Повесть Виктора Власова «Белая и чёрная роза» начинается с прекрасно выписанной короткой сцены раболепия в странах СНГ по отношению к своему «старшему брату» США в виде таких слов школьной учительницы:
«– Каждый из вас, ребята, вырастет и сможет уехать в большую и великолепную страну звёзд, где раздают шоколад... Но это не главное! – она говорила тихо, широко улыбаясь, делая паузы, позволяя детям помечтать, представить яркие картины, увидеть себя на верху подсвеченной разноцветными огнями статуи Свободы, ощутить восхитительную скорость ветра, мчась на «Американских горках». – А знаете ли вы, дорогие, где сердце Америки? – учительница оглядела детей с восторгом, не мигали сквозь очки её большие голубые глаза».
Ученики, конечно, знали. И это – очень точное, по-моему, замечание современного молодого русского писателя, повествующего ПРАВДУ о том, с какого момента новорусская школа начинает калечить души русских школьников. Речь тут идет о правде, которую не услышишь ни по телевизору, ни по радио, ни даже в разговорах досужих россиян, с перестроечных времен занятых болтовней о том, что великий русский народ настолько велик, что величием его превосходит лишь великий американский народишко с его Нью-Йорком и Канзасом.
Далее идет череда добротно выписанных бытовых сцен, повествующих о том, как предмет манипуляций антипатриотически настроенной учительницей детским сознанием – школьница Света ищет нишу в окружающей ее провинциальной российской жизни, оказываясь не типичным голливудским монстром или Шварцнеггером в юбке, а абсолютно беспомощной девчонкой, то и дело сталкивающейся с проблемами выживания в джунглях неокапиталистической России.
Ибо манипулируют Светой все: от бестолковой и малообразованной учительницы до беспощадных и каких-то странных беззлобно-жестоких цыганок, видящих в своей практически ровеснице лишь жертву, которую они вольны мучить и даже убить, изнасиловать, а могут даже отпустить. Не человеколюбия ради, а просто потому, что убивать лень. Да и труп прятать – забота лишняя. Манипулирует ею и скучная, маловыразительная, но чрезвычайно самодовольная, ибо богатая, подруга Амина, считающая себя вправе обманывать Свету походя, даже не каприза ради, а просто потому, что ей даже в голову никогда не придет, что надо о ком-то позаботиться или поставить себя на место той, что считает тебя подругой.
Потому что дружбы в мире, окружающем Свету, нет. Никакой. Есть лишь терпеливое сосуществование однополых сексуально озабоченных организмов, в глубинах душ которых слабо теплится и готов навеки затухнуть огонек надежды на то, что слышанные в глубоком детстве сказки исполнятся – и явится волшебный принц, который увезет девочку из этого насквозь прожженного жаждой наживы мира в мир вечных грез и фантазий с их вечным теплом и нежностью.
И когда осознаешь это противоречие, начинаешь – вопреки прочитанному – думать не о провинциальной простушке, постигающей жизнь мучительно и трудно, а о том, что именно это противоречие толкает такое великое число россиян в объятья владелиц борделей и наркоторговцев, предлагающих эти способы бегства от действительности десяткам миллионов молодых россиянок. Нет тепла и мира в душах вот уже скоро тридцать лет как озлобленно орущих с экранов российских телевизоров российских кумиров. Нет ни одного фильма о чистой и светлой любви, не окрашенной непристойностями, в современных российских кинотеатрах, которые посещают дети с неразвитыми душами. Нет в России книг о современных детях. Никаких. Не осталось книг о нас в детстве, о детстве наших отцов и внуков. Есть лишь бесчисленные американские мышцатые и всегда с красиво уложенными прическами и ухоженными ногтями спасители планеты. Но нет образа умной, доброй учительницы, способной открыть ребенку глаза на мир иной – такой, каким он должен быть, если бы и учительницы, и ученики делали свое дело честно и добросовестно: строили, изготовляли, женились по любви, девчонки чтобы беременели по желанию, а не «залетали» или не оказались изнасилованными.
Но мир новой России суров. Власов видит его жестким глазом лишенного романтических иллюзий прозаика русской классической реалистической школы. Девчонки новой России – и бедные, и богатые – обречены стать по-женски несчастными в стране, которую заставила их презирать и ненавидеть учительница с голубыми глазами и черной душой с типично русским именем: Анна Сергеевна. Именно она воспитывает девочек так, что они даже играют в патологические игры:
«– Свет, смотри, что у меня есть! – Амина достала из кармана парусиновых шортиков три купюры по сто рублей. – Понюхай.
Глаза Светы загорелись, она приблизила нос и вдохнула слабый запах типографской краски.
– Так папка мой говорит, когда даёт на карманные расходы, – похвастала Амина, скосив хитрые глаза».
Вот он – истинный Бог окружающего Свету мира – в кулачке хитрой Амины.
Но до этого запахи рубля и доллара угнездились в душе ее папы – в человеке явно нерусского происхождения, но россиянине, жирующем на эксплуатации труда русских людей и презирающем русский народ за это. Образ в повести проходной, мимолетный, в конце истории даже намеренно автором обезличенный, но чрезвычайно точный и меткий, понятный даже иностранцу. Как не понятна старому русскому такая вот сцена:
«– Смотри, вон Айгуль и Машка, – теперь Амина украдкой кивнула в их сторону. – Сделаем вид, что не видим».
Ибо речь идет об одноклассниках и о девочке, которая в старые времена назвалась бы подругой Светы и Амины. Но теперь, когда мы знаем, что дружбой в окружающем Свету мире и не пахнет – мы соглашаемся с девчонками: им надо не видеть Айгуль и Машку.
Череда таких – не напрямую, а косвенно – разоблачительных сцен в повести настолько велика, что по окончании чтения ее начинает казаться, что автор задался целью показать нам изнанку российской жизни, у которой нет и быть не может парадной красивой внешности.
Появились и «мужчины» в жизни «подруг» – Толик и Эрик, еще более пустые, чем девчонки, подравшиеся между собой не из-за любви к одной из них, а просто так, по кайфу. Ибо драка им оказалась милей уже приготовившихся отдать свою невинность девочек. Да и ухаживать они не умели, быть нужными возможным своим возлюбленным не смогли. Ибо нет в их сознании таких понятий и древних истин, как любовь и галантность. Есть лишь необоснованное самолюбование и полное пренебрежение к окружающим. В парнях даже животные инстинкты пребывают в заторможенном состоянии. И оттого настоящими мужчинами они себя не считают и сами. А вот девчонки – по глупости – считают:
«Поведя Толю за руку, испытывала гордость за парня: он смог отстоять и свою честь и, наверное, её».
Так, в одной короткой фразе, Власов сумел раскрыть одну из тайн пресловутой женской логики: Света испытывает гордость за Толю В НАДЕЖДЕ, что тот может стать настоящим ее защитником. Но длится это заблуждение недолго. Потому что вскоре:
«Анатолий Скобяный уехал на север. И пусть. Света испытывала к нему лишь дружеские чувства, верила, что где-то вдали парень найдёт и себя, и вторую половинку».
То есть даже на сильные чувства у послушной и тянущей к доске руку воспитанницы Анны Сергеевны не хватило сил. Как не хватило ума и сил противиться при таких словах подруги:
«Прикрыв белую руку Светы своими тёмными и нежными, как пастила, Амина сделала ласковые одобрительные глаза и произнесла с пьяным лукавством:
– Только мне нужна твоя покорность. Полное подчинение... иначе не выйдет».
Потом произошла столь грязная лесбийская сцена, что даже автор постарался ее не описывать, а лишь слегка о ней намекнуть, чтобы затем сообщить читателю:
«Вчерашняя теплота за прошедшую ночь растворилась бесследно, дом наполняла промозглость. Быстро одевшись, она с дрожью и омерзением вспоминала свою недавнюю беспомощность и податливость»
Но дрожь и омерзение вскоре прошли – и воспитанница Анны Сергеевны не только помирилась с Аминой, но и, помчалась с нею в мечту своей учительницы США, сняв предварительно все свои накопления в банке, уверенная, что ВСЕГДА обманывающая ее «подруга» устроит ее на хорошо оплачиваемую работу в чужой стране, без знания языка и без специальности.
О том, что случится во второй части повести, можно было бы и не читать. Если ты – хоть и бывший, но советский человек, конечно. Потому что продукт, выпущенный Анной Сергеевной из школы и отцом Амины из новой России, догадаться о том, что ее обдурили и подставили, самостоятельно может только после того, как глупость совершит – и окажется, что ничего изменить в этой жизни она не в состоянии. Инфантильная девочка, отдающая свое тело Амине только потому, что та имеет крупные наличные суммы в кармане, красивую и модную одежду и ездит на шикарных иномарках, позволила унизить себя и обмануть. Света должна быть наказана за свою глупую доверчивость в обществе, где нет места порядочности и жалости.
Так писали о падших женщинах писатели 19 и 20 веков. Но в 21 веке думают и пишут иначе:
«Опустив глаза, Амина продолжила наивно и как бы укоризненно:
– Я старалась для тебя, разве не поняла? В США много ненормальных, понимаешь? Играй по их правилам – и станешь, кем захочешь! Даже я не в состоянии сразу настроиться на их лад. Дай, что просят, получишь, что хочешь. Иначе нельзя».
И далее – о той же теме гомосексуальной связи между бывшими одноклассиницами, начавшими искать плотские утехи еще в детстве с цыганками, сообщает нам русский писатель 21 века столь же ненавязчиво и осторожно, но при этом и бескопромиссно:
«– Что? – отчаянно воскликнула Света. – Ты обещала!.. Хватит унижать меня, использовать игрушкой... – она заплакала, съёжившись на сидении.
– Не испорть дело! – процедила Амина сквозь стиснутые зубы. – Я тебе знаешь, что сделаю!..»
Ибо бизнес в мире Амины и Светы – это бизнес. Даже сугубо скотский, став американкой, Света уже забыла о своих примитивных и едва уловимых мечтах о счастье. Она и от влюбленного в нее Чарли, предлагающего ей руку, сердце и дом в Арканзасе, отказалась. Ради Амины и общей мечты их стать в Америке богатыми во что бы то ни стало.
Но только ли деньгах дело? Годы скотской связи все-таки сделали «подруг» в США ближе, чем в России.
«– Аминка, я волнуюсь! – Свету не пустили к участникам гонки, остановили перед барьером. – Люблю тебя! – закричала она ещё, надорвав связки.
Услышав её, Амина перестала щебетать, как возбуждённый воробей. Медленно повернула голову. Искры любви и преданности горели в Светиных глазах».
Так утверждает автор. И сам себе противоречит. Ибо сразу после этой сцены Амина едва не погибает в автогонках, а спасает ее от смерти редкая кровь Светы, не имеющая опасных для жизни ее подруги антител.
И тут же, не дожидаясь выписки Амины, Света уезжает в Арканзас. Все-таки к Чарли.
Ибо бизнес в Америке есть бизнес: Амина привезла Свету в США – и Света заплатила ей за это своей кровью. Выкупилась – и стала свободной от навязываемых ей в течение десяти лет плотских утех.
История противоестественной лесбийской любви закончилась. И, должно быть, сбылась мечта Анны Сергеевны увидеть своих учениц гражданками ею истово любимых Соединенных Штатов Америки – «большой и великолепной страны звёзд, где раздают шоколад....»
Валерий Куклин
