***
Припомни пренатальный баттерфляй,
когда ты в материнской невесомости
крутил и сальто, и упругий фляк,
еще не зная ни стыда, ни совести.
Уже наружу звали соловьи,
но медлил ты, пловец, в нежнейшей полости,
как сгусток муки, влаги и любви,
нагой и не готовый к встрече с подлостью.
Припомни пренатальный баттерфляй,
когда ты на пароме в час прощания
тобой оставленной собаки лай
вдруг различишь остатками сознания.
И неживой волны свинцовый вид
тебя не устрашит. И чайка белая
от брызг твоих, пронзительно, взлетит.
И ты обратно доплывешь до берега.
2017
КРЫЖОВНИК
какое время напряженное
и все-таки в начале августа
свари варенье из крыжовника
пожалуйста
чтоб в каждой ягоде янтарной
дремали лучики лесные
чтоб сладкие как струны арфы
за ложкой вслед тянулись нити
как в детстве где царила бабушка
на кухне в месяцы варенья
где начинались буквы азбуки
и двор был мировой ареной
с кустами страхами и битвами
бытьем на крышах голубиных…
ах время медленной кибиткою
увозишь ты моих любимых!
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
стоят деньки такие желтые!
прошу без повода и даты
свари варенье из крыжовника
надеюсь я что все ж когда-то
иссякнут времена изжоги
сойдемся к чаю с облегчением –
к беседе с привкусом крыжовника
и улыбнувшись вспомним Чехова
2008
НАСТРОЕНИЕ или Минздрав предупреждает…
Александру Джигиту
Под осень осы злее жалят. Понуро смотрит желтый лист,
как тень мою переезжает беспечный велосипедист.
Мой друже, как тут не поверить осине – тощей травести,
что в Богом проклятой таверне осталось время провести
за кружкой эля, рюмкой рома под вскрики поздних журавлей,
когда низложенной короной упало солнце в тень аллей.
За кружкой эля… Но – с друзьями! Ведь не блажен – кто одинок,
кошмой тоски в чернильной яме укрытый с головы до ног.
Друг тронет нервную гитару, как потаенную любовь,
и вмиг – в надсаженной гортани совьется нежности клубок.
И станет вдруг невыразимо тепло и будущно в душе!
Так, скрыты снегом, ржи озимой колосья шепчутся уже.
И чтоб ни сплина, ни печали, содвинем дружно и споем,
друг друга чувствуя плечами, сильнее станем, чтоб потом
шагать в ночи, скупой огнями, смотреть, набравшись дополна,
как в небе весело гоняет одноколесная луна.
2019
НА ОЗЕРЕ
небо вышили стаи утиные,
дождь воскликнув упал в камыши,
словно вирус неощутимая,
входит осень в порталы души,
где в ночи – леденеют лужицы
и у бледной луны – инфаркт;
лист кленовый спиралью кружится
и ложится на влажный асфальт,
а за ним и еще – цепочкою
лист к листу как мережка следов –
словно марки далекой почты
на открытке; ночной слюдой
затянуло окно на север,
но, как марлю, отжавши мглу,
наступает рассвет, рассеянно
обнажив золотую иглу;
видишь – утки идут через улицу
вниз на озеро в ранний час,
где в стволах залежались пули,
где охота уже началась
2006
ПОЧТИ ГЕРБАРИЙ
Зверобой зверей не убивает.
Не ревет под окнами ревень.
Башмачок венерин обувает
черный шмель, сластена небывалый,
что гудит над лугом целый день.
Липа собирает пыль на листья,
чтобы чище стал мой новый вдох.
Мне вдогонку молится мелисса,
и мерцает меж вранья и истин,
словно тезка, серебристый лох.
Таволга на волю сны пускает...
Клевер – хоть и умник, а не врет.
Земляника млеет под кустами.
Донник вверх стремится неустанно.
Непоседлив луговой народ.
Меж собою ладим мы, селяне,
хоть на имя сердится самшит.
Имена – пребудут лишь словами.
Лебеда беду не насылает.
Ничего крушина не крушит.
2017
ОСЕННЯЯ ТОККАТА
стой, октябрь, пусть в настое садов будет вкус кальвадоса,
пламенеет пейзаж, тройку резвых недель придержи,
чтоб еще в бабьелетнем тепле покуражиться вдосталь,
а потом наблюдать, как даются другим виражи
ах, октябрь, как поет этот ветер – в четыре октавы!
как солист, что созвал стадион и молчать повелел!
глянь – черемух кусты, облетая, толкаясь локтями,
выбегают из леса; над лугом висит гобелен
из малиновых ниток, что осень поспешно соткала,
обещая мне ветреный день и листвы бенефис;
жизнь насущная – как переменного тока токката:
вверх – стаккато восторга!
но стекла – осколками – вниз
кто затеял рулетку? зачем в наших судьбах ведется,
сплошь – зеро: опозданья – к успеху, к раздаче, к любви
и лимонный рассвет – точно ария Каварадосси,
птицы – нотами в небе – как незавершенный клавир
2011
МГНОВЕНИЕ
Будем с тобою и мы оцифрованы
и разместимся в бездонности серверов.
В будущем выделят каждому – поровну
пару Гб. Вечной памяти секторы
нас перепишут, ничтоже сумняшеся
в скучный набор единичек и ноликов.
Не сохранится и малая толика
вкуса и запаха времени нашего.
Крошатся горы, лысеют лесничества.
Новым потопом слизнет континенты.
Не сохранится твой взор иронический
и пониманье твое кантиленное;
наших касаний весна сумасшедшая,
где мы ломали цветы, неопознаны,
где мы резвее отпетых мошенников
все ж успевали к последнему поезду;
сквер, где, обнявшись, осыпаны листьями,
мы уходили в закатное золото...
Пусть нас исследует криминалистика,
как – до сих пор – мы с тобой не расколоты!
Скачет, как рысь, кровяное давление.
Я без тебя б этой гонки не вынес.
Жизнь продолжается, словно мгновение,
что на любовь нашу остановилось.
2016
ОКТЯБРЬ
Уже морозно в воздухе осеннем;
превратна жизнь встревоженных людей,
что еженощно молят о спасенье,
ныряя в одиночества бассейны;
как хорошо собою ни владей –
в пещеру сердца
впархивают страхи,
как мыши, ультразвуком осветив,
слепую тьму;
ум сгорбился, о прахе
лукавствуя под песню лунной пряхи,
хоть знает, что зимующие птахи,
нахохлясь, берегут в себе мотив
апрельской литургии;
задувая
в груди икон прерывистый огонь,
ночь входит;
как уснуть, не уставая?
и как себе поверить,
подавая
упавшему – напрасную ладонь?
1998
КАНУН
как бред, ушли снега; душа – вразброд;
бреду сквозь голый город в жажде чуда
вдоль рыночных рядов, где серебро
в ладонях прячут ушлые иуды;
сады и рощи – на пуантах, вверх
их манит небо, выкликая листья;
простертые кусты пунктирных верб
похожи на этюд пуантилиста;
страстные дни подходят; причитать
навзрыд над ледоходом чайки стали;
успею ли молитву прочитать
и пыль столетий, скрывшую скрижали,
смести, чтоб ясной стала голова,
когда смятенье в сердце вдруг ворвется?
отыщутся ли ясные слова
в тот ясный день, когда Он к нам вернется?
2013
МЕЛОДИЯ
Л.
Грек играет на аккордеоне
у подножья городской стены
из кино про дона Корлеоне музыку,
которой нет цены.
Как он выжал ноты – Нино Рота,
марочных гармоний винодел!
Видно, в небе одинокий кто-то
чудо подарить нам захотел.
Грек играет на аккордеоне.
Помнишь университетский дом?
Встретившись однажды в коридоре,
по земле обнявшись мы идем.
Мы экзамен свой не провалили.
Никому не взять нас на слабó.
Знаешь, этой музыке великой
столько, сколько вместе мы с тобой.
Грек седобородый все играет,
прислонясь к столетиям стены.
В море синем – белая регата.
Горы вдоль дороги, как слоны.
Годы – вдаль. Пусть с ними нету сладу,
в поцелуе – губы солоны.
Не пустеет данная в награду
амфора с метаксою любви...
Ретимно, Крит, 2012
***
Удержи! Я иду по краю.
Хищен месяц. Алмазна грань.
На последней струне играю.
Недалёко – тьмутаракань.
Времена подводить итоги,
как сентябрь, захватили сад.
Над ночной, без огней, дорогой
звезды, яблоками, висят.
А с опушки опять кукушка
начинает, скупая, счет.
Несмотря на периметр скучный,
я намерен шагнуть еще.
Над губительной глубиною,
время, останови песок,
чтоб адажио Альбинони
не долбило седой висок.
Положи, как в ладонь – конвертик,
мне шершавый листок ольхи.
Никому ведь осталось верить!
Лишь не лгут зеркала – стихи.
Как встречает труба задорно!
Что за лавровый звук литавр?
Я прошу – небеса задерни!
Мне не хочется улетать.
2020
