Бродячий пёс – он выбился из сил,
Пил жадно небо пёс из жирной, грязной лужи.
И в ней же пёс свою тоску топил,
Предполагая, что уже не будет хуже,
Что всё прошло: и юность, и любовь,
Прошли известность и успех, был предан другом.
Но знал бродяга - не остыла кровь,
Несясь по венам его сильным духом…
Пил небо пёс, и грустные глаза
Стреляли блеском в суету прохожих.
Плевали в вечность встречных голоса
Размером мыслей с нею близко не похожих.
Их не заботил хоровод светил
И взрывы звёзд сверхновых поколений,
Но курс валют легко с ума сводил,
И модный стиль, а с ним успех соседей.
Бродячий пёс, как рано ты познал,
Что время беспощадно к пирамидам,
Навзрыд ночами на Луну кричал,
Давая выход накопившимся обидам:
Твой голос скрёб по стенам юных душ,
Он открывал для них непознанные ноты,
Они не шли в размеры партитур,
Они плевали на инструкции и квоты.
A поры кожей впитывали суть –
Как одномерны наши грёзы и желанья,
И что легко куда-то вниз свернуть,
Найдя для низости убогость оправданья.
Садилcя в лужу тусклый Солнца луч,
Помои в окна телевизор сыпал,
Игрался ветер лоскутами туч,
Как он в деревьях прятался, я слышал.
Я слышал пса тоску внутри себя,
Бродячий пёс мне был как-будто братом.
Я подошёл к нему и, гриву теребя,
Внутри себя же заругался матом:
О чём мечтаете – убогие мои?
Что проку в ваших жизнях бесполезных?
По чьей вине идут, идут бои,
И лупят псов в стране дорог железных?
Откуда сразу столько злых детей?
Зачем вас столько – подлых, мелких взрослых?
Всё меньше я люблю людей, людей,
Всё больше братьев низкорослых.
А пёс со мной глазами говорил,
В них выделала влагу благодарность.
И лишь за это я его любил, –
Ему чужды предательство и жадность.
Он тёрся боком с правой стороны,
Наш марш трусцой по сумрачным аллеям
Как-будто был путём на выход из страны
Под гул стихов по ямбам и хореям
August 12, 2005 Артур Гинзбург
