ПО ТУ СТОРОНУ НЕБА. Путевые заметки. Глава 4. Виена

Лиля и Наташа скучали в бассейне без посетителей. Первая загорала на лежаке, вторая – переплывала бассейн на “спасательном тубе”. “Вен” Чавадара они заметили обе, пошли к входу встречать меня. Мы обнялись, расцеловались в щёки, обменялись улыбками.
– Время идёт и деньги тоже! – напомнил Чавадар.
Код, вспомнил я. Лиля набрала его по памяти.
– Релакс, бади! – попрощался Чавадар, приняв звонок из офиса. Ошибся я в этом болгарине, просто его преследуют неприятности, одна за другой, поэтому он и создаёт видимость неприступности.

Посетители пришли строго к обеду, я заказал самую большую пиццу с морепродуктами: анчоусами и креветками, с порцией экстра сыра и чесночного соуса. К ней прилагалась бесплатная двухлитровая бутылка колы со вкусом вишни. “Лучше бы пива принесли”, – подумал я.
– Теперь мы заботимся друг о друге, – объявила Лиля.
– Завтра идём в Магрудерс, – сказала Наташа. – Запасёмся на неделю. Рядом с Гаентом есть русский магазин. Я не пью вообще, но заметила: банка “Балтики” – два с половиной доллара.
– На Украине есть “Балтика”?
– Да.
– Водку видели?
– Если рашн водка в Магрудерс сорок девять долларов, в магазине “Русич” – она пятьдесят пять.
– Продавец русский?
– Американец. Менеджер русский. Думаю, что он и владелец. Русские здесь и молдаване, и прибалты. Все, кто некоренные американцы, те либо китайцы, либо русские.
– Наташа расскажи про молдаванина! – вдруг попросила Лиля, иронично улыбнувшись. Я заметил частицу лёгкой зависти в её глазах. Мне на руку!
– Он русский, просто жил в Молдавии, – недовольно исправила Наташа. – Алексей. Он нас возил в “Микроцентр”, где я купила фотоаппарат. Что рассказывать? Хороший парень!
– Сорок лет – мужчина.

Я удивлённо поглядел на Наташу, щёки которой зарумянились, а глаза забегали. Она скрыла смущенный взгляд, опустив голову.
– Наташа скоро не выдержит его ухаживаний и сдастся! – улыбнулась Лиля, искренне желая подруге приятного времяпрепровождения.
– Я крепкая, – неуверенно ответила она, доев третий кусок пиццы.


Хмурый Анофий упорно практиковался на глубине пяти футов, весёлый Пол с внуком, сделав зарядку, готовились одолеть бассейн поперёк. Темнокожие тинэйджеры играли в американский футбол в воде. Выйти из воды оказалось плохой идеей: парень, споткнувшись, стесал колено.
– Помогите! Истекаю кровью! – перевод был именно таким.

Лиля, надев резиновые перчатки, обработала рану ватой, смоченной раствором из пузырька, использовала два клейких бинта и сказала, что на сегодня посещение бассейна отменяется.
– Я в детском посижу.
– Нет, – пристально глядя в разочарованные глаза, покачала она головой.
– Пока, Элиот.

Если друзья попрощались, то надо идти. Раздосадовнано вздохнув, он спросил Лилю, можно ли прийти завтра.
– Завтра загорать, послезавтра можно.
Капризно сжав губы, Элиот ушёл.

Чёрный, точно его держали в чернилах, пока те не впитались, парень с очень толстыми губами бросил элипсообразный мяч мне на вышку.
– Придержи пока, приятель!
– Ты не сможешь, Калил.
– Да ну!

С бортика он сделал кувырок назад, поймав брошенный мною мяч.
Наташа, проверив химию воды, заметила машину супервайзера.
– Наш Душин, – радостно сообщила она.

Быстрым шагом серб, по имени Душин, вышел из комнаты спасателей. Короткие чёрные волосы и нос с горбинкой.
– Всем привет, – сказал он по-русски. На вороте белой футболки “Менеджмент и Сервис” висели чёрные очки. В руке он держал палм. – Помните теорию? Виктор, покажи лицензию.
– Забыл.

Не строгого вида парень не внушал опасности. Надавливая стилусом на жидкокристаллическую панель сенсорного дисплея, Душин прикусил нижнюю губу. Позднее я заметил, что это его привычка. Что бы он ни делал, прикусывал нижнюю губу. Мы, расположившись вокруг него на стульях, молча ждали, пока он начнёт говорить. Громкий раздражающий звонок телефона у насосной прервал тишину. Я послушал.
– Как дела, Виктор? – радостно спросила женщина.
– Сара? – уточнил я.
– Да, теперь вопросы ко мне. Через пять дней тебе придёт чек. Нравится новая компания?
– Да, я остаюсь.
– Хорошо!

Вернувшись, я заметил, что посетители нетерпеливо ждали свистка.
– Ребята, – предупредил Душин по-английски. – На днях зайдёт Брюс или Брендон. Они не должны заметить вас лежащими на лежаках, даже если нет посетителей. Будьте профессиональны. Сидеть можно, лежать – нет. Повторите теорию, потому что за незнание вас освободят на день от работы. Серьёзный Брюс. Если заметите вдоль изгороди забора рыжего в серой футболке, это он.
Если видел вашу непрофессиональную деятельность через изгородь, не пугайтесь. Сделать замечание может тогда, когда покажется в дверях комнаты спасателей и увидит. Американцы странные.
– Сразу оштрафует? – уточнил я.
– Нет. Скажите, что живот болит от колы, потому что ничего лучше американской колы не пили… Похвалите чтонибудь американское. Людей…

Литературы с теорией у нас не нашлось. Душин обещал на днях привести главные аспекты.
Войдя в апартаменты, я включил свет. Начал сравнивать с предыдущими. Может, из-за другого расположения зал казался больше, просторней. Телевизор показывал пять каналов. Я не был любителем смотреть телевизор, поэтому не огорчился.
– На балкон мы не выходим, – сказала Лиля.

Я обнаружил крайне низкое расположение лоджии. На полу ни коврика, ни кресла-качалки, как обычно показывали в фильмах. Тёмный бетон пола отталкивал. Пройдя по комнатам, разочаровался в кроватях. Двойные матрасы, оправленные в целлофан, лежали на желтоватом ковре пола.
– Пойдёт, – разочарование я скрыл под улыбкой.
– В нашей комнате два матраса, – как бы извиняясь, проговорила Лиля.
– Положи его рядом с собой, – рассмеялась Наташа.

Глаза Лили озорно блеснули, и я решил двигаться к своей цели с сегодняшнего дня.
Моя сумка лежала на диване. В пустой комнате я выбрал матрас у стены. Разорвал целлофан, оценил мягкость. Выложив одежду, раздвинул ставни на колёсиках. За стенкой вместилось бы три сумки и куча одежды. Повесив одежду на жёрдочку, отнёс банные принадлежности в ванную комнату.
– У вас и ванная комната больше, – заметил я.

Девушки чистили картошку, которую я выложил, резали лук. Звук журчащего растительного масла на сковороде возбуждал аппетит. Скучая, я заглянул в холодильник. Вот почему Наташа решила запастись завтра продуктами: если бы не сосиски и полгаллона молока, то голый фасар!
– Макдональдс близко? – уточнил я.
– Напротив Севен Елевен.
– Фастфуд?
– Парковочный магазин. Кстати у нас пара ключей. Одни на телевизоре, ты их можешь носить.

Их язык вдруг изменился. Поскольку языки родственные, я их понимал, но хотелось сделать замечание, чтобы прекратили глупый выговор. На людях ведь не говорили по-украински.
Перед сном я зашёл в комнату девушек, принёс показать “Войну и Мир” и поцеловать Лилю. Она сидела на покрывале матраса и с горделивым видом давала бесплатный урок английского Наташе, которая записывала в блокнот некоторые длинные слова и сложные правила грамматики. Сквозь её ночное убранство бледно-розового цвета виднелись соски. Я старался на них не смотреть, но глаза невольно тянулись в ту сторону. Наташин английский заметно уступал моему, поэтому я, задрав подбородок, тоже чувствовал себя умным, пока не закончился урок. Хотя Лиля и перелистывала с интересом страницы, рассматривая рисованные картинки барышень в пышных платьях на балах, я знал, что это только для виду. В её глазах затаился лёгкий испуг перед значительным количеством неизвестных слов. Не хотелось показаться незнайкой в английской лексике. На одной из страниц оказалось сложное описание природы и портрета девушки.
– Литературный язык не сильно отличается от того, что мы проходим в университете, но обратить внимание на него стоит! – мудро проговорил я, подняв указательный палец.

Лиля согласилась с простодушной улыбкой, а во взгляде Наташи я заметил то, чего не хотел замечать: не умничай!
– Витя, спокойной ночи. Мы хотим поговорить о нашем, – Лиля, накрывшись покрывалом, повернулась на бок.
– Ладно, – пожал я плечами и, не мешкая, поцеловал Лилю в щёку. – До завтра! Наташа, удивлённо сложив губы, улыбнулась.

Первый шаг сделан успешно. Я улёгся на матрас, счастливо закрыл глаза и представил дальнейшие действия. Надо бы спросить у местных, где цветочный магазин, а может, просто обойдусь шоколадкой, сникерсом за пятьдесят центов? Нет. Слишком мало. Возьму большую шоколадку за пару долларов! Пятьдесят рублей на шоколадку, помоему, хорошо!
Сон приятно накрыл мой возбуждённый разум. Проснувшись, я тихо, чтобы не спугнуть приятную сонную тишь, отправился в уборную. Включив свет, прищурился, но бросил резкий взгляд на светлый кафель пола. Глаза расширились, пошёл мороз по коже, меня передёрнуло. Небольшое насекомое шмыгнуло под раковину. Непонятный гибридный кузнечик-таракан на длинных выгнутых конечностях, скрываться не торопился. Омерзение моментально скинуло сон. В детстве, когда мы с отцом навещали его мать в частном доме, на тараканов в посудном шкафу насмотрелся, а теперь, замерев, думал, что с ним делать. Сорвав кусок туалетной бумаги, я медленно накрыл противного гибрида. Опустившись над ним, не ожидал молниеносного прыжка. Признаться напугался не хуже него, когда он головой щёлкнул о бумагу. Начал резво перебирать конечностями в направлении темноты под тумбочку с ванными принадлежностями. Промахнулся, ударил, заставил его захромать. Он не влез в очень узкое пространство между тумбочкой и полом. Последний удар – и насекомое замерло, оставшись в проёме. Сбросив труп насекомого в унитаз, я поспешил выбраться из ванной комнаты. Час ворочался без сна.

Утром не преминул спросить, давно ли девушки не берут с тараканов и прочей живности мзду.
– Не находилось времени, чтобы сообщить в рентал офис. Теперь у нас появился мужчина…
– Конечно. Во сколько открывается?
– В десять.

Я подумал, что надо приготовить еду на вынос.
– Мы еду приготовим, – опередила Лиля. – На день хватит.

Наташа объяснила, как найти офис.
– Заодно скажи им, что замок в дверях спортзала не работает, – добавила она. – Его нужно перепрограммировать.
Ключ от двери спортзала – электронная карта с золотистым чипом в чёрной полосе сбоку.

В офисе работа шла вовсю. Ковровая светло-коричневая дорожка вела к столу, где за компьютером сидела красивая девушка. Негр, уборщик в униформе, не обратил на меня внимание. Он тщательно мыл шваброй до блеска гладкий плиточный пол.
– Как оно, приятель? – поздоровался я.
– Бывало получше, спасибо.

Пока я стоял в очереди, наблюдал за уборщиком, который время от времени зачарованно смотрел на белую красавицу с химической завивкой. Парень передо мной – низкий азиат – пожаловался на муравьёв. Девушка позвала менеджера, пожилого лысоватого мужчину. Он улыбнулся и обнадёжил:
– Завтра утром ребята разберутся!
Азиат сказал, что его не будет дома.
– У нас есть ключ, не переживайте!

Узнав, когда придёт работник, я отдал карту на перепрограммирование. Уходя, тихо сказал уборщику:
– Не теряй времени, парень!
Он понял, о чём шла речь, и обнажил ряд ровных белых зубов.
– И ты тоже! – посоветовал уборщик.

Нашим тараканам на днях явно непоздоровится. Половина одиннадцатого – пора на работу.
После обеда в бассейн пришёл странный чёрный парень в жарком балахоне и штанах. Волосы заплетены во множество косичек, собранных на затылке кожаным ремешком. Народу почти не было, и мы поинтересовались, кто он.
– Несбит, – парень с овальным лицом и чернильно-синими толстыми губами, рассказал историю о том, как отец держал пчелиный улей, и пчёлы его покусали. После несчастного случая он решил сменить род деятельности, открыв одёжную лавку. Возникшее молчание томило, он сказал, что переехал из чёрного квартала Нью-Джерси два дня назад, ищет новых друзей.
– Очень дорого открыть своё дело в Нью-Джерси, – пояснил он. – Высокий налог и взнос. Мои родители взяли ссуду в банке, и теперь без проблем на Садли Роуд мы откроем лавку стильной одежды чёрных ребят.
– У тебя есть машина? – вдруг спросила Наташа.
– У моего отца, но я не умею водить. Попросить, нужно отвезти куда-нибудь?
– Нет, – покачала она головой. По глазам я заметил, что интерес её резко пропал. Оттого, что заметил скрытую черту девушек, друзей заводить по расчёту, стало не по себе.

Из кармана Несбит достал металлическую коробочку, открыл, и терпкий запах травы ударил в нос.
– Здесь нельзя курить, – сказал он. – Если закрыться в апартаментах, можно неплохо отдохнуть с этими штуками!
– Мы не курим, – ответила Наташа.
– Я тоже не курю, но косяк для расслабухи...
– Мы твои друзья, но не курим, – сказал я, сделав вид, что читаю реп.

Несбит вымученно улыбнулся. Я понял, что по какой-то веской причине реп ему не нравился. Он дал номер телефона, сказал, что свободен почти всегда и знает, как можно здорово провести время.
– Звонить ему не будем, – заключила Лиля. – Он к нам в квартиру негров наведёт.
– По-моему неплохой парень, – заключил я.
– Здравствуйте, – из мужской уборной вышел высокий мужчина с густыми чёрными волосами и пышными бровями. Его хитрые глаза оценивающе окинули меня, остановили тёплый взгляд на Наташе. – Как звать нового спасателя?


– Виктор, – сказал я.
– Алексей, – пожал мне руку. – Посетители ждут!

Лиля пошла на проверку пропусков. Я забрался на вышку, положив на колени спасательный туб, свистнул. Изредка поворачивался, наблюдал за сидящим за столом Алексеем, положившим руку на спинку стула. Наташи, не позволявшей себе расслабиться ни на миг. Она смотрела то перед собой, то на воду, тесно сведя колени. Несмотря на то, что девушка отталкивала его настороженным видом, Алексей спокойно с ней разговаривал. Наконец, о чём-то договорившись, он получил утвердительный кивок.

Душин привёз три отксерокопированных листа с важными аспектами теории. Проверив химию воды, сказал, что мало хлора. Предупредил, чтобы мы не подкачали завтра. Брюс на всякий случай попросил подготовить нас к сдаче устного экзамена. Рассказав вкратце о том, что спросит Брюс, он попросил меня помочь с мешком содыэш. Из багажника машины мы вытащили тяжёлый бумажный мешок. В насосной Душин аккуратно распечатал его. Открыв, отшатнулся: поднявшаяся белым паром пыль содыэш вредна для лёгких.
– Виктор, кто нравится? – ухмыльнувшись, спросил он по-русски.
– Лиля.
Втянув щёки, выразил нелестное отношение к худым девушкам.
– Симпатичная девушка, – не отступился я.
– Хорошо.

Вечером, как только мы вернулись из дорогого супермаркета, позвонила моя мама.
– Что не предупредил?
– Забыл.
– Тебе Света не могла дозвониться. Социальный номер пришёл.
Узнав, что дела мои идут хорошо, мама успокоилась. Отцу не хватает пять тысяч долларов, чтобы купить новую машину, пошутила она.

Лиля расспрашивала Наташу про Алексея.
– Куда вы в понедельник поедете? – с небывалым интересом спросила она.
– Да никуда, – отмахнулась Наташа. – Пока я не решила, в какую кухню: вьетнамскую или арабскую.
В понедельник мы останемся с Лилей одни, смекнул я, набирая номер телефона апартаментов в Манассасе. Взял Владец – его равнодушный голос я сразу узнал.
– Какоси, друг?
– Виктор, – радостно отозвался он. – Хорошо. Как девочки?
– Цветут.
– Что?
– Позови Свету.

От Светланы я узнал, какие важные события произошли. Владец как всегда не помыл посуду, не почистил сковороду, и Надежда оставила её на полу перед дверью в его комнату. Проснувшись, он рассердился и ударил грязной сковородой сначала Светлану, потом и Надежду. Кевин и Джи предупредили, если такое повторится, то ему не жить. Стефан оказался недоволен тем, что Надежда два дня ела, пила за его счёт и не поблагодарила. Теперь, когда Надя работает в Бреморе, менеджер за малейшую провинность кричит и ругает её по-болгарски. На днях Джи отвёз их в Джордж Таун, где фотографировал на свой фотоаппарат. Купив пустой диск, он запишет фото. Дома они почти не бывают, не ужинают, потому как разъезжают по вечеринкам, которые устраивают чёрные друзья Кевина. Я подумал, она забыла добавить, что не ночуют тоже, но воздержался при новых подругах, дабы не опорочить моих однокурсниц в глазах новых знакомых. И последняя новость, пожалуй, самая интересная, бомж с коллектора между “Пиццерией Хат” и” Макдональдсом” предлагал им гамбургеры.
– Вы взяли? – уточнил я.
– Смеёшься что ли! – возмутилась Светлана. – Надя тебе привет передаёт и Джи тоже.
– Твой парень?
– Мой парень в Омске и зовут его, ты знаешь как!

Радиотелефон говорил громко и девушки, затаив дыхание, готовили суп. Наташа даже сделала газ потише. Когда я закончил разговор, Лиля заключила, что такой очень крутой девице, как Светлана только с чёрными парнями и ходить. Последнее слово произнесено было так, что легко заменилось бы на “спать”. Я пожал плечами, думая о завтрашнем дне. Если у девушек завтра выходной, то и у меня, наверное, тоже. Поужинав супом из макарон, моркови, лука и кусочков говядины, я обнял и поцеловал Лилю, которая, как назло, снова подставила щёку.
Приняв душ, я подошёл к закрытой двери девушек. Наташа рассказывала, о чём они с Алексеем говорили. Интересное, что уловил я из рассказа вполголоса – расслабляющий массаж, который он учился делать месяц.
– Мужчина – твой! – заключила Лиля.
– Если не я его, – уточнила Наташа.

Ночью в уборной тараканы разбежались кто куда. Чёрт, их целое семейство!
Утром меня разбудил телефон. Звонила Сара, предложила поработать сегодня. В моей голове возник сложный вопрос: остаться с Лилей или заработать семьдесят долларов? Выбор я сделал в сторону денег и попросил, чтобы мне привезли социальный номер из старых апартаментов.
– Не волнуйся, Вик! – воскликнула она, а я подумал, что у американцев есть страсть давать друг другу прозвища, сокращая имена.
Я отправился на кухню приготовить еду на целый день. Оставив записку на столе, в которой просил забрать ключ от спортзала из офиса аренды.

Чавадар приехал за мной на серебристом “Нисане” и пояснил, что спасателей теперь не так много и легковая машина справится. Он пребывал в приподнятом настроении, смеялся и шутил насчёт большого живота Криса Гранадоса. Оказалось, что вчера парень получил второй чек на тысячу сто долларов, и сегодня в обед у него найдётся время его обналичить.
– Какую получил? – улыбнулся он, намекая на девушек.
– Пока пусто.
– Что?
– В смысле: никого.
– Времени у тебя много. Успеешь.

Чавадар всегда разговаривал со мной на русском. С другими спасателями, за какими мы заезжали по пути, он говорил по-английски. Я действительно ошибся в этом парне.
– Я донт ноу рашн! – пояснял Чавадар, искоса глядя на меня.

Я подумал, что Чавадар не желал отвечать на одни и те же вопросы украинцам – вновь прибывшим. По-английски два парня из Днепропетровска говорили плохо. Это стало заметно, когда я притворился американцем.

Меня привезли в бассейн. Намного позже выяснилось, что есть ещё хуже, но я этого тогда не знал. Назывался он “Вороний крест”, грязный с поломанными зонтами, где спешили набезобразничать негритята. Хуан – мексиканец – второй спасатель, предупредил, что ни в коем случае нельзя трогать детей. На прошлой неделе за то, что он отшлёпал одного малолетнего хулиганчика пластмассовой доской от плавания, на него подали в суд.
– Чем закончилось дело? – спросил я.
– Компания объяснила, что я из другой страны и не знаю, как обращаться с детьми.
– Не потерял работу?
– Как видишь, нет. Похоже, никто не хочет работать в этой грязной посудине, кроме меня.

Пошёл дождь, и мы запретили входить в бассейн. Оставшись в комнате спасателей, я наблюдал, как дети прыгали с вышки, толкались, кидались стульями, утопили несколько лежаков, перекрывая стук дождя, выражали отношение друг к другу с помощью матерных универсальных слов, которые я слышал в фильмах. Хуан закрыл дверь на ключ, чтобы они не растащили инвентарь спасателя. Негритята колотили по стеклу кулаками, выплёвывали воду. Затем побежали в другой конец изгороди. Спасение нам принесла неизвестная женщина в дождевике, сделав выговор и позвонив в компанию. Поймав детей, она выгнала их, предварительно взяв номера сотовых их родителей. Душин, прикрыв голову газетой, спешил в комнату спасателей. Вид у него был серьёзный, совсем не похожий на привычный, когда он, кивая, слушал её.
– Джессика, менеджер собственности, – пояснил Душин, когда она ушла.
– Я знаю, что бассейн дерьмо, – сказал он по-английски. – Но следить за дьяволятами надо. Сара распорядилась: остаток дня я проведу с вами.

Зайдя в помещение запаса химикатов, я увидел целый склад туалетной бумаги, салфеток, флаконов жидкого мыла и брикеты хозяйственного. Спросив у Душина, я понял, что можно без всякого разрешения запастись им надолго.

Дождь ослабел, когда до конца рабочего дня оставалось два часа. Никто больше не пришёл.
Дома стояла тишина. Девушки отсутствовали. На кухонном столе лежала записка на английском: “Мы отправились на прогулку”. Рядом я нашёл ключ от спортзала. Пока доедал суп, варил рис и четыре сосиски на случай, если девушки вернутся голодными. Лёжа на матрасе в своей комнате, ел яблоки. Взяв литр вишнёвого сока из холодильника, направился в спортзал. Проведя чёрной полосой карты по кодовому замку, смело зашёл внутрь небольшого освещённого лампами помещения с тренажерами, где я оказался один. Пахло цветами – в розетке находился освежитель воздуха. Почти неслышно периодически работал кондиционер. На стенах – прямоугольные зеркала: одни увеличивали отражение, вторые нет. Над ними укреплены три больших плазменных телевизора. Пульты от них лежали на тумбочке в углу зала, где стоял кулер с прохладной питьевой водой. В детской комнате около маленького разрисованного мультипликационными героями Уорнер Бразерс стола, окружённого стульчиками, лежали две коробки с кубиками и игрушечными машинками. Сверху тоже был установлен телевизор. Коридор вёл в уборную.

Огромный универсальный тренажёр располагался в середине; на нём можно было прокачать основные группы мышц. От беговых электронных тренажеров с дисплеями под линолеумом отходили шнуры. На них, точно головы, темнели маленькие мониторы с кнопками; сбоку подсоединялись наушники. На круглой подставке для бутылок лежал нейлоновый браслет с крохотным экраном и встроенной микросхемой, от которой исходил короткий провод в тренажёр. Продев в него руку, я восхищённо взялся за поручни и начал бег. Дисплей загорелся, пикнул, показав, сколько проделано миль, с какой скоростью и за какое время. Браслет отсчитывал пульс. Я включил монитор. На восемьдесят третьем канале без звука шла прессконференция с Джорджем Бушем и Хилари Клинтон. Я вставил в уши две мягких подушечки и слышал чёткую английскую речь официально-делового языка. Понимать их трудно, потому и неинтересно. Пройдясь по каналам, выбрал тот, где промелькнул позирующий Халк Хоган. Поджарый старик с обесцвеченными усами, в яркой бандане, из-под которой спадали белёсые длинные волосы, выглядел прекрасно. Его крепкие блестящие от масла мышцы сухого жилистого тела выдавали человека незаурядной силы. Он знакомил отчаявшихся, разочаровавшихся в себе людей с известными личностями. Физически слабых он знакомил со спортсменами, разочаровавшихся в творчестве – с преуспевающими писателями и музыкантами. В качестве примера во всю стену студии красовался плакат с портретом национального героя Америки – Арнольда Шварценеггера. Перечисляя его заслуги на протяжении карьеры актёра и многократного чемпиона Мистера Олимпии, повторял про идеальное сочетание силы и творческих способностей, именуемых талантом и умом.

Засмотревшись, я не заметил, как пришли люди. Шоу закончилось, я остановился. Дисплей охарактеризовал меня, как новичка, погас. Напившись сока, перешёл на универсальный тренажёр. Перед тем, как покачать грудь, оглядел занимающихся людей. Полная женщина в бледно-красной футболке на бегу закалывала волосы. Бабушка играла с девочкой в детской комнате. Они строили дом и гараж для машины. Девочке не нравилось то, что бабушка отвлекалась на телевизионную программу: “как похудеть?”, поэтому она частично разваливала дом и отправляла грузовик дальнобойщика в зал. Бабушка быстро восстанавливала стены и спешила вернуть машину в гараж. Чёрный лысый парень, оголив торс, усердно тренировал спину тягой горизонтального блока за голову. После каждого подхода он вставал в пропорцию перед зеркалом и глядел на увеличившиеся из-за притока крови широчайшие мышцы спины.
– Эй, спина растёт? – спросил я, поздоровавшись кивком.
– Не сильно, – ответил он, расслабившись. – Я тебя тут раньше не видел.
– Недавно переехал и решил покорить Олимпию!

Парень иронично улыбнулся. Достав из кармана штанов бумажник, подозвал меня. Под пластиком в отделе для кредиток и дисконтных карт демонстрировали мышцы Мистера Олимпии: Ронни Колеман, Джей Гатлер и Маркус Рул. Майк признался, что отдал бы первое место Маркусу, потому что огромней культуриста на подиуме не видел. Я оспорил, указав на диспропорцию, и заметил, что американцы любили спорить, несмотря на явное преимущество оппонента. Сговорившись на том, что Маркус Рул тоже очень хорош, мы продолжили тренировку.

Женщина пробежала множество миль и не останавливалась. Девочка хотела спать – тёрла глаза и немного капризничала. Чтобы её подбодрить, бабушка наслала на идеальный дом мощный ураган в виде рук, а шофёра накрыла грузовиком. Пришлось заново возводить каркас и ждать когда сигнал о бедствии донесётся до спасательной бригады у “картонного гаража”, пожарной машины и амбулатории.

Щёлкнул кодовый замок, и в тренажерный зал, широко расставляя ноги, вошёл здоровый негр в майке и трико. Но крепкий у него был по-прежнему только торс, а ноги в силе отставали. Следом быстро забежал худой белобрысый парень с длинными волосами и погнал негра на тренажёр:
– Как задумали, Фред, – сказал он негру.

Фред без разминки нагрузил две сотни фунтов на грудь. Сняв очки в металлической оправе, белый парень сразу направился в уборную.
– Посмотри на это! – сказал Майк, покачав головой. – Легко растянет мышцы, получит травму и потеряет форму.

Фред, последний раз выжав, прыснул со смеха:
– Не моя идея. Сейчас девчонки придут…
Дверь в уборную открыта и я, сделав вид, что смотрю телевизор вместе с бабушкой, наблюдал за вторым. Намочив руки, он провёл ладонями по волосам. Из кармана спортивных шорт вынул расчёску, гладко зачесал волосы назад, примял рукой сзади, где остался хохолок. Поправил воротник футболки, закатал рукава под самые плечи, подтянул шорты и потуже затянул пояс.
– Как я, Фред? Похоже на то, что ты – мой лучший друг?
– Да. Элла твоя!
– Сегодня я не толкаю ногами, понял? Только тренирую тебя!
– Как скажешь, Микки!
Прокачав остальные группы мышц, я попрощался с Майком и остальными:
– Удачи!

По дороге через газон я встретил хохочущих девушек. Белую и негритянку.
– Микки готов?
– Что? – не расслышала белая. – А-а! Когда успели познакомиться?
– В Америке легко знакомиться, – подумав, ответил я.
– Точно, – улыбнулась негритянка.

Дома журчало растительное масло на сковороде, стоял здоровый аромат жареного картофеля. Сознав, что Лиля одна, про себя сказал:
- Yes!

Поинтересовавшись, как прошёл день, получил недовольный ответ:
– Так себе.
– Где Наташа?
– Поехала на сеанс массажа…

Посетив ванную комнату, заметил, как лицо лоснилось после бритья. Вернувшись на кухню, обняв сзади Лилю за талию, плавно скользнул ниже. Лиля молча переносила ласку, казалось, вовсе не замечала меня. До чего угловатое тело, подметил я, но мне нравилось. Она, сбросив нарезанный картофель в сковороду, прикрыла его крышкой, сделала тише газ, и мы ушли на диван. Её живое лицо освещал золотистый свет торшера. Тени, маня, играли на загорелой щеке. Она, расслабившись, молчала, глядя в темноту коридора. Над нами повисла гнетущая тишина. Необходимо действовать, решил я. Пододвинувшись ближе, обнял её за плечо:
– Где ты пропадала? Без тебя скучно.
– Очень приятно.
– Ты такая классная девчонка! Если бы знала, сколько я думаю о тебе.
– Перед сном или когда хочешь есть?
Удар был проведён в самую точку, не поспоришь!
– Нет, – смущенно ответил я, немного помолчав.

Она внимательно посмотрела на меня, её губы задвигались, но никаких слов я не услышал. Мой взгляд ласкал её маленькую грудь, скользил по узким бёдрам. Она вздохнула и слегка выгнула спину. Я сложил губы в улыбку, сочетавшую искушённость и простодушие, которая раньше помогала мне при достижении нужной цели. В теле легонько покалывало от возбуждения, хотелось немедленно овладеть ею.
– Вить, картошка сгорит, – она резко поднялась, избежав объятий. Плотское желание сжигало меня, требовало выхода. Я ждал Лилю.

А она не подошла к плите, а позвонила на Украину и минут пять разговаривала с парнем, которого наверняка разбудила. “Неужели держала в кармане телефонную карту на случай?” – подумал я. В душе шевельнулась неприязнь, легко прогнавшая возбуждение. Я рывком встал, и, пока она, не замечая меня, мешала картошку, запинаясь, высказал:
– Из-за тебя сюда приехал, а ты…всё испортила хохлушка…дура!
– Ах ты! – Она чуть не ударила меня блестящей от жира деревянной лопаткой. Хорошо, что закрылся в комнате. – Ничего не будем готовить! Уходи к своим гулящим бабам!

Я, ощутив скребущее чувство потери, завалился на матрас. В груди лежала тяжесть. Тогда я первый раз заснул голодный, потому что не хотел видеть её. Во сне чувствовал пустоту, потом снилась всякая гадость. Рано утром навязчивый звук газонокосилки не потревожил мой сон. Зато проснулся я от другого шума, громкого и резкого: пылесосов уборщиков. На часах сотового телефона, батарея которого вот-вот должна была разрядится, было без десяти семь. Я чувствовал себя бодро, но паршиво. Сидел на диване в бледном сумраке зала и думал. В замочной скважине повернулся ключ, в проходе появилась усталая Наташа.
– Витя, ты не спишь, – вяло проговорила она.

Медленно и неохотно разувшись, она шла по коридору тяжело и осторожно, как будто после длительной ходьбы натёрла внутреннюю часть бедра. Остановившись у прикрытой двери в их комнату, свернула в ванную.
Анализируя события прошлых дней, сознаюсь, что буквально слетел с катушек. По причине неудовлетворенных сексуальных желаний я не помогал девушкам в бассейне и по дому, грубил, без разрешения брал их еду из холодильника. В качестве наказания они варили суп только себе, не разговаривали и пожаловались Душину, который предупредил, если про всё узнает компания, то меня немедленно перевезут в другой город, где не хватает спасателей.
– Витя, вспомни, как мы обращались с тобой, – разочарованно сказала Лиля, когда я первый раз взял чужую еду. – Что произошло?

В глубине души я верил, что Лиля жалела о случившемся, потому что её парень на протяжении двух недель не звонил. Из-за этого на неё накатывалась депрессия. Приходя из бассейна, она рассказывала Наташе, что в Америке не всё так хорошо, как с виду, со скучающим видом лежала на диване и не включала музыкальный диск на приобретённом при распродаже мини DVD-плеере. Нельзя сказать, что Лиля совсем не чувствовала за собой вины. Но вместо того чтобы поддержать её добрым словом и попытаться наладить отношение вновь, я не подходил к ней вообще и плохо обращался.
– Он сто пудов не думает о тебе! – говорил я сердито. – А ты глупая! Вот со Светланой веселей и лучше было и апартаменты без тараканов (химическая обработка уменьшила их количество, но не более). Суп всегда варили…
– Возвращайся! Ты никому не нужен! – совсем немного, и Лиля, разразившись гневом, заставила бы меня закрыться в своей комнате.
– С вами не повеселиться.

Однажды я пригласил Несбита и его друзей – двух чёрных парней, которые прожгли ковёр и задымили травкой наш зал так, что глаза слезились. Девушки меня предупреждали, но я противился и продолжал приглашать новых знакомых. Теперь в их голосах журчали тонкие струйки яда, и я вспоминал о словах Светланы…

По утрам всегда стояла жара, солнце грело на славу, но меня пробирала дрожь несмотря на то, что я накрывался покрывалом (может, потому что дома так привык).
Как-то, наводя порядок в комнате спасателей, я отодвинул холодильник. Обнаружив страшного черного таракана, который за несколько секунд пробежал два метра до укрытия из мешков, я, вздрогнув, убедил себя в том, что увидел знак… Покинуть Виену немедленно!

В компанию они всё-таки сообщили, когда я не сдержал обещание – не трогать чужую еду. На следующий день мне позвонил Крис. Убедительно назвал две причины, по которым меня необходимо транспортировать в другой город. Первая – в Хемптоне, там не хватало спасателей, вторую – главный менеджер приукрасил! Новый город в нескольких километрах от океана. Я поинтересовался, могу ли вернуться в Манассас.
– Мест нет, – ответил он.
– С кем буду жить?
– День другой с Чавадаром и парнем Дмитрием, затем подселятся другие.

Крис рассказал о преимуществах Хемптона перед городами Северной Вирджинии. В двадцати минутах на машине пляж Атлантического океана. Продукты дешёвые, как в Манассасе, но до магазина придётся проделать пару миль на велосипеде.
– “Наконец-то у меня будет велосипед”, – обрадовался я.
– После третьего сентября меня необходимо вернуть в Манассас к друзьям, – потребовал я.
– Ок, – после короткой паузы ответил Крис.

Чавадар, забрал меня из бассейна, когда до закрытия оставалось десять минут. Наградив девушек суровым взглядом, он позвонил в компанию. Сказал, что супервайзер не передал ему ключи.
– Ключи в апартаментах по соседству?

Я, набрав код, ушёл не оглянувшись. Собранная сумка и пакет с продуктами дожидались. Окинув прощальным взглядом мою комнату, я прихватил оставшуюся после Несбита коробку с пивом.
– Сколько ехать? – спросил я, опустив сумку и продукты в багажник.
– Больше трёх часов, – хмуро ответил Чавадар. – Крис не сказал, верно?
– Угу, – длительная езда всегда утомляла. – Мне не нравится такой поворот дела.
Он разразился истерическим смехом и, сотрясаясь телом, добавил:
– Крис не спросил, что нам нравится!

Чавадар знал дорогу как свои пять пальцев, даже не требовался GPS-навигатор, как я видел в машине Явора и Душина. По моему встревоженному виду он определил отношение к происходящему и понял, что шутки и смех неуместны.
– Если тебе понравился Манассас, то Хемптон наверняка тоже, – подтвердил он. – Мы устроим праздник! Пиво есть, осталось пожарить картошку…Умм!
За городом легковых машин почти нет. Заметив некую смесь равнодушия и удивления на моём лице, Чавадар сказал:
– В мелкие города Америки приезжают, чтобы навестить родных или завести товар. Из мегаполисов переезжают редко.

Дороги отдыхали от бизнеса и прогресса, но моя тоска смешалась с ночным покоем, изредка нарушаемым громыхающими цепями бензовозов. Неприятное чувство, когда окружающий мир словно набрасывал на тебя тяжёлые путы. Я ощутил бремя одинокого человека, и Чавадар как назло молчал. Сделав громче радио, он думал, что отвлёк меня. Описывая чувство, поглотившее меня целиком, я мысленно слетал из одного перевернувшегося мира в другой, неизвестный, где, может, повезёт.
– Ты первый раз в Америке? – вдруг спросил он.
– Да…
– Вернёшься, и некоторые тебе позавидуют. Расскажешь им впечатление, и про тоску не забудь. Мало кто о ней говорит, хотя в жизни её полно…
– Хорошие слова, парнище! – похвалил я его на английском сленге.

И мы начали говорить по-английски, изображая наивные лица.
– Очень приятно, сэр!
– Мне тоже, сэр!
Я проголодался и предложил притормозить у первой закусочной.
Дальше по шоссе вырос курган высоких деревьев, окружавших “Taco Bell”. На шоссе, перед закусочной, притормозил громадный грузовик с прицепом. Из распахнувшихся дверей выпрыгнули два лысых толстяка. Ударив друг другу в ладоши, бегом достигли дверей закусочной:
– Hooray!

На стоянке в машинах ждали ужин супруги, не пожелавшие зайти в закусочную для пахучих и нечистых дальнобойщиков и людей издалека. Молодой парень вынес ячейки с бумажным пакетом “Meal” и стаканом колы. Передав в открытое окно ужин, парень выжидающе молчал, словно перед приговором. Похоже, он не ошибся, женщина раскрыв пакет, капризничала как дитя:
– Я не хотела сэндвич с яйцом…
Муж, улыбнувшись, пожал плечами.

Заказав плотный ужин, мы расположились в правом конце заведения, чтобы рассмотреть людей, которых ночью наверняка негусто. Два толстяка в серых комбинезонах сидели один напротив другого и с остервенением поглощали двухпалубные гамбургеры вместе с картошкой фри. Огни ламп на стенах освещали их сосредоточенные на еде полные круглые лица. Колу они тянули через соломинку, но вскоре, осознав, что таким способом не напьёшься, убрали крышку. Старик в бейсболке, приправив кетчупом сэндвич, усмехаясь, наблюдал за женой, которая не могла открыть пакетик с кетчупом и выглядела растерянно. Ребёнок, завернутый в пелёнку, мирно спал на столе у стенки пока молодая пара время от времени поглядывая за ним, подкреплялась отбивными. Куда они тащили ребёнка в столь поздний час, удивился я. Подумав, какие идеи могут руководить американцами, решил, что скорее всего преподнесут среди ночи сюрприз бабушке.

Моя тоска исчезла, глаза лениво смотрели перед собой, слух различал только чётко выговариваемые слова в радиопрограмме “Поздний ужин”. Шоссе с пением убегало под колёса “Нисана“. Сколько я проспал, откинув удобное сиденье, но Чавадар сказал, что остался час езды. В машине появился новый пассажир – парень, по имени Дима, товарищ по несчастью. Медленно моргая, он глядел на свои коленки.
– Хотите повеселиться? – спросил Чавадар, резко мотнув головой.
– Мне не до веселья, – севшим голосом, точно после долгой истерики, сказал Дима. – Я приехал три недели назад и работал только пять дней. Из них…расписание… как попало.

Чавадар, украдкой покачав головой, нахмурился. Должно быть, достали стенания по одному и тому же поводу.
– Мы куда? – уточнил я.
– Увидишь…
– Я остаюсь в любом сдучае, – заявил Дима.

Дорога вела через поле, лесок приземистых деревьев, снова по заросшему травой лугу, на котором при свете звёзд виднелись тёмные копны сена. Тонкий серп луны забрался так высоко как мог. Я слышал журчание воды в оросительной канаве, кто-то залился дрожащим писком, и хотелось посмотреть.
– Енот, – сказал Чавадар.
– Далеко ещё? – идея растянуть путешествие не нравилась мне.
– Нет. Видишь: вон там палатки.

Курлыканье ночной птицы, осторожный шорох зверьков в траве не могли заменить кровать и апартаменты. Мы обошли угол стены, оплетённый поверху колючей проволокой. Удалялись не иначе как от военного сооружения. За стеной глухо залаяла собака. Чавадар ускорил шаг, я за ним.
– Кто в них? – удивлённо спросил я.
– Индейцы!

На поле, местами заросшем высокой травой, разместился палаточный лагерь. Маленькие конусообразные палатки окружали большой и длинный вигвам. Пахло костром и жареным мясом.
– Что тут делать?
Охранники, высокие и худые индейцы (на вид я бы не сказал, что они чистокровные краснокожие с картинок), вышли из-под навеса. Один поднял руку.
– Подождём.

К нам подошли трое индейцев, напряжённо ожидали объяснения цели нашего визита. Я разглядел их скуластые суровые лица, не похожие на типичных американцев, и взлохмаченные волосы, собранные красными лентами на лбу.
– Мы поговорить, – кратко пояснил Чавадар.

Пожилой индеец с длинным пером в сжатых матерчатым ободком волосах одобрительно кивнул. Нас пропустили.
– Придумали для туристов! – усмехнулся я.
– Тсс, не скажи плохого! – строго предупредил он.

Вокруг угасающего костра сидели, переговариваясь на неизвестном языке, и лежали в спальных мешках индейцы. Некоторые повернули головы и, поднявшись, медленно кивнули. Уселись снова. Чавадар в знак приветствия поднял руку. Остановившись около крайней от деревянного кола палатки, освещённой изнутри плещущими отблесками огнями, посоветовал:
– Позову – медленно заползи на коленях и сядь как они.

Чавадар, приподняв полы, заполз в палатку. Я нагнулся, но ничего, кроме его зада, не увидел. Выглянув, услышал шипение залитого водой костра:
– Виктор.

Индейцы, вигвам, палатки…чтобы заинтриговать туристов, но не поздновато ли, подумал я; сколько они ночуют на открытом воздухе? Любые тайны настораживали, и я немного волновался.

Заползая на связанный из травы ковёр, я чуть не ударился лбом о крепёжный шест. Поджав ноги, сел. Горящая лучина распространяла приятный запах. Седая лохматая старуха с двумя косами внимательно поглядела на меня, жестом раскрытой ладони, велела своей дочери – девушке лет пятнадцати, в одежде, сшитой из непонятного материала, опустить голову.
– Виктор? – переспросила она. Её глаза чёрные, как маслины; в них отражался крохотный огонь лучины, а взгляд испытующий и необычный. Глубокие морщины на щеках подчеркивали скулы и выпирающий подбородок на худом загадочном лице.
– Да, – ответил я по-английски.
Густые поседевшие брови грозно нависли над глазами, взгляд стал озабоченным и сердитым. Повернув голову, казалось, выразила недовольство нашим поздним визитом. Я рассмотрел большую деревянную серёжку в форме птицы, оттягивающую толстую мочку уха. На виске начерчена чёрная галочка.
– Спой песню времени! – вдруг сурово попросила она.

Я перевёл недоумённый взгляд на Чавадара, чтобы тот хоть намекнул, что нужно петь, но он глядел прямо на неё. Они ведь не знали русский, подумал я облегчённо и пропел с чувством некоторые известные мотивы. Хотя голос отсутствовал с рождения, но лицо старухи разгладилось: понравилась интонация, с которой я исполнил отрывок из главной песни фильма “Приключения жёлтого чемоданчика” про флюгера. Почему именно эта песня пришла мне первой в голову, до сих пор непонятно! Стрельнув глазами, резко спросила:
– Возьмёшь Авелину в жёны?
От неожиданности я отпрянул. Хорошо, что Чавадар украдкой кивнул, так бы я ответил бы что-нибудь невразумительное.
– Да.

Девушка подняла голову, застенчиво улыбнулась. Я нашёл симпатичным её зелёные глаза и орлиный нос, но индианкой Авелина была наполовину. Крупное лицо и прямоугольный подбородок указывали на американские корни. После того как мы с Чавадаром отведали маисовые лепёшки, укрытые платком за спиной старухи, и попробовали индейское вино, выползли на воздух.
Я, восхищённый и очарованный, держал за руку милую девушку и глядел на старуху, потрясающую погремушкой с раскрашенными длинными перьями. Во время церемонии я ждал, когда девушка произнесёт хоть слово, но она молчала, тихонько поглядывая то на меня, то на бормочущую на неизвестном языке старуху. Наконец, обратив руки к небу, старуха показала нам две звезды (я сделал вид, что увидел те самые), которые якобы загорелись, скрепив нас узами духовного брака. Когда пришло время что-то оставить на память, я судорожно засунул руки в карманы джинсов.

Вспомнив, что в моём тайнике есть две купюры по одному доллару, обрадовался.
– Деньги не давай. Оскорбишь! – предупредил Чавадар, вытащив из сумки спасателя на поясе (он никогда не расставался с ней, хотя терпеть не мог заменять заболевших или сбежавших спасателей) крохотный блокнот, ручку. – Оставь номер телефона.

Поймав себя на мысли, что забыл код России и Омска, заволновался.
– Как можно забыть простые вещи в ответственный момент жизни? – подумал, укорив себя. Написав лишь домашний телефон, попросил их узнать код страны и города самостоятельно.
Наконец старуха жестом позволила ей говорить, но, похоже, мы оба оказались настолько поглощены таинственностью, что дар речи на время пропал.
– Вернувшись в конце сентября, стану с нетерпением ждать, – только и вымолвил я, попрощавшись.

Возвращаясь к машине, зря я повторил, что испытанное мной – шоу. Чавадар упрекнул меня сердито и резко. Я даже почувствовал вину за то, что жизнь человека состоит порой из скучных будней, нежеланной горькой правды и лишена таинственности, от которой испытываешь приятный трепет. Его суровое выражение лица сменилось озабоченностью, когда заметил двух солдат в форме, патрулирующих территорию. Один светил фонарём в боковое стекло задней двери и придерживал за ремень висящий на шее чёрный автомат, а другой держал его наготове. Мы, удивлённо переглянувшись, пошли медленно. Солдат с фонарём повернулся, направив полоску жёлтого света на высокий лоб Чавадара, который, подняв руки в примирительном жесте, попросил:
– Полегче…

Другой солдат изучал неизвестного в машине. Поднявшись на шоссе, Чавадар поздоровался:
– Привет, братишка! Хорошая ночь!
Я кивнул, рассмотрев автомат. М-16, не иначе.
– Клёвая пушка, парень! – похвалил я.

Солдаты украдкой кивнули. Их вопросительные сверкающие холодом взгляды ждали ответа. Чавадар объяснил, почему мы остановились.
– Хорошо, – заключил солдат с чёрной линией усов над верхней губой. – Так…Кто у нас здесь?

Дима, проснувшись от стука в стекло, нажатием кнопки опустил его. От яркого света фонаря он прищурился, как сонный кот.
– Что? Что? – спросил он по-русски…