Усадьбы и особняки
В сложном ассоциативном ряде с «Песней о встречном» Шостаковича и осуждением "сумбура вместо музыки" он описал разрушительную революционную активность детских игр середины 1930-х годов. "В нашей "кувшиновке" (некогда прекрасной усадьбе богатея Кувшинова) воцарился культ разрушения. Оставшиеся со старых времен яблони (последние!) мы, оборванцы 30-х годов, обламывали со всех сторон на "сабли и ружья". Желуди с чудом уцелевшего единственного дуба беспощадно срывали на патроны. Забор, охранявший былую безмятежность тихого сада, расколошматили".
Возникло какое-то странное несоответствие. Почти каждый дом на старой Гончарной улице на гребне Швивой горки многократно привязан к каким-то известным или не очень именитым людям. Это Строгановы, Баташёвы, Беляевы, Рюмины, Хлебниковы... Имение же на том же участке с номером 5 исчезло из всех маршрутов историков и туристов.
Первоначально отмечу, что уже одно удивительное случайное совпадение не позволяет обойти молчанием эту фамилию на Швивой горке. Фамилия владельца усадьбы как нельзя лучше соответствует топонимике этой части Москвы: что ни название, то ремесло или профессия. Кувшинов - от профессии гончара, который изготавливает кувшины. На Гончарной улице, в районе Таганки...
В уже упомянутом Рюмином переулке привлекает внимание усадьба, вошедшая в историю Москвы как дом Д. Беляева, построенный в стиле модерн архитекторами В. Галецким и П. Воейковым в 1904 году. Хозяин, по многочисленным источникам, был потомственным почетным гражданином города. Однако в очень немногочисленном списке почетных граждан Москвы такой фамилии нет. У дома был следующий не очень привычно выглядящий адрес: Рогожской части 1-го участка по Швивой горке под № 526/574.
Привлекает внимание изящество оформления здания и замечательное солнечное панно на боковом фасаде особняка.
Этот дом десятилетия окружает таинственная тишина. Скрытая история этого дома много лет была связана с маршалом Константином Рокоссовским, которому особняк был выделен в качестве резиденции после польского периода жизни.
С этим же домом связано громко звучавшее имя известной артистки Валентины Серовой, которая, по воспоминаниям современников, была любовницей маршала.
Якобы об этом доложили Сталину и спросили: «Что с ними теперь будем делать?». Сталин вынул изо рта трубку, чуть подумал и сказал: «Что будем, что будем… Завидовать будем!». Но имя Серовой навек спаянно не со сплетнями, а с посвящённым ей стихотворением-письмом Константина Симонова "Жди меня".
Достаточно пройти еще несколько десятков метров, и на углу Яузской улицы и Тетеринского переулка открывается могучий ансамбль усадьбы Баташёва, с 1878 года занятой Яузской больницей. С 30-х годов прошлого века эта больница носит труднопроизносимое название Медсантруд.
Мне довелось (как жителю этого района) побывать недельку-другую в пульмонологическом отделении больницы. Могу ответственно засвидетельствовать: больничная суть мало коррелированна с представительностью облика усадьбы. Я не могу назвать медицинских результатов этого пребывания в десятиместной палате, но за это время мне удалось написать годовой отчет и несколько заявок на изобретения. Тоже результат (не медицинский)!
На той же фотографии Рюмина переулка с домом Беляева перспективу замыкает пятиэтажный дом, выделяющийся на фоне некрупной застройки. Нынешнее здание с трудом дает возможность представить первоначальный облик усадьбы Тутолмина, подвергавшейся многократным перестройкам и надстройкам.
Усадьба возникла на месте дворов Строгановых в верхней части Швивой горки. Строительство трёхэтажного дома в стиле классицизма для купца В.В. Суровщикова началось в 1788 году. Затем усадьбу приобрёл Т.И. Тутолмин, ставший московским генерал-губернатором. Он владел этой усадьбой всего несколько лет, но его имя приклеилось к ней на века.
Большой дом, долгая история, заметные имена... Но для меня этот дом связан с годовым обитанием в большой коммунальной квартире во время капитального ремонта нашего дома. Началось это знакомство с полуанекдотического казуса борьбы с бедствием коммуналок тех лет - клопами, когда наши активные действия со специальной дымовой шашкой против насекомых чуть не заморили основных жителей этой квартиры. Тогда было не до шуток и смеха.
Таганка серебростольная
Москва златоглавая - это про “сорок сороков” московских церквей. Москва серебростольная - это кивок в сторону блеска мастеров серебряного дела. С Таганкой связан ряд выдающихся московских мастеров. Мне удалось собрать небольшую коллекцию видов Москвы на серебряных изделиях: подстаканники, табакерки, портсигары, плакетки, столовое серебро... Читатели нескольких журналов в России и за рубежом, на русском и английском, стали вместе со мной участниками прогулок по серебростольной Москве, замершей на собранных предметах.
Иван Хлебников основал известнейшую московскую фирму по производству изделий из серебра в 1870 году на Швивой горке. Его фирма была поставщиком Высочайшего Двора. По сведениям 1882 г. на фабрике вырабатывалось до 500 пудов изделий из серебра в год. Фирма была постоянным участником многих всероссийских и международных выставок. В 1918 году фабрика была национализирована и переименована в Московский платиновый завод.
Символически московской выглядит плакетка "Товарищество И.П. Хлебников, С-я и Ко. Серебренные, золотые и ювелирные изделия".
В соседнем квартале - Гончарная, дом 11 - усадьба Михаила Хлебникова, сына основателя фирмы.
Таганка отметилась рядом важных ювелирных адресов. Назову имена только ещё двух выдающихся мастеров, прославившихся изготовлением изделий с многоцветной эмалью. В 1853 году на Таганке в одном из Гончарных переулков (в доме купчихи Александры Лежневой) была открыта ювелирная фабрика известнейшего эмальера П.А. Овчинникова. "Аристократ русского серебряного мастерства", - назвал его В.В. Стасов.
Ювелирной России хорошо был знаком дом Рюккертов на Воронцовской улице (д. 23).
Как пример замечательных изделий мастерской Ф. Рюккерта приведу музейный экземпляр портсигара с многоцветной перегородчатой эмалью.
Манящая культура
Наш дом, стоящий напротив исторического ансамбля Афонского подворья на Гончарной улице, ныне упоминается во всех каталогах московских музеев. Два частично реконструированных старинных дома объединили стеклянным атриумом. Здесь по инициативе мецената и предпринимателя Михаила Абрамова, недавно трагически погибшего, создан музей икон. На сегодняшний день он включает почти 4 000 памятников древнерусского и восточно-христианского искусства. 
Когда-то много лет было прожито в этом доме. Еще через четверть века я с волнением поднимался на некогда свой верхний этаж. На перилах музейной лестницы как бы теплятся отпечатки наших рук.
Вы представьте: через много лет оказаться в собственной давней квартире, ставшей частью музея. В собственной квартире-музее. Вместо небольших комнат - просторный экспозиционный зал. Из окон эркера великолепный вид на монастырь, пространство нынешнего Афонского подворья и экстерьер высотки на Котельнической набережной.
Голова даже плохо воспринимает окружающие редкости музейной экспозиции. Смотрю в окно эркера, а вижу - дежа вю - былую жизнь. Перед глазами возникают житейские мелочи. Перед глазами мысленно мелькающие кадры жизни и изменявшихся видов...
Ныне кто-то приходит в эти стены и видит только экспозицию, заботливо собранную коллекционером. Без всяких бытовых ассоциаций.
Каждодневно проходя Таганские закоулки, трудно себе представить жизнь без Театра на Таганке. Проблемы доставания билетов. Всегда аншлаги. Глубина и свежесть любимовской режиссуры. Удивительный просуществовавший много лет коллектив единомышленников. Не в последнюю очередь - свет звезды Владимира Высоцкого. Вблизи и сегодня под руководством его сына живёт музей Высоцкого.
Театр на Таганке - целая эпоха. Каждая постановка вызывала поклонение и споры. Эта сцена в разные годы была приютом для редких концертов исполнителей еврейских песен. На его сцене был когда-то отмечен юбилей композитора Льва Пульвера, писавшего музыку для спектаклей Еврейского театра ГОСЕТ, возглавлявшегося Соломоном Михоэлсом. В числе приветствующих юбиляра был Леонид Утёсов. Он бодро вышел на сцену, в порыве почти подлетел к юбиляру со словами, что он стал бы в знак уважения перед ним на колени, если бы был уверен, что сможет подняться.
На этом юбилее Л. Пульвера мне довелось сидеть в зале за группой бывших артистов еврейского театра. Чувствовалось, что они истосковались по встречам. Их настроение было похоже на возможность почувствовать себя в сценах послевоенного спектакля "Фрейлехс".
Здесь прямо на Таганке был когда-то старый большой кинотеатр "Таганский". Смотрено-пересмотрено... Но как-то в памяти он остался привязанным к фильму Андрея Тарковского "Зеркало". Запомнился фильм, запомнилась обстановка, запомнилось обсуждение...
Ну, а в последующие годы, когда кинотеатр приказал долго жить, я всегда с улыбкой смотрел на расположенную сбоку от входа вывеску, извещающую, что здесь расположен "Камерный еврейский музыкальный театр" (КЕМТ), г. Биробиджан. Репетиционная база". Не знаю, видели ли спектакли этого театра в Биробиджане, но для Москвы это был знаковый момент нового появления еврейского театра.
Здесь рефреном хочется вернуться к первому сюжету "наиболее малой" родины. В стиле Булгакова, я бы сказал, "нехорошей квартиры". В нынешнем зале старой иконы некогда систематически звучала музыка, а при семейных сабантуях - еврейские песни. Сколько еврейских мелодий звучало в былые годы в этом нынешнем выставочном зале икон... Может, иконописный Христос в музейном зале - в бывшей еврейской квартире - слышит когда-то звучавшие здесь еврейские песни, со своей божественной силой вслушивается в эти былые звуки и чувствует своё приближение к малой родине, Вифлеему, яслям, матери и Иосифу, потомкам Давидовым...
Порой, в самые напряжённые годы советского антисемитизма, песни звучали приглушённо, "как на маёвке". А порой - нарочито громко, как в микрофон, во весь голос, бравурно, на идиш провозглашая известную здравицу Сталину и советской конституции.
Ломир тринкн а лехаим, ай-яй-яй-яй,
Фар дем лебн, фар дем найер, ай-яй-яй-яй.
Фар д'р Октябр революцие, ай-яй-яй-яй,
Ун фар Сталин'c конституцие, ай-яй-яй-яй.
Что примерно соответствовало:
Давайте выпьем заздравную
За жизнь, за новую.
За Октябрьскую революцию,
И за Сталинскую конституцию.
Гончарная улица сквозь все превратности ХХ века сохранила свой до некоторой степени патриархальный вид. Это привлекает кинематографистов при съёмках событий былых дней. Более четырёх десятков фильмов включают эпизоды, снимавшиеся на этой улице. Это "Берегись автомобиля", "Бригада", "Вокзал для двоих", "Белорусский вокзал", "Служебный роман" и многие-многие другие. Я уже не говорю о фильме "Путешествие по Москве. Дорога за Яузу", значительная часть которого посвящена предмету этих воспоминаний. Жители окрестностей порой не без удовольствия становятся участниками таких съёмок. Мой сын (сам случайный участник некоторых съёмок) собрал большую коллекцию кинофрагментов.
Плотный замес - на расстоянии всего десятка минут ходу - совмещение веков, вех истории и культуры. Хватило бы для экскурсионного объекта вдали от всего остального - Таганка, древняя и молодая... Этакий маленький городской пятачок. Вероятно, в пределах ничтожного одного квадратного километра, который пересекается в неспешном движении за несколько минут. Но в каждом шаге остались засечки и зазубринки сумрачные и радостные, собственно, обычные вешки обычной человеческой жизни, возвращающие из любой точки планеты, из любых многих пришедших лет в эту мифологически существующую малую родину.
При всём желании цепляться за приятные воспоминания былые места порой таят горечь. Иногда - от конкретных событий, иногда - от ушедших лет. Как-то выразительно упомянул об этом Геннадий Шпаликов:
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
И да, и нет... Сегодня преобладало - да: смотрю, вспоминаю, думаю... Возвращаюсь, мысленно, из Лос-Анджелеса...
Лазарь Фрейдгейм
Окончание
