Импресарио: ответ на вызов. Глава первая

«Beautiful» - это слово, которое, по ее мнению, я уже тогда произносил прекрасно. Приятельские взаимоотношения со стюардессой возникли где-то посередине Атлантики. Точнее, не возникли, а возобновились. Во время сервировки обеда выяснилось, что в середине девяностых Ира обслуживала столичные рейсы и однажды пресекла мои нерезультативные попытки завязать воздушное знакомство. Все тот же вздернутый носик, ладно подогнанная униформа. Я и тогда-то обратил на нее внимание потому, что уж больно она похожа на любимую певицу времен моего студенчества Ольгу Зарубину. Сегодня, конечно, это уже не девчонка с лучезарным взглядом, а молодая женщина, умеющая правильно подать себя даже в стискивающей прелестную фигуру униформе. Наверное, последние рейсы летает. Слышал, что у них, как в балете: пришел возраст, извини, на твое место есть другая. Правда, и я тогда был в ее глазах, наверное, полуудачливым бизнесменом, явно осаждающим своего московского дилера. Зато сейчас – межконтинентальный рейс, «Breitling»… «Растут люди» - наверное, подумала она.

Вообще-то, нас в самолете пятеро. Мои «ребятишки» расположились в VIP-салоне – так уж повезло им по легенде. Это топ - и почти топ-менеджеры крупной региональной инвестиционной компании, ищущие добропорядочных и респектабельных компаньонов. По крайней мере, командировочные и прочие документы подтверждают это. Правда, может возникнуть вопрос: а существует ли сама эта компания? Но вопрос чисто риторический. Да и у кого он может возникнуть, если ведем мы себя вполне прилично, на всех дорогущие итальянские галстуки, - море обаяния. Это, во-первых. А во-вторых, за мой двадцатилетний опыт работы, в моем, как сейчас говорят, бизнесе, я усвоил прочно: если за твоей спиной стоит государство или, по крайней мере, один его представитель, не дрейфь. Даже при пристальном изучении документов весьма не кукольными соответствующими госструктурами этого континента вряд ли что будет выявлено.

По всем меркам у нас внушительная компания. Те же два десятилетия назад кто-нибудь из тогдашних руководителей точно слег бы с инфарктом, узнай он, что на подобную операцию с возможным вариантом силового противостояния можно вылететь вот так, заказав билет «туда-обратно». Времена! Легенду для меня и моей группы отрабатывали очень опытные и неизвестные мне люди, чье изощренное мастерство и позволяет мне теперь, поглядывая в иллюминатор, чувствовать себя в полной безопасности. Тем самым журналистом из известного и респектабельного журнала, коим я и значусь в документах. Так же спокойно ощущают себя, наверное, и мои ребята в VIP-салоне. Хорошие ребята. Молодые. Другое поколение! Технически более подготовленные, чем мы, более прагматичные. Для них это всего лишь работа. Нужная работа. Риск и ощущение, что она нужна, по крайней мере, какой-то части государства. У них пока нет ностальгии. А это и сила их и, одновременно, слабость. Каждому из четверки чуть больше тридцати. Во времена былой империи они ходили в детский сад, оканчивали среднюю школу…

Несколько лет вне «фирмы» все-таки сказываются. До этой командировки я стал чувствовать себя, если не динозавром, то довольно устаревшим человеком. Нас ведь учили чему? Быть ПОБЕДИТЕЛЕМ! И неважно, что это было: спорт или наше «ремесло». Отсюда, наверное, и ностальгия. Вообще-то, я очень доволен, что группе прикрытия чей-то прогрессивный ум выдумал премиум- легенду. Из-за нее у них и несколько комплектов бутиковской одежды и обслуживание по хай-классу и VIP-салон со всем воздушными удовольствиями. У двоих вообще первая, что называется, маршрутная выброска. До нашей спецподготовки они несколько лет пыхтели до капитанов в армейском спецназе, ну, а двое - из моей бывшей фирмы. Тут уж сразу не поймешь, респектабельный дирижер перед тобой или засидевшийся не по годам аспирант элитного столичного университета. Фирма!

Восьмой раз пересекаю Атлантику, причем, каждый раз, не ставя в известность трансатлантические линии, что имя мое вымышленное. И каждый раз думаю, смогут ли найти нас при условии, конечно, удачного приводнения в этой бескрайней стихии. Сегодня полет проходит легче, чем в прошлый раз в конце восьмидесятых. Не нужно делать суконное лицо представителя профсоюза или сотрудника торгпредства. Журналист. Дела. My business.  Да, и командировочные, не говоря уже о подъемных, позволят по возвращении заменить старую «девятку» на не самый новый, но все же хорошо ухоженный двухлетний «Дефендер». Мою мечту из далеких восьмидесятых после первой командировки в Африку. Правда, игра только начинается, ничего, пусть подождет «Дефендер». Его время придет.

А публика в последнее время сильно изменилась. Если не брать в расчет полсалона иностранцев, которые не меняются с годами, то вторая половина занята моими соотечественниками. Уже вжившимися в длительные путешествия и деловые взаимоотношения. Пара юных созданий возвращается из отпуска и, судя по разговору, трудятся они на ресепшэне в каком-нибудь отеле. Несколько бизнесменов в отутюженных рубашках манерами своими явно пытаются уверить окружающих о тайне тех финансовых нолей, которыми они оперируют. Две дамы в креслах передо мной беседуют о наступившем кризисе, просматривая Фуникулюс Тайм, вяло переходя с русского на неплохой, надо сказать, вызубренный английский. Где-нибудь в приватной беседе за чашкой чая можно было бы и помочь им не мучить себя Оксфордом. Кстати сказать, истинным английским и в Оксфорде не все владеют. А перейти бы им попросту на мягкий южноамериканский говор. Именно такой, в большей степени, и ставили в наших спецшколах. Он сразу смещает русский акцент в сторону техасо-мексиканского. И никто не будет обращать внимание. Там все говорят, нарушая языковые правила.

Оказывается, что в А-410, сменившем наш Ил-62, расстояние между креслами даже больше и можно спокойно вытянуть уставшие ноги. Плюс на отечественных венесуэльских авиалиниях в бизнес - и первом классе, где, собственно, я и лечу, можно курить. Вдобавок ко всему моя приятельница стюардесса, очевидно, обладающая недюжинными психологическими способностями, принесла мне двухсотграммовый фужер «Кровавой Мэри» с чисто символическим количеством томатного сока и приличной долькой лимона на тонкой стеклянной грани – для маскировки. Так что жизнь налаживается.

Вообще-то жизнь начала налаживаться четыре месяца назад, когда в мой горделиво названный самим собой загородный коттедж – шесть соток и весьма необычный полутораэтажный домик, построенный с помощью друзей по фотографии с хищнически выдранной страницы из глянцевого журнала в одном из кафе, приехал Хомут. Так мы за глаза в свое время называли одного из наших преподавателей по специальной подготовке. Он и в свои 65 умудрялся выглядеть максимум на 55. Осталась та же перекатывающаяся походка, вкрадчивый голос и привычка курить «Приму». В свое время он устраивал такие аттракционы, в пятницу появлялся в спортивном зале для рукопашного боя, - жили мы тогда на офицерском, но казарменном положении, - и предлагал поединок «один против двоих или троих». Если мы укладывали его на ковер – внеочередной отгул, если он отбивался – внеочередное дежурство. Мне вместе с Мациком повезло лишь однажды. Долго пыхтя и получая по всем конечностям, мы все-таки упаковали его. Синяки и шишки заросли, но тот субботний вечер на приморском бульваре, за чашкой кофе и в обществе двух, очень похожих на близняшек, хохотушек запомнился надолго.

Приехал он ближе к вечеру. Я как раз, разместившись в шезлонге, рассматривал закат и философски раздумывал, растопить ли мангал и поджарить свиные ребрышки или стоически обойтись банкой весьма сносной тушенки. Мягко скрипнули тормоза и возле моей гасиенды остановился «ягуар», из которого, собственно, Хомут и вышел. Следом хлопнула водительская дверь, и после небольшой паузы к моей ограде затопал «заморыш» где-то под 190, который почему-то напомнил мне ребят с параллельного курса, которые и бегали, и прыгали больше нашего и, в отличие от нас, многие успели походить какую-то часть жизни в военной форме. Так, и зачем я понадобился?
 - Саня, ты дома? Хомут в костюме цвета зернистой икры, белоснежной рубашке и в потрясном галстуке стоял на тропинке, держа в руках кульки из элитного супермаркета.
 - Саня, выходи. Драться будем.
 
Хм, десять лет никому из НИХ я не был нужен. Да какие десять, все двенадцать. Пока распечатывали, откупоривали, отвинчивали принесенное, Хомут умудрился вытащить из меня почти все, что происходило со мной за прошедшее время. Журналист, дела не так-не сяк, иногда даже очень хорошо, развелся, сорокапятилетний юбилей отмечал без фейерверков, плаваю, бегаю. За это время никем не привлекался, никуда не выезжал, вставил две зубные коронки. В общем, живу.

У Хомута всегда была потрясающая особенность резко ломать ситуацию. То, что он в деле, а не в коммерции, я тогда понял по его водителю. Язык даже не поворачивался назвать такого просто охранником. Сразу полубоком стал к соседскому забору-изваянию, на расслабленных ногах, фиксируя и улицу, и двор одновременно. Малыш явно был из тех, кто в большей степени умеет не защищаться, а нападать. А сопровождение – это так, общественная нагрузка. Осанка, манера двигаться, спокойный, но все схватывающий взгляд. Постоянный тренинг. Значит, Хомут в игре. Да в какой игре! В начале того разговора я подумал: ну, мало ли, человек фильмов насмотрелся, хочет душу отвести на свежем воздухе под водку с огурцом. Ан, нет. Собственно, это стало ясно, когда из объемного багажника «Ягуара» появился кейс. Тогда Хомут отщелкнул замок, развернув ко мне дипломат и, «сделав лицо», открыл его с дурашливым возгласом «фОкуса!». Поверх бумаг и каких-то карт лежала фотография. Вот зачем я понадобился. С фотографии двадцатилетней давности или переснятого дубликата смотрел ОН. Джефф Уилл Петерсон.
Давненько, давненько я не видел тебя.

Одно время его фото лежало в верхнем ящике моего служебного стола. Джефф Уилл Петерсон, по крайней мере, агентурная разведка долдонила, что это его настоящие имя и фамилия в отличие от дюжины других. Мастер на все руки. Что называется, и украсть, и посторожить. Но, главным образом, украсть. «Пурпурное сердце» в 28 лет, капитан-лейтенант.

В нашей фирме аналитики дали ему кличку «Гроссмейстер», бабушку его так. Где только ни пытались его нейтрализовать в восьмидесятых: в Польше, Болгарии, Югославии, потом, вроде, его следы вели на Кубу. Во время вывода ЗГВ несколько месяцев жил, незримый, на базе Бад-Тельц на харчах «зеленых беретов». А вот его разведпринадлежность всегда вызывала споры. ЦРУ или РУМО? Специалист по переворотам и прочим забавным штукам, в которые играют большие политики? В последний раз с его почерком, к сожалению, только почерком, я столкнулся в начале девяностых в одной из наших среднеазиатских республик. Там тоже наследил. Играл, по информации нашего тогдашнего отдела, где-то до конца 80-х он отмечался в разных концах света в виде единицы Seal’s, а потом резко сменил «ихнюю» форму, вызывавшую все-таки какую-то толику зависти наших ребят, на цивильный бизнес-сьют, но не стал посещать офис и выращивать герань. Сколько ему сейчас? Он на два года старше меня, значит, 47. Да, рановато его списывать в бухгалтеры. Рожден человек для своего ремесла. Каким бы неприятным типом он ни был, но, ничего не скажешь, профессионал.

Потом из хомутовского кейса на свет появилась вторая фотография. Седой джентльмен, выходящий из автомобиля. Но и безукоризненный костюм, и непроницаемые очки не изменили Гроссмейстера. Знакомая физиономия, чего уж там. И, наверняка, тот же охотничий азарт за матовыми стеклами очков.
- Снимок сделан две недели назад в Южной Америке СБ одной крупной финансовой компании, - подытожил Хомут .- Проблемы у них…

То, что это проблема, стало ясно, когда мы с кофе переместились на веранду. Раньше никогда не любил кофе. Чай. Заваренный особым способом. Как-то нелегкая занесла меня на Северный флот. Какой-то светлой столичной головушке пришла мысль поднатаскать нас и научить работать на глубине. Как раз из-за своего дегтярного чая я и попал в милость к бывшему флагманскому водолазу Михеичу, который начинал свою военную службу еще во времена ЭПРОНа. Косанув глазом в мою кружку, сказал глухим баритоном: «Уважаю». И четыре недели практики под водой пошли куда легче и быстрее, поскольку погружение контролировал сам Боцман. А какие душевные разговоры «об жизнь» вели мы с ним под стоны чаек в белые августовские ночи…

Ясно, что за несколько недель не получилось из нас «Дельфинов», но зимой в бассейне, где тренируются дайверы, и сейчас появляется желание подойти и с чувством превосходства похлопать по гуттаперчивому разноцветному резиновому плечу. В моем же деле появилась запись: «Есть допуск на погружение и проведение работ до 30 метров». От неё, в общем, ни холодно, ни жарко, но вдруг пригодится.

Хотя не прошло и года, как былая империя в лице лидера, лихо отбивающего чечетку, отменила почти по всем флотам вроде бы мелкую, но крайне эффективную структуру – военно-морской спецназ. Структуру, которой на бывших геополитических картах противостоять могли лишь американский Seals и английская SBS. Не нужны, мол, ребята, идите домой.

А к кофе я пристрастился в Каире, где перед выходом из Игры полтора года отвечал, скажем так, за необходимые активные действия нашей тамошней резидентуры. Вернулся в другую страну. Страну лавочников, булочников, торгашей, удачливых бизнесменов «на рывок» и непонятно откуда появившихся ребят с бритой головой и золотой вязанкой на закормленной шее. Несколько лет ждал, чем закончится этот фарс, периодически выслушивая от, надо сказать, весьма авторитетных толковых людей предложения поиграть на их стороне под явно пиратским флагом. Потом плюнул на все и занялся журналистикой. Благо наше второе военное специальное образование позволяет делать это. Сбор информации, обработка её, легкое печатное слово. А большинство моих ребят с трудом втиснулось в этот жизненный балаган, кто в охрану банков пошел, кто на собственную «семерку» нацепил шашечки такси, кто уехал заграницу.

Сделав маленький глоток крепчайшего кофе, закурив «Приму» (а из манжетиков рубашечки-то выскочили «PATEK FILIPP»), Хомут облокотился на спинку стула и выстрелил глазами. Ну, нет уж, не первогодка попал, сам лови плюху.
- Игорь Владимирович, а что это Вы всё «Приму»?
- Да, привык я к ней. Бросать надо, а отвыкнуть не могу.

В принципе, неплохо пиарит себя. Одет в лекальный костюм, да при его четырех языках, да при его возможностях поднять связи аж до… Нехило. А на столе для переговоров пачка «Примы» и золотая ронсоновская зажигалка. Только слепой не обратит внимания.
- Саша, поиграй за нас.
-Удивляете, Игорь Владимирович. Я ж уже двенадцать лет, как вышел. Растренировался, думать стал по- другому. У вас что, молодых нет?
- Да есть-то оно, есть. - Стряхнул пепел Хомут (при его-то аккуратности) прямо на пол – волнуется.- Другие они, Саша, совсем другие, может и лучше вас, но понимаешь, нет у них нашего прежнего. Джефф их близко к себе не подпустит, у него же верхнее чутье. Раньше, ты же знаешь, два отдела его разрабатывали. А сейчас я выбью две-три группы, что они будут ловить, тень?»
- Ты, Игорь Владимирович, не наводи эту тень на мой плетень. Я в собственном айфоне не все знаю – позвонить, будильник, смс сбросить… правда, некому. Иногда прогноз погоды читаю. Всё. Соседские мальчишки-школьники объясняют, что к чему. А если очередная шахматная партия? Так не вытяну я и вас подведу.
Мои рассуждения, естественно, прошли мимо ушей Хомута.
- Зачем тебе всё знать? У тебя же есть вот это - и он указательным пальцем постучал по своему нахмуренному морщинистому лбу. – Ни один компьютер не справится с этой задачей. А ты справишься.
И тут же свернул пробку какой-то очень красивой бутылке, с виду похожей на коньячную.
- То, что ты в форме, мы знаем, - хитро прищурил глаз, наливая коньяк в откуда-то взявшиеся сампитовские стаканы. - Месяц приглядывали за тобой. Кстати, не видел «топтунов» за собой?  (Были, конечно, пару раз подобные явления, были, поэтому, наверное, я не слишком удивился появлению Хомута). - Ты в отличной форме. Вы же в редакции… как это… по бартеру прошли медобследование, данные сразу и нам на стол. Да и рукопашку не забыл, наши «приставленные» видели, как ты в спортзале работаешь. Главное, ты же знаешь, не в этом. Отдохнул, переключился, мы тебя на три-четыре недельки возьмем на базу – подтренеруешься, с техникой новой познакомишься. С группой сойдешься. Ну, нужен ты, пойми.
- Владимирович, пойду-ка я клубники соберу.
 Вышел в садик, мельком взглянул на охранника, встретились-таки взглядом.
- Зайди, перекуси что-нибудь. 
- Не хочу, я здесь воздухом подышу, - пятерней чуть отодвинул подол пиджака, показал «Кедр» на плечевой кобуре. 
- Ну, как знаешь.
 
Склонился над кустом клубники спиной к дому и охраннику. Думай, Импресарио, думай. Кадры у них есть. Их стали готовить сразу после того, как рухнул железный занавес. Им нужен независимый эксперт. Значит, дело получается. Ну, это не страшно. Опять же, значит, гонорар… Плюнуть, что ли? А то совсем закис в политологии.

Вернулся. Хомут читал мою последнюю статью об очередном финансовом оракуле. - А был ведь никем,- ткнул пальцем в статью,- лаборант, и подишь ты… Ну?
Я впервые увидел растерянный взгляд, и у кого? У Хомута.
- Владимирович,- паузу я из вредности все-таки воспроизвел,- согласен.
- Ну, и ладненько. - С облегчением выдохнул он. - Детали обговорим на базе. Вот визитка, звони.
 На том и расстались. Собственно, тогда-то и начались «новые приключения Шурика».