***
белая ночь
сны разбрелись по кустам
и шуршат как ежи
не спится
птицы поют
вечные певчие всенощной лета
не спится
не закрываю окно
боюсь прищемить
голос дрозда
2013
ПОКА НЕ СОРВЁТСЯ ЗВЕЗДА
ты ищешь ответы, как ключик в дырявом кармане,
что выпал при входе в метро, не встревожив твой слух,
полжизни, кочевник, ты ехал в стальном караване,
пока полыхала звезда под названьем лопух
в раздетых аллеях дрожат афрокожие липы,
похрустывает истощённого неба брезент,
а город высотный проносится мимо, как клипер,
и сыплются сбитые птицы, как буквы газет
куда тебя смыло в исканиях смыслов и гитик?
сестрица ж кричала вослед – из копытца не пей!
не веруя в завтра, живёшь, как на дверце – магнитик,
пока не перечит звезда под названьем репей
всё реже рождаются дети и жизнь бескорыстно
всё реже спасает, готовая резать и жечь,
всё чаще домашним животным становится крыса,
всё чаще в железной крови появляется желчь
скрипят ветряные, и рыцарю в пьяной таверне,
как водится, жаль, что скрижали державы в пыли,
что будем всё чаще делить на неверных и верных,
пока не сорвется звезда под названьем полынь
2014
ОТВЕТ
К чему о прошлом?
миллион минут
нам был отмерен, чтобы разобраться
в дарах небес;
грозы слепящей кнут
стегнул коней судьбы,
чтобы умчаться
они могли туда, где тишина
лежит,
как первый снег на сонном поле;
душа – пространством белым смущена –
вдруг устыдится
вспоминать о боли,
в которой преуспели мы;
пора
понять, что протрезвело маскарада
безумие,
что кончилась игра
и что провалы в памяти – награда.
2002
ВЕЧЕР
Отрицательной суммою
Общих –
счастья и горя –
сумасшедшие сумерки
опускаются в город,
как тоски эпидемия
с темнокрылою свитой.
Судеб несовпадения
перед сном –
очевидней.
Молча взрезала улицу
бритва лунного света.
Окна шторами жмурятся,
в страхе прячась от ветра.
Отчего эти сумерки
комарино роятся,
словно –
мы уже умерли,
а тела всё резвятся?
1990
***
Да, с потолка небес беру подсказки.
Бросаю камни, что на сердце давят,
в свои неполотые огороды.
Не буду ждать у моря непогоды,
из грустных мест, где наша пропадала,
я на своих двоих, в которых – правда,
пойду дорогой, что легла, как скатерть,
чтоб до кудыкиной горы добраться,
где мягкий прошлогодний снег заносит
слова, что как-то я на ветер бросил...
Туда б унёс как две зеницы ока
тебя одну, а если канем в Лету,
то лишь вдвоём и – поминай как звали!
Пока ж премьеру лебединой песни
отложим... но – в какой короткий ящик!
На волоске, отделавшись испугом,
живём, где платят нам не той монетой,
не называют вещи именами,
где всяк, без дураков, обидит муху,
где днями – из порожнего в пустое,
где стреляные воробьи всё так же
дерутся за какие-то коврижки,
где горы золота сулила вечность,
но вилами по глади вод писала...
где солнце как безбожный одуванчик
восходит над кисельною рекою,
где мы живём как белые вороны
и гнем своё – выращивая розы,
на камне камень всё же оставляя...
2014
ПАНАГИЯ
седая, ранимая, ангел-хранитель,
ты – как панагия из рамы окна –
трёхперстием тьму прошиваешь, как нитью,
со мною и небом соединена;
вбегаю под вечер совсем не молиться
в неяркую келью,
погоню кляня;
заваришь молчального чаю с мелиссой,
терпенья псалмом исцеляя меня,
и скрытой тревогой, что в трубке щекочет,
когда впопыхах вечерами звоню
в твоё одиночество; знает чехольчик
для мутных очков, сколько было на дню
царапнувших слёз и отчаяний даже
пред сквернами века; спасибо за стыд,
что чувствую остро; кругом – распродажа,
и темп нарастает, что спорить? прости,
что сердце, глаза и суставы всё плоше,
и кажется – ринулся мир в никуда,
что время, как фурман похмельный на площади,
летит, не щадя лошадей и кнута...
Господь, не гони в суете, помоги нам
не кануть, встречая зазубрины дня;
мой путь через полночь хранит панагия,
святая и светлая, словно луна…
2006
ПЕЙЗАЖ ПОСЛЕ ИСПОВЕДИ
Освободился.
Отпущение
грехов не принесло покоя.
От света, словно мышь пещерная,
шарахнулась душа;
окольной
тропою я побрёл, уставший
глядеть в себя, как в амальгаму
нагого зеркала;
фисташками
хрустели камни под ногами.
И дождь пролился,
словно милостыня,
из сердца вымывая темень,
и солнце пышною кормилицей
нахлынуло, целуя в темя.
На фоне подмалёвка синего
скала, осина и дорога,
и – как Дали –
необъяснимо –
зрачком очерченный над ними
неуловимый профиль Бога.
1998
***
Год за годом идут на плаху.
Что-то с временем чересчур.
Не сдержать ни любви, ни страху,
не стреножить его аллюр!
Ледоход, куличи на пасху,
пляжи летние, листопад...
Скорость бешена. Ритм опасен.
И консьержи у врат стоят.
Время алое – в амальгаме.
Гаммы горя сыграл магистр.
В гаме, в гомоне, в балагане,
друг, истаять поберегись!
Стопудовые аргументы
то и дело прессуют стыд.
Ты немеешь от неуменья
возмутиться и не простить.
Неспособный остановиться,
жмёшь педали и ждёшь плетей.
Остаётся за песню птицы
зацепиться и полететь...
2019
ЗА ГОРОДОМ
тут спокойно и мирно, не щурятся больше глаза,
тишину приминает резиной автобус нечастый,
что вдоль хлебного поля везёт, кинолентой скользя,
в кадрах – судьбы чужие с набором удач и несчастий.
на комоде в прихожей, наверно, звонит телефон –
доказательством едким, что всё же кому-то ты нужен;
ты не слышишь его, ты сегодня наелся с лихвой
разговоров и басен, врагу отдавая свой ужин.
ты уходишь в луга, чтобы благодаренье воздать
за цветенье и запах, за жизни, что прожиты честно,
и из глуби небесной всплывает, как рыба, звезда,
будто воздуха хочет глотнуть, чтобы снова исчезнуть.
и опять – тишина. видно, все поголовно ушли.
по грибы ли, на выборы или за птицей удачи...
встрепенувшись внутри, воробьиный комочек души
на ладонь вылетает, сомнений и страха не пряча.
сердце сентиментальное сжалось, привыкшее тут
красотой восхищаться и падать от пристальной боли;
одноногие сосны стоят, а как будто идут,
если медленно взгляд поворачивать в сторону поля...
2016