Проходят десятилетия, прежде чем достоверная информация обретает свободу и становится доступной всем.
Сегодня мне вспомнились события, произошедшие 17 июля 1976 года в городе Чита, участниками которых были почти все военнослужащие части №35486 - базы 23-й воздушной Армии Забайкальского военного округа, пожарные подразделения читинского аэропорта и близлежащих посёлков Рудник и Кадала, экипаж и пассажиры самолёта ТУ-104, выполняющего рейс Чита-Москва, а так же масса очевидцев и просто зевак, оказавшихся вблизи от места авиакатастрофы.
Сегодня я попытался найти какие-либо сведения о событиях того дня, и только на одной из страниц Википедии мне удалось обнаружить колонку сухой статистики:
| Авиационные происшествия с Ту-104 По данным Всемирного фонда безопасности полетов (США) на 1 января 2008 года, всего имели место 37 авиационных происшествий с самолётами типа Ту-104 [2], то есть 18 % от числа произведённых лайнеров. Это худший показатель среди всех советских серийных пассажирских самолётов. |
||||
| Дата | Бортовой номер | Место катастрофы | Жертвы | Краткое описание |
| 17 июля 1976 | 42335 | Чита | 0/нет данных | Не смог взлететь из-за перегруза |
В Советской Армии мне довелось окончить Военную пожарно-техническую школу младших специалистов (Учебку) в Свердловске. Оттуда был направлен на службу в Читу – служил командиром отделения пожарной части аэродромного обслуживания. Частенько приходилось тушить военную технику и лётную, и наземную. Но видеть падение пассажиркого самолёта…
Cуббота. Что-то около 6:30 или 7:00 вечера. Вся наша часть была выстроена на плацу для вечерней поверки перед просмотром фильма в штабном клубе. Не знаю по какой причине, но поверка не начиналась, хотя все были на месте, а время стало каким-то тягучим. Офицеры передвигались по бетонке нашего плаца какими-то замедленными движениями. Отчего-то воцарилась тишина - редкая в нашем солдатском подразделении. Лица всех были обращены в сторону штаба. За этим одноэтажным бревенчатым сооружением, нашему взору открывалась огромная по размеру техническая территория части. Она упиралась в пустырь, который слева был ограничен сопками, а справа железнодорожной насыпью с рельсовым путём.
А ещё правее от насыпи заслоны из колючей проволоки отгораживали окончание взлётно посадочной полосы читинского аэропорта от посторонних.
Именно в те самые секунды тягучего времени мы, как завороженные, приковали свои взгляды к тяжело ревущему на взлёте ТУ-104-ому. Картина была, как на ладони. Самолёт медленно отрывался от бетонки, перевалил через запретку (колючую проволоку), и с высоты не более 20 метров рухнул на железно-дорожное полотно, не успев убрать шасси. Пустырь, испещрённый ямами и рытвинами, принимал на себя тело самолёта. Встретившись с глубогими препятствиями, стойки шасси воздушного судна подломились по очереди, создав мощное напряжение крыльям, одно из которых оторвалось, протянув вместе с фюзеляжем метров 300, отчего весь корпус судна немного развернуло и по инерции тащило дальше. Весь тормозной путь составил около 800 метров. Скорее всего пилот успел включить аварийный сброс топлива, потому что вся полоса торможения пылала огнём. Солнце ещё не собиралось садиться, и на достаточно небольшом расстоянии от нас до самолёта были чётко видны описанные детали.
Дальнейшее происходило без команд, без пафоса… Наша часть первой прибыла на место катастрофы: всего две машины – одна пожарная, другая бортовая, на которой уместилось около 40 солдат. Началось спасение пассажиров и экипажа через аварийные выходы. Люди паниковали, душераздирающие крики о помощи заставляли буквально рвать металл фюзеляжа. Наше пожарное подразделение заливало пеной корпус лайнера, пока он не успел загореться. Это самое главное во время тушения самолётов. Если металлосплав корпуса наберёт температуру горения и получит доступ кислорода – дальнейшее тушение станет бесполезным.
Когда практически всех пассажиров извлекли наружу, внутреннее пространство самолёта уже было густо наполнено жёлто-молочным едким дымом. Последних вынимали, надевая на себя противогазы. Серьёзно пострадала одна стюардесса, которая получила переломы ног и рёбер во время удара самолёта о землю. Штурман экипажа продолжал оставаться на своём посту в прозрачной колбе под носовой частью фюзеляжа. Он потерял сознание и уже получил ожоги. Его пришлось, буквально, вытягивать сквозь эту прозрачную колбу, с которой удалось справиться только при помощи ломов и пожарных топоров. К этому времени, а прошло может быть минут 20-30 с момента начала спасательной операции, к месту трагедии уже прибыли спасательные службы аэропорта, милиция, скорая помощь, а также подразделение гражданской противопожарной службы в не вполне трезвом состоянии. О том, какова техника тушения пожаров на авиалайнерах скорее всего они даже не слышали. Мы не успели даже ртов открыть, как непрерывный поток пены, окутывающей самолёт был атакован мощной струёй воды из водонапорных стволов полупьяных пожарных… Мощный взрыв и пламя цвета электрического разряда заставили всех присутствующих отступить. Взрывы сплава магния и алюминия продолжали сотрясать воздух в округе до глубокой ночи.
Но главное, что все остались живы.
Это событие было окутано массой нелицеприятных поступков так называемых людей. Некоторые представители милиции дружно разворовывали багаж, рассыпанный по полю на месте падения самолёта в то время, когда мы – простые солдаты о 19 годах от рода лезли в огонь, резались об обломки самолёта и не обращали внимания на боль и усталость. Среди наших бойцов тоже нашёлся моральный урод. Им оказался личный водитель командира части, который прибыл к месту трагедии на автомобиле «Бати», подхватил пару приглянувшихся ему чемоданов и спокойно вернулся в часть. Узнали то мы об этом подвиге солдата от него лично и уже после трагедии.
На следующий день в программе «Время» Центрального Телевидения сообщили, что с сегодняшнего дня с полётов на рейсах Гражданской Авиации снимаются самолёты ТУ-104.
После падения самолёта, на месте крушения шло следствие, и я около недели находился в оцеплении. Однажды утром парочка молоденьких барышень проникла сквозь оцепление. Я остановил их практически около останков самолёта.
-Девушки! Сюда запрещено заходить, - совсем нестрого сообщил я.
-А мы с этого самолёта! – улыбаясь ответили те, - Хотим ещё раз взглянуть…
Я не стал препятствовать и после некоторой паузы задал им вопрос:
- Теперь вы, наверное, никогда не полетите самолётом?
- Почему же? Наш самолёт в Москву через 2 часа…
24 июня 2011 года, Артур Гинзбург
