О МУЗЕ
Я в партии бездумно не вступаю
и к спонсорам согбенно не хожу –
по совести и чести поступаю
и только Музе преданно служу.
Ни в блоки не вхожу,
ни в группировки,
не липну к толстосумам, как смола,
и нет во мне наследственной сноровки –
подачки клянчить с барского стола…
Хоромы не нужны мне и палаты,
а значит – в адвокатах нет нужды.
В карманах нет ни серебра, ни злата,
как нет в душе ни злобы, ни вражды.
Зато радушно Музу привечаю
по всем законам жанровой игры
и бутерброды предлагаю к чаю…
она привыкла с сыром,
без икры…
МОЕЙ ЗВЕЗДЕ
В сердце немного света, -
Лампочка в тридцать ватт.
Борис Гребенщиков
Умолял я:
– Только свети,
и кому быть, как не тебе,
и внезапной вспышкой в судьбе,
и Звездой негасимой в пути…
Отвечала:
– Накала нет,
как у лампочки в тридцать ватт…
Но, твоей я способности рад, -
излучать и тепло, и свет.
Путь земной не пройти нельзя,
если взят на Звезду курс,
если выбрана мной стезя
и не выработан ресурс…
Но, вольфрама и жизни нить –
что им стоит перегореть…
А хотелось бы долюбить,
додышать, дожелать, допеть…
Но темнеет к исходу дня,
я же всё прошу:
– Даждь мне днесь…
Если света нет у Тебя,
у кого же тогда он есть?
САМЫЙ ПЕРВЫЙ ДЕНЬ!
Чтоб встретить золотой рассвет,
я выйду к морю утром рано:
в тот кинозал билетов нет,
где служит небосвод экраном.
Отбросив утреннюю лень,
не дав и шанса укоризне,
я встречу самый первый день
ещё непрожитой мной жизни!
ОДИНОЧЕСТВО
Проживает со мной одиночество –
нанимает угол за так.
Одиночество, Ваше высочество,
я во всём непрактичный простак;
а у Вас ни имени-отчества,
лишь немое присутствие есть.
И давно мне роднее прочих став,
Вы и совесть моя, и честь.
В стороне от больного общества,
от торгов его и оков,
нам надёжнее с одиночеством
без советчиков и врагов,
без заступников с их могуществом,
без завистников, коих рать…
Но бесспорное преимущество
в том, что некому нас предать.
Из судьбы своей, словно прочь с листа,
удалить бы порочную грязь
и прощения у одиночества
попросить, ничего не стыдясь,
не спешить оправдаться дочиста,
а покаяться во грехах
и, найдя утешенье в творчестве,
исповедоваться в стихах…
Так бок о бок живём с одиночеством
и давно не ждём перемен,
а совместное наше зодчество –
возведение призрачных стен.
Я не верю давно в пророчества,
но одна мысль преследует вновь -
мне даровано одиночество –
как единственная любовь…
* * *
Полуодин ополоумел.
Звать, чувствовать, желать тебя,
твой шёпот различая в шуме,
лист календарный теребя.
Всё ждать – вот-вот откроешь двери,
через порог и напрямик…
Ты – вечная моя потеря
и обретение
на миг.
В ОЖИДАНИИ
Пишут мне на бересте берёзы,
души доверяя письменам,
и берёзового сока слёзы,
как по лицам, льются по стволам.
В чём неудержимых слёз причина?
Отчего загадочная грусть?
И какая скорбь печаль-кручина
одолела сказочную Русь?
Может, солнца луч померк навеки,
и не ворожит былинный лес,
помутнели родниковы реки
и голубоглазый взгляд небес?!
Не взмывают соколы, как прежде,
не выводят трели соловьи…
Может, нету веры и надежды,
и высокой жертвенной любви?!
Чернозёмом не вздыхают пашни,
не сияет позолотой рожь,
и не пахнет корочкой домашней,
и по бездорожью не пройдёшь:
буреломы, топи, да болота
и тому конца и края нет.
Может, всё по прихоти кого-то,
или по велению планет?!
И когда исполнятся заветы,
и когда наступит благодать?
Кто руками разведёт все беды,
сможет защитить, а не предать?
Отделяя быль от небылицы,
разожжёт огонь на алтаре…
…………………………………
Три берёзки в поле – три сестрицы
в ожиданье трёх богатырей.
МОЛЬБЫ
Говорили Ванечке:
– не убий,
Говорили Санечке:
– возлюби,
но всем играм мальчики
предпочли одну, -
в кровь разбиты пальчики
о войну…
Радовались, - сила есть
в пацанах,
но взрастили ненависть
в головах!
Подвернулись под руку,
лебезя,
те, кому честь побоку,
и друзья…
Чуждый роду-племени –
нынче друг.
Братья – ниже стремени,
хуже слуг.
Подстрекали сволочи-палачи,
чтоб схватились родичи
за мечи,
чтоб под корень вырубил
брата брат,
чтоб заморский друг их был
бойне рад.
Тронет пряди инеем –
быть беде.
Ляжет фронта линия
по семье…
Вот уже и кровушка льёт рекой
и рыдают вдовушки
день-деньской,
и ложатся ратники
в полный рост,
и отвозят братиков
на погост.
Погибает скошенный
урожай,
вымирает брошенный
дивный край.
Век пришёл грабительский –
мрак вокруг.
Занял дом родительский
клятый друг…
Говорили Ванечке:
– не убий,
говорили Санечке:
– возлюби.
О СУДЬБЕ РОССИИ
Что молиться святым иконам
по православным канонам,
посещая смиренно храм?!
Перед ликом представ Мессии,
помолчать о судьбе России,
превращённой ворьём в бедлам.
А взывать о нелёгкой доле
к отобравшим страну и волю,
уповая на ум и честь, –
как просить палача пощады,
или ждать от врага награды,
позволяя на шею сесть…
То ли каяться безутешно,
то ли радоваться нам, грешным,
страшной жертвенной доле той?!
Агнцев злой не избавит гений
от апокалиптичных видений,
тот, кто стадо ведёт на убой…
Вот и радости нет ни грамма
в том, что строят в России храмы,
если нищих растут ряды.
В душах селится отчуждённость,
безысходность и обречённость,
и растёт ощущенье беды.
ОСЕННЯЯ ЭЛЕГИЯ
День перечёркнут оконными рамами.
– Что там на улице? Холодно? Ветрено?
Ты забежишь с боевыми ста граммами
и искушать будешь несвоевременно.
Знаешь, а я соглашусь.
Будь уверена.
– Ну проходи, что ты мнёшься в прихожей,
стоя в обнимку с велосипедом,
вымокла вся и продрогла, похоже, –
плюхайся в кресло и грейся под пледом.
Я же пока поколдую с обедом…
Вместе отметим за рюмочкой чая
новых влюблённостей бесперспективность,
девичьих грёз безрассудных наивность…
Грей к нашей гавани всё не причалит...
Ну, за слепцов, тех, кто не замечает!
Нет, я в любовных делах не советчик,
мне бы в своих разобраться амурах,
и снисхожденья разбитых сердечек
ждать, чтоб по нотам судьбы партитуру
переиграть и внести корректуру.
Лучше споём о судьбе нашей бренной -
стерпит гитара нестройные стоны…
Вырвутся из коммунального плена
звуки сопрано и баритона,
красок добавив к осеннему фону,
и заиграют души перезвоны!
Выйдем на улицу – прямо в ненастье,
ветер с дождём встретят нас у порога,
вот оно – наше нелепое счастье:
вместе брести по умытой дороге
мимо любви и судьбы-недотроги…
Клёны уже в красно-жёлтом наряде.
Утром, под дождика всхлипы и слёзы,
вдруг обозначатся светлые пряди
в кроне седеющей, бледной берёзы,
узнавшей прогнозы
про снег и морозы.
Ветви листвой аплодируют шумно
и не стесняются бурных оваций,
осень в нас пачки швыряет безумно
жёлто-зелёных своих ассигнаций
и облигаций,
не знавших инфляций.
Эти купюры ценнее, чем доллары
и полновеснее красочных евро, –
переживаний и чувств наших доноры,
из арсенала эмоций и нервов
тех, что приходят с влюблённостью первой.
Так и пойдём, грозди капель срывая,
с жаждой – дождём, словно элем, напиться,
листья-купюры в охапки сгребая
чтоб от тоски и хандры откупиться,
чтоб к запоздалому счастью прибиться.
