(о жизни и смерти красноярского поэта М.М. Стрельцова)
Я не думал, что станет грустно и повлажнеют глаза. Казалось бы, что особенного в смерти красноярского поэта Михаила Стрельцова, бывшего ответственного секретаря толстого литературного журнала «День и Ночь»? Подумаешь: покинул бремя жизни очередной и неизвестный массам автор в 48 лет?! Я не знал Михаила лично – мы переписывались по электронной почте, и поэзию его читал немного. Открывал, конечно, «Журнальный зал» и начинал знакомиться заново, но я редко читаю стихи, простите. Я слышу, что в последнее время почти не заботит смерть родственника, а мы будем жалеть далёкого поэта? Александр Балтин опубликовал некролог в газете «Литературная Россия», жаль, что этого не сделала Марина Саввиных – надеюсь, она с трепетом уделит коллеге внимание на страницах журнала «День и Ночь».
Михаила Стрельцова я уважать не перестал – он был человеком искренним и трудолюбивым, требовательным и жёстким. Помогал людям реализовывать их творческий потенциал, внимательно разбирая присланные работы. Для друзей он принимал поэзию и оценивал прозу, в некоторых случаях мог прокомментировать и публицистику на своём «ЖЖ». Он входил в редколлегию нашего омского журнала «Вольный лист», был записан в одной строке с Александром Плетнёвым, Николаем Березовским, Владимиром Костылевым и Виктором Богдановым. Царствие Небесное рабу Божьему Михаилу, мы помянули его с молодыми ребятами-писателями в будни, без алкоголя. А кое-кто свечку поставил за упокой (Виктор Вайнерман), если не врёт, конечно.
На блоге «ЖЖ» Михаила Стрельцова, название которого можно произнести «Стеклинский», часто проходили словесные баталии между представителями писательских организаций. Спорил Иосиф Куралов, Александр Самойлов, Николай Шамсутдинов и последними приходили Дмитрий Мурзин и Марина Саввиных. Дмитрий и Марина выжидают, прежде чем оставить комментарий, настраиваясь под победителя спора, боясь ударить в грязь лицом. Не бойцы они – не викинг и не валькирия, честно говоря. С ними у меня отдельный разговор!
Чем для читателя может быть памятен Михаил Михайлович Стрельцов, кроме недавнего интервью с ним в журнале «Сибирские огни», где деятель раскрывается: http://www.sibogni.ru/content/mihail-strelcov-ne-idti-na-povodu-u-chitatelya? Заметками на «Стеклинском», пожалуй. А написал этот славный мужик две критических статьи: одну об омском издании – журнале «Вольный лист», а вторую – обо мне, как о писателе, «пробивающемся в литературу по головам». Замечу, что у каждого автора собственная манера вести диалог, брать угол обзора и не отступать. Но Михаил Стрельцов вгрызался в объект критики, как голодный лев в антилопу. Носился по Красноярску с новостью о том, что он прав и разбил врага, докладывая одной литературной группировке, второй. Никому не уступал в споре, был предельно откровенен и честен. Успевая редактировать предложенные труды, Михаил Михайлович постоянно оказывался готов к «борьбе» на «ЖЖ», причём на любом поле.
Имея возможность критиковать кого и что угодно на страницах журнала «Вольный лист», мы серьёзно привлекали внимание критика Стрельцова. Кипел темперамент «Стеклинского» в интернете, писал он грамотно и с жаром, чётко выводя литературного противника на чистую воду – его ответы мы печатали в журнале, как статьи, сопровождая комментариями. Михаилу Михайловичу мы присылали несколько экземпляров.
– Виктор, вы используете издание, как трибуну, чтобы ругать моих коллег по союзу: Сашу Лейфера, Веронику Шелленберг, Витю Вайнермана, Лёшу Декельбаума, – недовольно подмечал Михаил Михайлович. – Так делать нельзя! Шли мне свою прозу, будем обсуждать конструктивно, недаром я в жюри литературных семинаров.
Я не присылал Михаилу Стрельцову ни повесть о средневековой Японии «Красный лотос», ни роман-предысторию «Последний рассвет», даже заметок в США «По ту сторону неба» не слал. Он предпочитал работать с моими рассказами, которые почему-то не возлюбил Виктор Соломонович Вайнерман – заслуженный работник культуры РФ, член омского отделения СРП, профессор Российской академии естествознания. На одном из литературных семинаров он встал и сказал, что творчество В.В. Власова – не литература.
– Виктор, тебе нужны комментарии оппонента или будешь работать, не обращая внимания ни на кого, как Достоевский или Хемингуэй? – спросил как-то Михаил Михайлович по электронной почте. Он, кстати, не знал о «заключении» Вайнермана. – Мы с Мариной выбрали рассказ из подборки, которую ты прислал. Смело шли её в «Сибирские огни» – подойдёт, я уверен!
Странно, что после резкого разбора В.С. Вайнермана, имеющего множество заслуг перед Отечеством, мою подборку приняли аж в трёх журналах: в «День и Ночь» опубликовали «Дорога в школу», в «Сибирских огнях» – «Третий в команде», а «Наша молодёжь» взяла «Бомбоубежище», думаю, после этого рассказа Пётр Фёдорович Алёшкин начал печатать меня в журнале. А Вайнерману я прислал ссылки на публикации – ответа не последовало. И когда мы встретились с ним на остановке им. Рабиновича, Виктор Соломонович потупил взор и сделал вид, что меня не заметил.
Комментируя мои работы, Михаил Михайлович отгонял «злых духов» от своего «ЖЖ» – ругался с Евгенией «Скади» Лифантьевой, омской фантасткой, которая любит и сейчас «троллить» оппонентов. «Стеклинский» – была хрупкая и легковозбудимая суть поэта Стрельцова. Не терпел защитник Михаил, когда нападали на коллег и вели себя неуважительно. Он интеллигентно, но строго отвечал тюменскому критику и теперь фантасту Алексею Зырянову, когда молодой парень и почётный донор России просил о снисхождении к омским авторам, а именно ко мне. Михаил Стрельцов не бранился с омской скандальной журналисткой Анастасией Орловой, он мило отвечал ей, рекомендуя обзавестись терпением и «прокачать» культурный уровень, поскольку ругалась она матом.
Я прислал Михаилу Стрельцову свои крупные рассказы: «Дом надежды», «Завтра взойдёт солнце» и «История влюблённых» – они разошлись по толстым журналам России. Михаил Михайлович не вклинивался в стиль изложения, как часто делал Виктор Богданов, не перестраивал образы, как помогал «вытворять» Николай Березовский. Товарищ Стрельцов лишь переставлял-заменял слова и удалял ненужные, по его мнению, предложения.
– Всё по делу, Вить, – отвечал он, пересылая обратно вариант, где подчеркнул правки. – Не надо ничего придумывать – до нас это сделано миллион раз!
Не терпел читать и править публицистические материалы, где один писатель кропал кляузу на другого. Прямо плевался и угрожал не «дружить на ЖЖ». Как-то я прислал ему критическую заметку на омское правление СПР, где высказался сначала я, затем Игорь Федоровский, Иван Таран и Николай Березовский.
– Критика или критиканство – не литература, ты пойми, Виктор! – терпеливо подытожил Стрельцов. – С первых строк понятно, что вы или вас не понимают. Зачем жаловаться на кого-то, если качественный рассказ или повесть – объяснят дело лучше?
Я по-прежнему описывал омский «литературный зоопарк», печатая материалы о местных «творцах» сначала в «Литературной России», затем на портале «Наша молодёжь». По поводу моих публикаций Михаил Михайлович выпускал гневные заметки на «ЖЖ», обрекая «Вольный лист» на мучения без читателей, а нашу команду – на всеобщую ненависть. Критик «Стеклинский»-Стрельцов, который пристально следил за литературными новостями в другом городе и редактор-поэт, сотрудничающий с Мариной Саввиных в журнале «ДиН», – были как два разных человека. Обоих я уважал и обоих Николай Березовский комментировал, как незаурядных и ловких людей, находящихся в своём пространстве по праву.
Последний труд, который я прислал Михаилу Стрельцову, был не прозой, а очерком о Митрополите Омском и Таврическом Владимире. Прочитав о незнакомом Владыке, как об апологете православия и писателе, Михаил Стрельцов заметил, что я на правильном пути. Наверное, потому что это был первый для него труд, где я никого не ругал? И ошибки М.М. «Стеклинский» почти не правил – снова только слова переставил местами. По-моему, красноярский писатель порадовался за меня. К сожалению или к счастью, что он уже не состоял в редколлегии журнала «День и Ночь» и не хотел туда рекомендовать.
Умер поэт Михаил Михайлович Стрельцов от инфаркта, сообщили в СМИ. Он вынашивал боль за души соратников, делясь ей в «ЖЖ», мучился страстями, исповедуясь, я думаю, православному священнослужителю. Терзался Божий раб Михаил идеями, которые трудно реализовать в капиталистической стране.
Кто ещё не прошёл и не проходит мимо смерти знакомого до страданий человека и автора, как мимо памятника, о котором позабыл? Я надеюсь, что рядом с некрологом в литературных журналах не только Красноярска появятся мемуары, посвящённые жизни, работе и мечтам этого хорошего человека и поэта Михаила Стрельцова. Я молюсь за него. Спаси Господи!
Виктор Власов
