорчить Станислава. Дима дал номер.
– Виктор, перенесём на завтра. Роберт сегодня с воображаемой женщиной! – в трубке раздался издевательский смех. – У тебя есть порно диски?
– Не привёз.
– Жаль. Роберт ждёт подарка от меня. Завтра у него день рождения!
День без работы сопровождался скучным провождением времени в апартаментах и ностальгией, чтоб отогнать которую мы быстро выехали в самый дальний супермаркет.
– В Шоперсе очень дешёвые фрукты и овощи; я таких не видел! – пообещал Дима.

Проделав не меньше трёх миль на велосипедах, мы притормозили у парковочного магазина Севен Елевен, нестерпимо хотелось пить. Заправившись прохладным соком, приготовились проехать ещё половину пути. Шоперс – супермаркет с большим залом фруктов и овощей; за каждым рядом ящиков стоял мексиканец или негр, которые, когда покупатели не подходят, перебирали фрукты и овощи в поисках переспелых, вид которых не устроил бы привередливого американца. Менеджер – толстый человек в светлом костюме и кепке следил, чтобы никто не простаивал без дела. За ячейками с очищенными орехами: лещиной, фундуком, грецкими, миндалем – не следил продавец. Выкрутив из прилавка ручкой пакет, клиент взвешивал интересующий вес и относил на кассу у выхода.
– Можно есть? – спросил я, подняв голову к потолку. Тёмный стеклянный купол, прикрывающий камеру, располагался дальше над рядом сладкого картофеля. Не факт, что обзор камеры не захватит меня.
– Конечно, нет. Американцу не придёт в голову есть немытые орехи.

Я засунул руку в ячейку с миндалем и целую горсть отправил в рот. Затем проделал то же с горстью фундука. Арахис и грецкие орехи мне не очень пришлись по вкусу.
– Ты что, заметят! – отдёрнул меня Дима. – Пацаны рассказывали, как платили штраф, а некоторые за кражу предметов подороже сидели три дня с неграми. Их депортировали.
В отделе жидкостей мы попали на фестиваль соков, в котором принимали участие обычные покупатели. Конкурс заключался в том, чтобы, попробовав, узнать требуемое количество соков. За столом сидела красивая девушка с микрофоном и объявила о наборе участников. Другая, черноволосая мексиканка, не менее привлекательная, каждый раз быстро выбрасывала использованные стаканчики, а новые сразу наполняла из канистр. Работник уносил пустые, приносил новые ёмкости в галлон. В каждом стаканчике сок, не похожий на предыдущий, было даже молоко. Как позже попробовал я, и кефир. Вызвавшись, я оставил Диме корзину. Ведущая американка, оценивающе оглядев меня, весело заключила собравшейся многоцветной публике, что он может что-то не угадать, но выпьет целую канистру. Я начал угадывать и не знал, как сказать кефир.
– Попробуйте объяснить на словах! – сказала она.
– Простоявшее молоко.
– Правильно, дальше.
Киви, яблоко, вишня, апельсин, грейпфрут, следующий сок я не знал. То ли груша, то ли ягода какая!
– Менгоу, – тихо подсказала помощница.
– Манго.
– Правильно! У нас почти победитель!
С подсказками я угадал целый ряд. В награду получил три канистры. Я выбрал молоко и два сока: киви и то самое менгоу.

Дорогу назад без остановок преодолеть не вышло. Руль с обеих сторон оттягивали тяжёлые пакеты.
Солнце медленно садилось, бросало косые розовые лучи на газоны и дома. Роджер опоздал на полчаса. Посигналив, вышел из пурпурного “Форда-фокуса”, на антенне которого вяло висел американский флаг. Окинув, неодобрительным взглядом, окруживших чёрный мустанг негров, нахваливавших его владельца, пожал мне руку.
– Парень, с девушками хорошо, но без них лучше! – пояснил он с вымученной улыбкой. – Представляешь, она хотела доставить мне удовольствие, когда я за рулём…Анна – любительница острых ощущений!
– Правда?
– Что удивительного? Завтра спроси. Сумасшедшая расскажет, как я едва не зарулил, куда не надо! Безумная девушка… – Посмотрел он вдаль блестящими глазами, припоминая события. – Кажется, я люблю её!
– Несомненно, она тебя тоже!
– Ок, рванули!
В большом магазине техники “Бестбай” я выбирал ноутбуки, отвлекаясь на японца в белой рубашке и прямоугольных очках в металлической оправе (в Америке обычно консультант по компьютерам и составляющим – молодой парень с востока). Парень собрал по истине большую публику и рассказывал о преимуществах портативных компьютеров перед стационарными. Люди, восторженно удивляясь, будто узнавали ранее не виданные вещи.
– Вик, смотри, – привлёк меня Роджер, указав на два похожих формой и цветом ноутбука. – Триста девяносто девять долларов и пятьсот – почти одинаковые по конфигурации. На серебристом написано, что налогом не облагается.
– Пролежал фиг знает сколько, – ответил я.
– Не сквернословить! – сделала замечание проходившая женщина, одарив меня строгим взглядом.
– Извините, – ответил я.
– Набожники! – кривляясь, пояснил Роджер.

Я подозвал японца, который точно вырвался из толпы зевак.
– На нём игры тоже пойдут хорошо, как на этом? – спросил я недоверчиво.
– Конечно, сэр, видео-игрушки благодаря сбалансированному…
Парень, отчеканивая каждое английское слово, чётко говорил прекрасно заученной расшифровкой аббревиатур. Составляющие компьютеров превращались в приятные слуху заумные идеи, а мелкие устройства – двигатели прогресса и счастья. Так я приобрёл ноутбук, на котором мог только печатать, смотреть фильмы и заходить в Интернет. Трёхмерные игры шли с трудом, в основном слабые и неинтересные. Конечно, можно было его беспрекословно возвратить, если не понял я обман дома, что купил устаревшую модель прошлого века.  
– Хороший ноутбук! – основательно согласился Роджер. – Помню, я подарил “Эйсер” на день рождения племяннику и до сих нет проблем. Работает исправно.
– Уговорил, – кивнул я.

Оставив почти восемьсот долларов в “Бестбае”, я запасся оборудованием крутого юзера и подарком отцу – аудиомагнитолой с мощными динамиками. Теперь мог фотографировать и снимать на камеру что и кого угодно, ведь модный цифровой аппарат с двухгиговой флэш-картой с нетерпением дожидался своего часа в чехле с ремешком. Рассчитав, за сколько продам старый компьютер с видеокартой – последним сверхмощным чипом от Radeon, которого в Омске точно на тот момент не находилось, я заметно повеселел. Собравшись уходить, мне вдруг на память пришёл отрывок из фильма “Брат”. Подойдя к японцу, в шутку произнёс известную фразу, слегка изменив:
– Скоро только русские люди будут производить ноутбуки!
– Извините, сэр. Что? – Он ничего не понял, а мне стало теплей и радостней.
– Ничего. Пока, дружище!
Пожав плечами обратившемуся к нему менеджеру, парень продолжил поиск потенциальных покупателей.

Мы ехали за город. Я рассказал Роджеру про тех, кто и почему остался в Манассасе.
– Вероятно, они останутся с нигерами, – предположил я, заметив, что Роджера заинтересовала тема продажной любви белых и чёрных.
– Чёрный тусуется с белой максимум полгода, потом ищет другую белую. Что в чёрных может нравиться? – по выражению лица Роджера я понял: он подозревал, что именно, но хотел, чтобы я ответил. – Грамота улиц или бесконечный глупый сленг? Может часть тела?.. – ухмыльнулся он.
Мы рассмеялись.
– Да, – кивнул я.
– Нигеры проклятые! – стукнул он по рулю руками.

За городом у Роджера за белой деревянной изгородью стоял двухэтажный дом с черепичной крышей и небольшим садом. Он сказал, что они с братом заработали на него за два с половиной года. Объехав дом, Роджер пояснил, что хотел сделать сюрприз, войдя в дом с чёрного входа.
– Вилла! – восхитился я.
– Ты больших домов не видел! – покачал головой он, ставя машину на сигнализацию.
Открыв калитку, огляделся точно мелкий воришка, кивком головы позвал меня.
– Анна здесь? – прикрыв калитку, спросил я.
– Не-ет, парень, – испугано посмотрел он. Помахал руками перед собой, словно пытаясь разогнать нежеланное видение. – Хочешь, чтобы я отдувался целую ночь? Ты не представляешь, сколько калорий уходит на переваривание барбекю и оливье! Ок, заходим.
Только Роджер открыл дверь, как на пороге появился бело-жёлтый сенбернар. Во рту он держал мягкую игрушку – пчелу и вилял хвостом.
– Старина Чак, сидеть!.. – Роджер поймал его за толстую шею. Отбирая обслюнявленную игрушку, успокаивал, обещая большой вкусный кусок говядины, чтобы тот никого не оповестил. – Уйди от меня! Посмотри, что наделал?

Жареным мясом пахло и в доме, наверно, поэтому Чак пускал слюни. Пройдя в просторную гостиную с двумя диванами, покрытыми клоками вылинявшей шерсти Чака, Роджер озадаченно остановился. Метая блестящий взгляд то на шкатулку с металлической ручкой на тумбочке, то на стену с гобеленом, изображавшим маяк, возвышающийся над волнующимся океаном, он попросил с небывалым азартом:
– Подержи его, Вик, а то сюрприз не удастся!
Я, присев, осторожно обнял Чака, который тоскливо глядел на удалявшегося в коридор Роджера. Посмотрев в окно, тихо открыл дверь. Повернув голову, сказал:
– Как выбегу я, пускай Чака и сам беги к нам.                   
– Ладно, – не понимая американскую шутку, ответил я.

Роджер вылетел. Чак напрягся, вырвался с громким лаем, едва не оборвав мою руку. Я побежал тоже.
– Домовой! – выбежав в сад, закричал Роджер. – Ловит Чака!
Семья Роджера оказалась приятно удивлена. Дороти, прищурившись, разглядела меня и улыбнулась. Обняв сына, обхватила и меня, похлопав по спине:
– Как дела?
– Порядок, ведь я на вечеринке!
– Чувствуй себя как дома!

Невысокого широкоплечего младшего брата Роджера звали Сэм. Роджер называл его Джуниуром. Сынишка Сэма – Дэйв, несмотря на сгустившиеся сумерки, играл в песочнице. Жена Сэма, Элен, вынесла торшер с длинным шнуром, накрученным на катушку. Раскручивая, расспрашивала, откуда я и нравится ли Америка. Дэйв, подняв голову, прищурился. Я поздоровался с ним на сленге и пожал пухлую маленькую ручонку. Он поднял из стен гаража игрушечный лимузин и предложил поиграть на детском, не совсем понятном языке. Я не отказался и выбрал белый “Хамер”. Когда мой “Хамер”, съехав с горки, построенной из песка, столкнулся с лимузином, он оживлённо вскочил и позвал маму.
– Что, Дэйви? Авария? Как жаль! – покачала головой Элен.
– У вас прекрасный мальчик! – похвалил я.
– У тебя есть братья или сёстры?
– Я один.
– Должно быть скучно, как моему Дэйви, – предположила она, подав руку пришедшему с баночкой приправы Сэму. – Мы с мужем уже думаем, как назовём второго мальчика! Правда, Сэм.
– Да, дорогая!
Я хотел сказать, что с братьями и сёстрами нужно делиться, эту плохую сторону наличия родственников я понял достаточно давно, но воздержался.

Наевшись барбекю и напившись лимонада, мы вместе танцевали на террасе, осиянной многоцветными яркими гирляндами под ритм Айронби. Роджер поставил диск с музыкой поспокойней и пригласил Дороти, которая оказалась счастлива, но сказала, что если он не поумнеет, то придётся ему танцевать с ней  до старости.
– Кстати, почему не пригласил Анну? – с упрёком спросила Дороти. – Она хорошо к тебе относится и терпит выходки…
– Не хочу сейчас говорить об этом.

Время шло к одиннадцати часам. Дэйв давно спал дома. Их лица совсем не выражали усталость. Сколько они могли веселиться? Целую ночь?
Мирно сидя за столом при мягком свете гирлянд, говорили на разные философские темы. В одной из них мы затронули жизнь человека и незаметно для нас пришли к выводу, что жизнь плохой быть не может, жить можно плохо.
– Нельзя сравнивать жизнь одного человека и другого, – заключила Дороти. – Хотя я бы не отказалась заменить  Мерлин Монро! У неё столько красивых романов прошло!..
– А я хочу родиться в следующей жизни Арнольдом Шварценеггером! – дурашливо отрезал Роджер. – Детей у неё не было. Значит, не было бы и меня! Представляешь жизнь без меня?
– Извини, сынок. Теперь я, правда, не представляю жизнь без тебя. Не подумала!
Роджер, сжав губы, покачал головой.
– Мы и так счастливы! – Элен обняла Сэма, который сдерживал зевоту.

В апартаменты меня вернули к двенадцати часам. Роджер, зевнув, напомнил, что специально не пил пива, чтобы вернуть меня в состоянии Safe and Sound (на следующий день я посмотрел в словаре словосочетание) – живым и здоровым. Дима, закрывшись в комнате, спал. Роджер помог занести купленные в “Бестбае” вещи в дом, сам умчался. Я хотел раскрыть ноутбук немедленно, но, переборов чувство сильного любопытства, отложил коробки на пустой матрас кровати у стены.
Меня разбудил Дима, который держал трубку телефона. Сара объявила о готовности через полчаса. Оказалось, она не знала, что Станислав привёз мне велосипед. Через двадцать минут на пороге появился совсем не кающийся болгарин.
– Почему ты, мерзалив…Сара не знала, что ты раньше времени привёз велосипед.
Виновато склонив голову, он хитро улыбался.
– Ти си гупак, шупак, тебя у дупе, тупча! Траже у пичку материну! – и сегодня я помню много ругательных болгарских и сербских слов. Почему так бывает: хорошие слова приходится учить часами, а плохие сами пристают?
Он засмеялся:
– Прости, Виктор. Я и вправду ленивый. Не говори никому.

Пока я не подозревал, что приятно прохладный пасмурный день оказался последним в этом бассейне, потому что кто-то разболтал корейцу, что я читал “Пентхаус” и просил объяснить такие слова, как “blowjob”, “handjob”, “eruption”. (я вспомнил, когда спросил у трёх толстых женщин, они засмеялись, затем какой-то парень шуткой посоветовал спросить у Джил; мол, она просвещёна больше!). Снова забыв проверить химию воды и выключить вакуум, беззаботно сидел за столом спасателя и читал “Пентхаус”, выписывая новую лексику. Боковым зрением я заметил приближающегося корейца. Как он был не приятен. Во мне шевелился бес, и я хотел спросить:
– Если японцы, китайцы и корейцы на одно лицо, то, наверное, и понимают друг друга хорошо?

Спрятав журнал под синий рюкзак, я встал и грозно посмотрел. Он неуверенно подошёл ближе. Откинув голову назад, оценивающе поглядел на меня своими увеличившимися сквозь стёкла глазами.
– Пикасно, пикасно! – довольным тоном проговорил он, скривив губы. Теперь кореец решил избегать “л” тоже. – Почему вы читаете запрещенную в общественных местах литературу?
– Я не знал, что она запрещена, парень. У нас её читают везде. Так же, как распивают спиртные напитки!

Следом показались две женщины, те самые из отдела здоровья. Одна сразу проверила воду, а вторая открыла регистрационный журнал, обнаружила, что запись результатов химии прервана несколько дней назад.
– Да, – покачали они головой, будто подтвердили предположения чего-то важного.
Недовольный Станислав нарисовался через двадцать минут.
– Почему не проверял воду? Ты создаёшь мне проблемы. В крайнем случае, мог намочить записи?

Выйдя из офиса, он недолго помолчал, не желая расстраивать меня.
– Завтра у тебя новый бассейн, – строго сказал Станислав. – Сара сказала…
– Сколько часов? – быстро спросил я, предупредив мрачные мысли.  
– Девять часов каждый день, кроме понедельника. “Кембридж пул” в соседнем блоке апартаментов. Сегодня мы веселимся, не забыл?
– Не забыл, – хмуро кивнул я.

Вечером у меня в апартаментах Станислав старательно подписал нераспечатанную коробку кукурузных хлопьев для Роберта. Сидя на диване, мы ужинали хлопьями с молоком. Дима слушал Станислава, попытавшегося вывести из равновесия Роберта вопросом, есть ли у него женщина.
– Нет, Роб, тебя любит только мама.
– У меня есть женщина, – бросил Роберт, подливая молоко в новую порцию хлопьев.
– Ты умеешь только проверять бассейн…
– Ага, – Станислав вспомнил шутки из фильма “Чокнутый профессор”. – Роб, твоя мамочка такая толстая, что когда заходит в автобус, её принимают за глобус!
– Да у неё экватор вместо пояса и возят её на грузовике (по фильму – “на самосвале”, но я не знал, как по-английски)! – быстро переведя вспомнившиеся фразы на английский язык, поддержал я.
Роберт улыбался, не понимая, что над ним зло шутили нарочно. Казалось, он берёг негативные эмоции для резкого и грубого выброса. Но он ни разу не вспылил и не использовал сквернословие, а мы заводились пуще прежнего, даже Дима присоединился со своим до смешного неграмотным английским.

Точно не помню, как мы тогда пытались поддеть американца, испортить настроение нападками на его страну, но, наевшись доотвала хлопьев, он сказал хорошо запомнившуюся фразу. Его лицо, жалкое испытывавшее к Станиславу неприязнь, в миг набрало храбрости и каменного терпения.
– Моя страна может быть не права, но это моя страна! А я в числе тех, кто в отличие от вас, не падает замертво в нескольких шагах от вожделенной цели… продвигаюсь без суеты, заранее не планируя, а… – Осёкся он, спокойно вспоминая. Роберт наверняка цитировал кого-то из классиков американской литературы. Дима, навострив слух, пытался уловить смысл: по выражению лица у него вряд ли получалось.

Роберт, бросив огненный взгляд на Станислава и меня, ликующе продолжил:
– А, преуспев, мирно пользуюсь плодами достигнутого!  
– О-о! – сокрушённо протянул болгарин и молча переваривал ужин. Я уязвлённо пояснил смысл слов Диме, который восхитившись, сказал:
– Вот бы русский человек так думал и делал!..
– Да, – согласился я, задумчиво кивнув.
Бассейн этот, как я удостоверился позже, посещали почти одни чёрные дети, но дети хорошие и спокойные. Ничего, что сильным ветром опрокидывало зонты, и стулья нередко оказывались в воде. У меня появилось много друзей, которые дружески подкармливали меня виноградом, сэндвичами, печеньем и мороженым. Заказывали пиццу и куриные крылышки. Я встретил женщину с добрыми мудрыми глазами, которая верила, что привлекла меня на сторону Божью. Наше знакомство началось с того, что я, закрывая бассейн, спросил у женщины, прогуливающей маленькую собаку, где в Хемптоне дешёвые книги. Верли ответила, что две мили по Релтон Авеню к магазину “Джоес”. Она спросила, на чём я отправлюсь туда.
– На ногах, – коротко ответил я.
– Как Иисус?
– Да.


В бассейне, где комната спасателя являлась и насосной, я не мог попасть в спортзал по причине отсутствия карт-ключей в Рентал офисе. Попадал в него, когда видел пришедших  в окно. От солнца я скрывался в тени под навесом коридора между кладовкой и насосной. Дети сделали моё времяпрепровождение веселей. Они приносили магнитофон и устраивали вечеринки, которые я записывал на камеру. Джейс – чёрная симпатичная девочка с толстыми губами – рассказывала, кто и кого любит в её компании из мальчишек, друзей Рейва – крутого местного репера, который вот-вот выйдет в свет под новым именем – Блоггер. На вечеринке мы танцевали и катались на велосипеде по дну бассейна.

Верли почти всё время рассказывала про Бога. Когда я припоминал моменты из Библии, то сразу пересказывал их. Её лицо оживлённо менялось, и она задавала житейские вопросы. Как один человек в спортзале бредил о переезде в Калифорнию, так Верли, одержимая идеей лучшей жизни на небесах, постоянно упоминала о Боге. Её жизнь изменилась к лучшему, хотя ни детей, ни супруга у неё не появилось. Как-то я спросил можно ли прийти к ней в гости и снова отведать её коронное блюдо, которым угощала меня на выходных; она, посерьёзнев, спросила:
– Дружеский визит?
– Конечно, – ответил я, смутившись.

Джейс объяснила, что если мужчина желает прийти в гости к женщине любого возраста, она уточняет, с какой целью планируется посещение. Для женщины в годах верующая Верли хорошо выглядела, поэтому трезво оценила, чем мог завершиться мой визит, хотя я не давал ни малейшего повода, что могу запросто начать приставать.

Однажды я заметил чёрного одинокого паренька, который чуть ли не каждый день наблюдал за нами из коридора, не решаясь зайти. Спустя некоторое время он робко подошёл ко мне, закончившему “пылесосить” бассейн, и спросил, правда ли что стать моим другом и посещать без пропуска “Кембридж пул” можно в том случае, если чем-нибудь меня угостить.
– Нет, – удивлённо ответил я. – Просто я считаю проверку пропусков глупым занятием, а дети могут посещать бассейн без родителей. Ребята из отдела здравоохранения проверяют только химию воды.  
– Клёво! – оценил он. – Я – Говард!

Наблюдая за плавающими, я слушал Говарда, любимая тема разговора которого была направлена на развитие отношений, направленных на быстрое сближение противоположных полов. Как бы ему хотелось быть другом Рейва, чтобы хотя бы общаться с крутыми девчонками его компании.
– Не замыкайся, парень! – посоветовал я.
Нельзя говорить девушке, что отрываешься по мультфильму “Покемон” и “Шира – королева воинов”. Девушка должна видеть в тебе мужчину, а не мальчика, говорил он. Сближаясь, необходимо подбадривать её фразами, типа: “Детка, ты класс!”, “Шоколадная крошка, которую я вот-вот съем!” О белых девушках Говард пока не думал.

Слава спасателя, впервые пускающего без пропусков и родителей, разрешающего топить лежаки и стулья в бассейне, донеслась и до самого Рейва. По тону голоса я понял, что его авторитет каким-то образом оказался подавленным. Чейс и Гарри, отделившиеся от банды реперов и демонстрирующие кувырки назад и вперёд, проводили в бассейне больше времени, чем с ним. Лерри, Соэна и Кайли – чернокожие красавицы с большой не по возрасту грудью – подружки Рейва, окружали теперь мой стол и листали пустой регистрационный журнал в надежде найти фотографию моей девушки. Не смотря на то, что я, смущаясь, говорил мало, они совсем не упоминали лидера группировки. Не желая глупой ссоры, я, добродушно улыбнувшись, сказал:
– В чём проблема, старина? Приходи, будь вечным гостем и другом тоже!


Из-за принципа он, хмурый и покинутый, наверняка скрывающий неприязнь под белозубой улыбкой, не приходил в бассейн вообще. Как-то выглянув из коридора, стукнул кулаком по ладони – заметил Говарда обнявшего довольных Кайли и Лерри. Первая зачитывала некоторые строки из творчества Рейва, а вторая посмеивалась, как понял я, над их несовершенством. Приводя бассейн в порядок, я наблюдал через изгородь над тем, как Рейв, зайдя за Лерри, ушёл хмурый и обеспокоенный.

К тому времени я и Верли обменялись подарками. Она мне мультфильм про Иисуса Христа и записную книжку, а я ей – книгу из отдела христианской литературы “World the kindness brings…”.
Диму мучили проблемы психологического характера, от которых он отвлекался, блуждая по вебсайтам любимых музыкальных групп и форума, где хранились плохие впечатления о работе спасателя и оценка Криса Гранадоса как человека. Почитав их, я подумал, хорошо, что главный менеджер не знал русского языка.

Однажды я вернулся домой, забыв ключи. Постояв под дверью некоторое время и тайно проклиная рабочий график Димы, решил забраться на балкон. Откатив гриль от стены напротив, я покатил его под свой балкон. Подпрыгнув, схватился за реечную стенку. Рейка посередине оторвалась, и мысль о том, что мог держаться только за неё, заставила сердце забиться чаще. Из-за излишнего веса я вскарабкался неуклюже и тяжело. Сердитый и перенёсший стресс от страха, я выпил оставшийся сок Димы. Когда он пришёл, я, не помня себя от гнева, назвал время, во сколько тот должен являться в апартаменты. Он, умирая от жажды, хотел пить, а когда узнал, что я в качестве наказания лишил его напитка, то не удержался, чтобы не вовлечь меня в драку. Инстинктивно не используя кулаки мы боролись. Разум вернулся, оказавшись, мы на полу и кто-то настойчиво постучал в дверь. Полицейский, держась за кобуру, изучил моё покрасневшее лицо. Спросил, не обнаружил ли я грабителей в доме. Я объяснил ситуацию. Полицейский улыбнулся и попросил прощения за беспокойство.

Успокоившись, я по-прежнему сердился, потому что какой-то мой ровесник, чей английский до сих пор отличался неграмотностью и косноязычием, не имевшей столько друзей среди американцев, посмел доказывать свою правоту. Да, тогда я рассуждал высокомерно и, не принимая критики, считал себя  выше. Даже запретил пользоваться ноутбуком. Мы стали чужими и злыми людьми, пытающимися поссориться из-за мелочей снова и снова. Словно тёмные пятна мы искали на светлом полотне жизни. Казалось, невидимая ненависть застыла на потолке, медленно отравляя намерения вернуть дружбу и братскую солидарность. Поздно я раскрыл пагубное действие американской ауры и корил себя за несправедливость  в отношении хорошего человека. Как легко потерять человечность и трудно восстановить, в глубине души сознавал я. Дима сначала сменил дату вылета, затем, попрощавшись со Станиславом и Робертом, покинул апартаменты. Не хочется думать, что толчком для возвращения на родину стала наша ссора, но до сих пор чувствую вину за ту драку и моё поведение. Прости, Дима!

Радостно сообщив матери, что остался один в трёхкомнатных апартаментах, я скрыл горькое чувство, осевшее грузом печали на дне души. Казалось, я сам рождал тоску и пытался преодолеть её никчёмными занятиями поиска музыки и новых фильмов в Интернете. Взявшись набитой крепкой рукой за творчество, я не мог записать и нескольких предложений на тему любимого жанра “Fantasy”. В голове, насильно вызванные, возникали осколки картин и обрывки предложений. Началась депрессия, не иначе. Тоска, гнев, разочарование жадно поедали изнутри. На работе я разговаривал с пренебрежением к людям. Заметив енота на ветви дерева у двери Верли, я позвонил в компанию и, не отдавая отчёта, выдавил, что он укусил посетителя бассейна, и тот сейчас подаст в суд. Станислав мигом оказался в “Кембридж пул”.
– Что с тобой, Виктор? Сам на себя не похож!
– Пошёл ты!
Я верил, он понимал, что енот, укусивший человека, – моя сложившаяся не в лучшую сторону оценка образа жизни, доставившего немало неприятных впечатлений. Невольно я набрал номер Роджера и упрекнул американскую ауру.
– О-о, парень, да ты совсем плох! – как психоаналитик заключил он. – Давно не слышал тебя.
– Извини, – я забыл поздороваться, что не отличало меня. – Дружище, как оно?
– Сейчас так себе, но скоро полегчает! Знаешь, что поможет сразу и наверняка? Она самая, старина Вик, да! – раздался глуповатый смех. – Нет времени познакомить тебя с моим выгодным знакомым…Я сменил работу. Да-а, наскучила до смерти прежняя. Давай так… – Помолчал он. – Завтра вечером где-то в семь или позже подходи в “Автодок” на пересечение улиц Колизея и Тёрнера. Первый поворот на Бертли Авеню, а дальше каждый американец, остановившийся у “Севен Элевен”, знает куда идти. Я захвачу крепление для твоего байка…
– Почему бы тебе не привезти?
– Машина сломалась, – заупокойным голосом пояснил он. – И завтра вечером забираю её. Подкину распечатку, и на фото ты выберешь мекси-гёрл! Очень горячая, как сосиска с пылу с жару!
– Ты уверен? – спросил я, наполовину убеждённый в необходимости использования жрицы любви.
– Если нет своей, то мексиканка с огромной грудью то, что настоящий доктор обычно прописывает! Она сделает тебя долларов за сорок, –пятьдесят, не больше. Попросит больше, мол, на чай…назови её как следует! Путта мучача!
Утром Верли, уезжая на работу, оставила мне такой большой судок с обедом, что свой противный рис я сразу опрокинул в урну. Ближе к обеду в бассейне появилась девушка, которую я видел в первый раз. Сначала она загорала в стороне от всех, затем сидела в воде и хмуро поглядывала на окружающих. Может, не умела плавать? Нет, плавала довольно неплохо. Я вальяжно подошёл поздороваться и, поговорив, решил, что за продолжительное повествование американцы прозвали бы её “Chatterbox”. Она без остановки говорила о многом. Говард, послушав со мной за компанию, по её уходу заключил:
– Ей не хватает, Вик! Спроси, можешь ли звонить ей время от времени по вечерам? А когда придешь, попроси выпить чего-нибудь…виски. Девчонки любят крутых парней, увлекающихся виски. Она не откажется от нескольких рюмок, обещаю! – от застенчивого парня, судя по первой встрече, не останется следа. Мне советовал продвинутый ловелас.

До конца сезона, до третьего сентября, оставалось меньше двух недель, и я решил перестраховаться и уточнить, когда Крис вернёт меня к друзьям.
– Не волнуйся, парень! – бодро заверил он по телефону. – Мы перебросим тебя в город поближе, затем вернём, куда пожелаешь.
Приобретя карту Хемптона в парковочном магазине, я попросил продавщицу найти нужный перекрёсток. Установив прямой путь до поворота на Бертли, я помчался на велосипеде. Мимо дорожки для велосипедистов спешили домой после утомительного рабочего дня водители японских машин и “Фордов”. Как и русских марок, так и французских автомобилей я не заметил вообще. Вспомнив просьбу отца – посмотреть цену на бензин – вспомнил об этом по возвращении, когда увидел его похудевшее лицо (мои родители целое лето сидели на диете, чтобы преподнести сюрприз).
“Автодок” я нашёл не без труда. Подсказала притормозившая на заправке женщина – водитель в платье и кедах.

“Автодок” – элитная станция техобслуживания, где каждая машина проходила компьютерную диагностику. Раздавался громкоговоритель – кто-то настойчиво звал менеджера. За компьютерами сидели люди в костюмах при галстуке. Они не столько смотрели на монитор, сколько следили за готовностью клиента подать кредитную карточку. Возле них, потирая руки в латексных перчатках, уверенно улыбались механики в комбинезонах с изображением мудреца-доктора, склонившегося над разобранным до последнего винтика механизмом. Клиенты, жалующиеся на неполадки, походили на детей, впервые столкнувшихся с превратностями жизни. Вглядываясь в приветливое лицо умного и терпеливого работника за монитором, казалось, старались угадать, в каком настроении тот пребывал. И от того, как он реагировал, они вздыхали глубоко или облегчённо.

Я подошёл к автомату с напитками и, вытащив баночку колы, наблюдал за крайним  механиком. Толстый длинноволосый человек положил на верстак карбюратор. С удовольствием поглощения сникерса он снял крышку и проверил подачу бензина. Принялся вычищать наждачно твёрдую пыль.

Попивая колу, я прошёл вдоль ряда поднятых машин и верстаков. Механики, снимая любую деталь или копошась в моторе, делали работу с удовольствием. Дойдя до стены с плакатами красивых полуобнаженных девушек, изящно представляющих марки “Форд”, “Мустанг”, “Тойота”, “Субару”, перешёл в другой ряд работников, заметил лица, удручённые и подверженные эмоциональному стрессу. Молодые специалисты, которым не хватало профессионального опыта, бросив рабочий стол, звали доков постарше. Выражение лиц вторых, когда они внимательно рассматривали разобранную деталь, казалось сравнимо с предвкушением, перед которым испытываешь некое удовлетворение от любимой работы.

Женщина принесла коробку с новенькой аудиомагнитолой и пожаловалась на лампочку в салоне из-за странно гаснущего света, из-за че-го она иногда проливала кока-колу. Пожилой человек в джинсовом распахнутом кителе с бейджиком над карманом, получив указания от оператора ЭВМ, радостно воззрился на неё. Старчески мудрые и по-детски живые глаза азартно блеснули. Оказалось, что старина Джон (надпись на бейджике) – первоклассный электрик, который, не дослушав жалобу, представлял корень неполадки и живо решал проблему.
– Мэм, вот почему я здесь! – склонив голову и щёлкнув пальцами, Джон выглядел старомодно.

“Форд” Роджера я узнал сразу. Большая пурпурная машина как-то уныло зависла на автоматическом подъёмнике. Два негра – механика толкали друг друга в плечо и, посмеиваясь, висли на бампере; я подумал, что вот-вот опустят машину.
– Сэр, с чем пожаловали? – обратился ко мне освободившийся менеджер. – Велосипед лучше припарковать здесь…Если понимаете, о чём я!

Закатив велосипед и прислонив к стенке, я спросил:
– Роджер не заходил?
Посмотрев бланк, он сказал:
– Прямо по коридору и направо. Вторая комната ожидания. Нет, в той стороне уборная.
– Спасибо, – ответил я. Менеджер, широко улыбнувшись, сразу посерьёзнел: услышал вызов к пятому столу с компьютером.

Облокотившись на спинку дивана, Роджер хрустел попкорном и смотрел сериал с Джеймсом Белуши в главной роли. Над шутками он хохотал вымученно и устало. Да, машина заботила больше, чем желания Анны.
– Эй, Вик! – поздоровался он. – Как там моя тачка?
– Думаю, вот-вот.
– Погляди вот на что, – Роджер передал мне два бланка с брачным контрактом. – Кажется, выгодные условия, а-а?

Вводные предложения на официально-деловом языке об инициаторе договора оказались непонятными, потому и неинтересными. А вот опции с галочками притянули внимание целиком. Под ними понимались обязанности, распределённые между супругами.
– Каждый пылесосит в своей комнате, а в зале по очереди. Строго разделить прогулки с псом (если есть), потому как частые скандалы по этой обязанности приводят к разводам, – читал я про себя, украдкой улыбаясь. Далее шла статистика, сколько браков в год распадаются в процентном соотношении. – В случае развода вопрос о переделе имущества не ставится.
Опции обязанностей, смешные и глупые, могли вызвать только весёлое удивление и не более. Роджер, заметив мою улыбку, спросил, не увидел ли я подвоха.
– Вроде нет, – пожал я плечами, вернув документ.
– Учись, Вик. Пригодится по жизни!
Иронично улыбнувшись, я учтиво кивнул.

Крепление для велосипеда лежало рядом с диваном. Взяв его и перейдя в комнату ближе к машинам, он недоверчиво глядел на автомехаников сквозь широкое окно комнаты ожидания. Они поглядывали в нашу сторону, и вид их напоминал нашкодивших детей. Его “Форд” медленно спустился на бетонный пол. Дело шло к оплате, и Роджер приготовил кредитку. Покрутил её и, потерев о рубашку, сказал, что не даст больше трёх сотдолларов.  
– А в чём проблема, парень? – уточнил я.
– Не знаю, – покачал он головой, исследуя недоверчивым взглядом свой Форд и двух улыбнувшихся механиков. – Я не разбираюсь в машинах.
Взяв кредитку, оператор ЭВМ показал Роджеру список неисправностей, какие остались позади.

– Ум, – кивнул Роджер понимающе. Иронично улыбнулся:
– Вик, те же самые надписи, что я видел год назад только наполовину меньше список.
– Может, сократили? – пожал я плечами, наблюдая, как механик зачищал контакты на свечах, другой плеснул бензином на цилиндры. Похоже, решил я, усмехнувшись, здесь проводился ремонт, в котором моторизованная публика мало что понимала.
– Триста  долларов, сэр.
– Чёрт!... – Роджер беззвучно повторил сумму, пронзая заклинающим взглядом монитор.
– Не желаете ли оставить чаевые?
– Конечно, – он растянул губы, как мне показалось, безрадостно.

Выгнал машину во двор, где находилась закусочная. Я заметил людей восточной национальности и надпись на табличке перед входом: “Hot Lagman”.  Роджер прикрепил мой велосипед на крышку багажника. Отлучившись в помещение шиномонтажа, некоторое время отсутствовал. Вернувшись, сказал, что Нелл тоже не мог поверить, что перечень услуг меньше, а оплата не изменилась.
– Обдирают везде одинаково! – подметил я.
Вспомнив о распечатке, Роджер показал два листа цветных фотографий девушек…
– Роджер, кто они?
– Ой, прости, – засмеялся он. – Просто распечатал, что прислали. По-моему эти – Транс-ребята!..

Наконец я, облизав губы, глядел на красивых мексиканок и не очень привлекательных негритянок.
– Мне нравятся последние две… – Заезжая в широкий коридор автомойки, сказал он. – В смысле мекси-гёрл!
На выбор у Роджера и вправду отменный вкус. Симпатичное не пухлое лицо, искушённая белозубая улыбка и взгляд откровенный. Расстёгнутые пуговицы блузки и поза на диване просились, я бы сказал прямо, на грех!
– Она, Родж.
– Ты уверен? Ок! Когда тебе надо?
Появившийся в моей груди лёгкий испуг заставил неуверенно ответить:
– Завтра вечером.
– Виагра не нужна? Шучу, старина!

Он позвонил знакомому, и казалось, что они – старые друзья.  
– Вику, нужна мекси… Прикрой стекло!
Стекла машины покрылись клубами пены. Затем Форд попал под водопад, а после – в сушилку. При выезде он передал кредитку в окно и я вспомнил, если не сегодня, то завтра в почтовый ящик должна прийти кредитная карточка из банка Wachovia и подарочная карта, на которой двадцать пять долларов; неделю назад я открыл счёт.
Вытащив фотоаппарат, я приготовился сфотографировать солидного лысого латиноамериканца в строгом костюме, а он уже улыбался. Дориан, так его звали, вписывая серию и номер загранпаспорта и цифры на документе “Социал Секьюрити” расспрашивал, откуда я и где остановился.
– Как тебе чёрные братья? – спросил он, жестом предложил угощаться орехами и фруктовыми конфетами – Skittles (Скитлз).
– Очень крутые, – не отказался я, задрав голову, чтобы больше вошло.  
– Да, парень, ребята что надо!

К столику у окна подошли старик и старуха. Подальше отодвинув стул, славный бородатый старикан вместил большой живот между образовавшимся достаточным расстоянием. Открывая счёт, старуха без конца теребила его за плечо и шею. На взгляд работника банка, полный упрёка за неподобающее поведение, она ответила коротко:
– У меня день рождения!
Дориан, отвлекаясь на них, улыбался.
– Моя мама тоже довольно забавная старушка! – пояснил он. – Ок, Виктор Власов Виталевич, через пятьшесть дней проверьте почтовый ящик.

Высадив меня у почтовых ящиков, Роджер, снимая велосипед, сказал:
– Покажи, на что способен русский белый медведь!
– Конечно, парень!

Отыскав соответствующий номер ящика, я вдруг понял, что необходимы ключи. Дома их не оказалось. Станислав предложил сходить в Рентал Офис. Утром перед работой я заскочил туда. Ключи мне выдать не имели права по причине отсутствия росписи главного менеджера. В компании мне сказали, что произошла непростительная ошибка и мне следует переадресовать содержимое почтового ящика. Я был в гневе и решил закрывать бассейн раньше, а пока, вечером, выпив два стаканчика красного вина, я трепетно ожидал девушку. Несмотря на то, что я заметно похрабрел и чувствовал себя, как тот нерадивый кореец сказал бы: “пикасно!”, но всётаки не находил места.

Ровно в девять часов вечера во двор подъехала машина. Послышался негромкий стук в дверь. Я чуть не споткнулся, пока бегом преодолел ступеньки. На пороге в лёгкой одежде, красиво выставив оголенную коленку, стояла мексиканка. Её крепкая и стройная фигура с красивым приподнятым бюстом, заслонила дверной проём. Копна волос прикрывала её правый глаз, а левый лукаво прищурился:
– Не пригасишь даму на чай, мучачо? – спросила она воркующим голосом.  
– Да-да…

Поднявшись, я положил на видное место четыре купюры по десять долларов и пригоршню двадцатипятицентовых монет (чаевые). Пальцы её описали в воздухе плавную дугу, указательным она изящно коснулась моего подбородка и выставила широкую ладонь. Я положил сорок пять долларов и сглотнул (обрёк себя на дополнительную рисовую диету, которая успела надоесть).
– Меня зовут Рита, – мягко произнесла она, её губы сладко сложились в поцелуй, который непременно достиг моего открытого рта. Рита медленно откинула непокорную прядь волос и перевела пылкий взгляд на разложенный диван и покрывало. – Здесь жарко, холодненького не найдётся? – она взглянула на меня так, чтобы понять, произвели ли слова впечатление.

Я зачарованно разглядел высокую (выше меня, может, на полголовы) мексиканку при золотистом свете торшера. Брюнетка с посёкшимися от горячей завивки волосами. На гладкой правой щеке белел крохотный шрам. Искушённо опущенные глаза подведены тёмно-синим карандашом, на веки наложены тени, длинные ресницы густо намазаны тушью. Брови выщипаны и подрисованы высокими изящными дугами, что придавало удивительно сексуальный вид. Дрожащий от возбуждения и радости, я сбегал на кухню за кока-колой.

Её одежда лежала на стуле, а она забралась с коленями на диван и встала на колени так, чтобы я узрел прелести сразу. От неожиданности я перепугался, и невольно, открыв банку, запил холодной кока-колой.
– Я…я ничего не умею! – мне и в голову не могли прийти слова столь не к месту. Казалось, одна важная здравомыслящая часть моего разума перестала слушаться и тронулась. Севшим от волнения голосом я не мог сказать ни слова. Помычав, почувствовал, что покраснел, едва не заплакал.
– Медвежонок, мой маленький, не волнуйся! – ласково и растроганно изменилось её лицо. – Ты мне очень нравишься!

Я провел в её горячих объятиях час, который не сравнится с днями, проведёнными в американской суете. Я отдыхал, ни о чём не думая, лежал и счастливо улыбался. Теперь, подметил с улыбкой, физиология женщины не осложняла жизнь, а приносила удовольствие. Сегодня вечером оставил весь гнев и негативные эмоции… Каждая клетка организма расслабилась, благоговела. Наутро проснулся другим человеком, обновлённым и полным жизненных сил. Вчерашнее переживание постепенно выдохлось, оставив сладкое воспоминание.

Я набирал код по сотовому телефону, выданному из-за того, что каким-то странным образом телефон на стене насосной перестал работать. Решить проблему с почтой помог Роджер. Ночью он вскрыл почтовый ящик и принёс содержимое. К моей бесконечной радости, я получил три подарочных кредитки (до меня в апартаментах жили два человека).
Последующие дни я объявил бойкот компании. Набирая код в одиннадцать утра и дома, затем приходил через час, заводился злорадным смехом. Обманывая глупых американцев из офиса, чувствовал себя очень хорошо. Уходя раньше, объяснял недовольным посетителям, что возникли проблемы с хлоринатором, и супервйзер распорядился о закрытии. Каждый раз выдумывал новую проблему, и теперь посетители сами уходили на час или полтора раньше. Правда час, проведённый вне бассейна, дома невольно заставлял переживать – вдруг раздастся звонок. Так не могло продолжаться вечно. Первый раз посетив бассейн, Рейв порезал ступню о разбитый фонарь. Пока я искал бинты, которых не нашёл, лужица крови покрылась плёнкой, а сам Рейв выглядел точно мертвец. Завязав ступню его полотенцем, отправил  домой. Парень, как инвалид, а вовсе не крутой репер, поскакал на одной ноге в соседний блок апартаментов. Через час приехали взбудораженные Станислав и Роберт, пришла менеджер собственности и проверила регистрационный журнал в поисках фамилии и адреса чёрного парня. Поняв, что я пустил его без пропуска и давно уже не регистрировал адреса посетителей, покачала головой и ничего не сказала.
– Виктор, на компанию подали в суд, – сказал Станислав.

Закрыв бассейн, Роберт попросил дожидаться его в апартаментах. К обеду он подошёл, расстроенный, с нескрываемой безысходностью на лице. Молча сидел на диване, жевал жвачку и, кое-что решив, предложил мне.
– Прости, парень, – вдруг залепетал он, нервно подёргивая шеей. – Сара велела оштрафовать тебя на три дня. Пойми, я должен…Виктор… – Положил дрожащую руку на сердце.
Я смотрел на него ошеломлённо. Наверное, он думал, что меня поразило предательство, и, как настоящий друг, Роб проиграл.
– Ок, Роб. Я заслужил, старина. Очень ленивый и не могу перебороть себя, а ты…я тебе говорил! – на моём лице отразились гордость за искренние чувства друга. Другой бы оштрафовал без сожалений, а Роберт, американец, доказал обратное. – Где я стану работать?
– Не знаю, не знаю, – сконфуженно ответил он. Мне и вправду было жаль человека. Если бы люди переживали по поводу окружающих… – Бассейн закрылся на несколько дней. Воду придётся откачать…
– Понимаю.

Так меня оштрафовали на три дня без работы, и документ, гласящий о том, что я не проверял пропуска, хранится и по сей день. Сезон заканчивался, оставалось пять дней. Попрощавшись, Роберт и Станислав передали меня другому супервайзеру – Неманя, который работал на территории Вирджинии Бич.

Мы стремительно ехали по мосту через пролив, переливающийся золотистыми бликами на солнце. Дорога моста с пением убегала под колёса “Доджа”. К берегу сейнеры, к причалу приткнулся танкер, принимал нефть. Группа разноцветных парусников мчалась в открытый океан причудливым треугольником. Рыболовецкое судно медленно скрывалось под мостом. Вдали на отлогом спуске, выходящем из густой растительности, виднелся пляж и мелкие фигурки людей.
 
В окно бил холодный ветер, и я поднял стекло. Неманя, длинноволосый серб, поначалу молчаливый и строгий, не понравился мне, но вскоре я узнал соратника. Парень так же как я, совершенно не смущаясь, часто заглядывал в холодильник офисов при бассейне. На вопрос менеджера, почему спасатель не проверил воду на химию, Неманя, не теряясь, отвечал: он только-только прошёл первую тренировку, где не оговорили премудрости Чекрулз. Однажды он ответил, что у спасателя есть брат-близнец, который немного глуповат.
– Все русские думают по-другому! – помялся Неманя, откинув волосы со лба. Обняв за плечо красивую женщину менеджера, он предложил оплатить надвигающийся матч бейсбола и угостить в китайском ресторане. Напускная строгость лица женщины бесследно пропала, когда Неманя сказал, что каждый в той или иной мере делает нелюбимую работу неохотно.
– Я готов отвечать перед вами за моих непутёвых спасателей, если только…
– Что? Что? – точно допытывалась смуглая кудрявая американка в белой застёгнутой до шеи блузке.
– Понимаете, я не прощу себе, если не отблагодарю вас за бесконечное терпение! А эти ленивцы, – Неманя отвесил мне и сербу Зорану лёгкие подзатыльники, что конечно, подняло настроение менеджеру собственности. (Менеджеры собственности, подметил я, только женщины) Она, весело улыбаясь, забыла для чего пришла.


Удивительно, но я побывал в бассейне с фотографии в офисе Мериленда – “Небесной мечте”. Пройдя в портал с мраморными колоннами, испытал дежавю. Сквозь отражающие лучи солнца огромные окна офиса виднелся спортзал и помещение для гостей, где постоянно играла расслабляющая музыка классиков. Пока Зоран выгонял из воды уток, я рассматривал золотистые обложки в книжном шкафу, но читать классиков крайне трудно, и поэтому в голову пришла гениальная идея – проверить содержимое холодильника.
– Блин! – негодующе воскликнул я. В холодильнике, кроме льда в морозилке, ничего не оказалось. На что тогда нужен такой красивый офис? Механик, поставивший в микроволновку блюдце с куриными крылышками, немного разговаривал по-русски и знал некоторые самые плохие ругательные слова. Заменив две последние буквы, неожиданно сказал слово похожее по значению. Я не удержался от смеха, а он продолжил, словно читал список известных русских слов и выражений.

Я встретил двух людей из Германии, приехавших навестить родственников. Девушка учила парня английскому языку. Мой двухгодичный немецкий вызывал у них смех, и я понял, что слабо занимаюсь в институте вторым языком. Зато Зоран похвалил меня, назвав полиглотом.
Женщина в серебристом купальнике лет тридцати подошла к нам и с интересом спросила, откуда мы. Оказалось, что даме с красивым именем Хэрра требовались работники по дому в Балтиморе. И когда я ответил, что мы беспрекословно можем делать всё, что ей заблагорассудится, женщина одарила нас огненным взглядом.
– Помогать по всяким мелочам! – улыбнулась она. – Вижу, вы ребята крепкие. Вот мой телефон, адрес и емеил1. Я написал свой емеил, отдал.

Через неделю Зоран отправлялся в Чикаго, поэтому сразу извинился и не решился написать адрес своего электронного ящика. Похоже, один я загорелся идеей поехать в Балтимор, но понимал, что это невозможно. Она садилась в машину, я ещё раз поймал огненный взгляд, когда сказал:
– Сколько угодно буду делать то, что вы скажете!

Перед тем как мне сообщили о том, что завтра перевезут в Лизбург, Неманя, забрав меня из бассейна, пригласил в апартаменты, где жили три болгарина. Они устраивали ужин в честь наступающих последних дней сезона. Наевшись до отвала и напившись вина, сквозь сон различал знакомые слова, которые давно произносил Явор Драгнев и Чавадар.
– Виктор, пора! – подёргал меня за плечо Неманя. Сонно поднявшись с дивана, через полчаса спал в своих апартаментах.
Рано утром я сообщил позвонившей матери, что сейчас возвращаюсь близь Манассаса.
– Потом тебя вернут в Манассас? – уточнила мама.
– Конечно!

Болгарин Ёзеф, водитель компании  помогал выносить вещи.
– Сколько вас живёт? – почесав затылок, спросил он, укладывая пакеты с едой за заднее сиденье.
– Трое! – ответил в шутку, которую по выражению лица Ёзефа тот не понял.
– А-а.

Мы ехали через Ричмонд, чтобы подхватить серба по имени Милован. Парень, услышав мой продвинутый английский сленг, подумал, что я – супервайзер. Спросил, в какой город едем и остановимся ли в Макдональдсе. Я важно ответил:
– Конечно.
Смех Ёзефа испортил малину.

К полудню движение на шоссе увеличилось: блестевшие лаком машины коммивояжеров с марками компаний на дверцах, огромные с квадратными дверцами, грузовики оптовой продукции проезжали взад и вперёд.