Моя любовь когда-нибудь умрёт.
Не плачь, родная, ведь она не вечна.
Жизнь коротка, скупа и бессердечна.
И бьёт, как раненную птицу – влёт.

Повисла ночь,
и сдавлен стон,
исторгнутый волной дыханья,
и чуткий, фрагментарный сон
стал размышлений основаньем.

Затейник июнь раздобыл акварель
салатно-зелёную, синюю,
и в той синеве затянул менестрель
канцону свою соловьиную.

Нас Клод Моне с тобой задумал,
взяв в подмастерья светотень.
Как дама с зонтиком зайду я
в твой зыбкий и невнятный день.

Было б странно, если б не вы
родились на брегах Невы,
А судьбой был вам случай дан
жизнь прожить у реки Эридан

Беспрепятственна речь переспелой листвы, беспрерывен её монолог. Слушать, слышать её, от себя поостыв –  ради воздуха строк. В остролистый ракитник уткнусь головой, в его тёплый массив.

Зажегся свет, и занавес упал. Зал опустел, затих, слегка усталый. Каких побед он только не знавал, Каких он только не видал провалов! Бывало, он от ужаса дрожал, Когда от смеха корчилось пол-зала. Порой, как сумасшедший, хохотал. В то время, когда публика рыдала.

Ареяс Виткаускас родился в Литве в 1925 году. В 1948 г. был арестован за антисоветскую агитацию, на 8 лет. Отсидел в Каргопольлаге. В 54 году был освобожден, в 57 - реабилитирован за отсутствием состава преступления. Его данные внесены в Список жертв политического террора в СССР.

Такие стихи никогда не старятся. Прочитав одно, другое, хочется читать еще и еще. И больше узнать о самом авторе. Единственная книга Марии Петровых при её жизни вышла не в Ярославле, где родилась, не в Москве, где прожила большую часть жизни, а в Армении

Прости меня, господи боже, За то, что иду налегке, За то, что меня уничтожит. Прилив на вечернем песке, За то, что иллюзия веры, Надежды намного сильней, За то, что небесные сферы Становятся всё холодней… Вот свет, ослепительно синий, Вот дальних садов бирюза… И я ни о чём не просила, Целуя глазами глаза.