ВЕСНА. ТРИПТИХ
1.
весна
уносит лед река
как небо гонит облака
потом вздыхает глубока
и дремлет на груди песка
весна
и первого витка
пчелы
мерцанье у виска
смущенный танец мотылька
и голос первого цветка
что не для ваз
не для венка
весна
из ржавого замка
торчит зеленый ключ ростка
2.
Трав растущих шорох... Лес уже не спит.
Как бездымный порох, серый снег горит.
В души всех предметов золотая нить
вновь зарей продета – всех соединить!
Свет души коснется в этот синий миг.
Надо мной качнется небо глаз твоих.
3.
Засвищу ли я песню, счастливый,
что на мирном пою берегу,
ощущаю – не верят мне ивы.
Что-то высказать я не могу.
Все выискиваю коленце
(Как предельные связки дрожат!)
не затем, чтобы взяли в коллекции, –
чтоб свободною стала душа.
Ах, дождаться бы ночи однажды,
чтоб сквозь сумрак, той рощи левей,
на наречье – теперь уже – нашем
мне ответил другой соловей.
* * *
привыкаешь к тому, что уставшие сопротивляться
люди гаснут, как звёзды, и следом – едва уловим –
запах смерти проносится средь городских инсталляций,
хоть в сиреневых купах запойно поют соловьи;
привыкаешь к тому, что не нужно звонить вечерами
в дом, тоской заколоченный, точно скорлупка, пустой,
где на окнах – зелёные воспоминанья о маме,
привыкаешь к тому, что остался теперь сиротой;
привыкаешь к тому, что витии вокруг и святоши,
что привыкли на кровь и на смерть равнодушно смотреть;
если тошно, привыкнешь к тому, что немыслимо тошно,
потому что иначе придётся совсем умереть;
привыкаешь. жизнь – комплекс привычек, и комплексов – тоже.
а в обители проволочной – сволочной попугай,
провокатор пернатый, с утра, как будильник, тревожит,
повторяя настойчиво мантру свою: «пр-р-ивыкай!..»
дождь как фермер бывалый посеял озимые грусти.
пальцы ветра бездомного комкают неба сатин.
привыкаешь. привинчен. других вариантов – не густо.
жмёшь на Like и надеешься, что не остался один.
СТАРЫЕ ПОЭТЫ
Кто вышел из бушлата, из шинели,
а кто – из кумачовых дьяволят,
они все – лишние полишинели.
К ним нынешние не благоволят.
Те, кто оттуда, – точно! – могикане.
Но серебро столетий не забыть,
хоть современники сгребают камни,
как будто собрались кого забить.
Зачем в своих бушлатах и шинелях
они застыли, новое дразня,
как цели на бестрепетном прицеле?
Какою злою стала злоба дня!
Выдумывая слоганы ристалищ,
опомнятся ли времена, прозрев?
Что – дальше? Тишина?..
Сизиф усталый
катает камни…
В желчном пузыре.
НАБОРЩИК
подсолнух у забора
как рыжий наборщик
наморщив
веснушчатый лоб свой
удивленно склонился
над зеленой страницей
в его голове созревают
черные
или полосатые буквы
что на будущий год
тронутся в рост –
неприметной вначале –
метафорой
для иного поэта
когда весна пробежит пальцами
по арфе
первой капели
СЮЖЕТ
Не опоздай её окликнуть и сказать,
что светит вам, избранникам, звезда.
Пока она течёт, скользя
во тьму, – не опоздай.
Не опоздай, не тормози, найди слова,
хоть ранит губы прошлого узда!
Дари тюльпаны, острова,
века... Не опоздай.
Не опоздай, пусть в списке тысяча причин.
Судьбе благодарение воздай.
За лугом козодой кричит.
Тебе: не опоздай!
Не опоздай! Гудит на поле самолёт.
Но ты, как был, остался – разгильдяй...
Тебе б лишь чушь кофейную молоть!..
Похоже, опоздал...
КОЧЕВНИК
(эскиз к портрету)
Он все еще разбрасывает камни,
во времени копаясь, как в морене,
археоптерикс в позе пеликаньей,
его завидев, прячет клюв смиренно.
Он любит придорожные харчевни,
транзитные влюбленности и говор
людей, таких же, как и он, кочевник,
которым мало дела до другого.
На выглаженных простынях отелей
он оставляет краткий контур тела,
и волосы, и клетки эпителия...
Ночь отошла. Айда! Кому есть дело,
что, грустный в дым, не думая о доме,
сквозь мир – который как с полотен Клее –
летит герой (не глядя на спидометр)
потерянного – снова? – поколенья...
Век минул, новый век под фонограмму
поет взахлеб, иного не умея;
ночь вдоль обочин пишет фонарями,
как будто помнит стиль Хэмингуэя…
НАИВНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Что же с тобой приключилось вчера,
жизнь, отчего ты, моя канарейка,
песенкою не встречаешь с утра,
словно иссякла твоя батарейка?
И отвечает она в полутьме:
«Сам виноват, что, нелепый и тучный,
напрочь уже позабыл обо мне
и предаешься занятиям скучным.
Повод найди восхититься зарей,
что расплескала кармин по округе,
вспомни: когда-то давали зарок —
действовать, не разуверясь друг в друге...
Выйди из дома, ладонь обрати
к солнцу, которое сути источник,
раньше ты был доброты побратим,
разве впотьмах поскользнулся на кочках?
Разве не ты был свечою, когда
мир опускал неумелые руки?
Разве не ты отменял поезда,
что уходили навстречу разлуке?
Знаешь: давно тебя жду впереди.
Не поддавайся сегодняшней коме.
Строки знакомые: встань и иди.
И ничего дополнительно кроме».
ОКЕАН
(из цикла «Феерия Фуэртевентуры»)
На лимонном рассвете приду к океану,
что в пески упадает широкой волной.
Наше время по-бунински окаянно.
Мало тех, кто не будет согласен со мной.
Как на исповеди, океан, пред тобою
я стою, получая солёный урок.
Почему этот мир, что затеян любовью,
не задумавшись, яростно жмёт на курок?
Почему возраженье всегда наготове?
Милосердью подвержен – считай, идиот...
В центрах переливания крови
равнодушье и ненависть донор сдаёт.
Океан, ты ли тот, что однажды икринки
этой жизни в надежде на берег швырнул?
И чем дальше идём – тем печальней открытья,
но назад ни один еще не повернул.
БЫЛЬ
Он её рисовал, ревновал,
холст топтал и выбрасывал краски.
И лица её нежный овал
рвал из памяти в муке напрасной.
Но виденье влекло, как магнит,
как обрядов языческих пламя.
Боль скопилась, как динамит.
Он взорвал свою цепкую память.
Дым взметнулся. Упала луна.
Тело скорбно покинула сила.
Но примчалась, как ветер, она
и живою водой напоила.
«...И НЕБО УПАЛО НА ЗЕМЛЮ...»
...наверно, их не будет – небес, но твердь крепка.
и стайку незабудок ещё сожмет рука.
и мы войдём под кроны в пустой весенний час,
в оттаявшей от стона овражине для нас
такую боль откроют, что даже журналист,
большой любитель крови, оставит белым – лист,
куда сенсаций тексты уверенно строчил.
и тихий гений места, не отыскав причин
задерживаться с нами, вдруг упорхнёт легко
с надеждами и снами подобьем облаков.
потом июль настанет, и смогом (торфяным?)
дыру вверху затянет, и небом станет дым,
где звёзд нет и в помине – как отключили свет.
беда и счастье – мимо. как фильм. в один присест.
и всё ж споём с тобою, ведь выдох есть пока,
и беспощадным боем всевышняя рука
ещё не всех карает, хоть и не дарит ласк.
ведь мы сильны корнями, и сушь не добралась
до дней первоосновы, где водоносный пласт
ещё питает слово, ещё спасает нас.
мы держимся за почву, как камни и мосты.
мы ждём нагорной почты, хоть пыл почти остыл,
и плот наш раскачался на волнах похвальбы
в циклоне одночасья халифов и толпы.
но – слушай, рукописец, реликтовый трувер:
не дай тоске скопиться и в завтра всё же верь!
ни в пятницу, ни в среду не нужно апока-
липтического бреда! о небе пой, пока
сидит собака в будке на строгом поводке
и медлят незабудки в горячечной руке.
