Иосиф Бродский
Воротишься на родину
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.
Отказом от скорбного перечня
Отказом от скорбного перечня — жест
большой широты в крохоборе! —
сжимая пространство до образа мест,
где я пресмыкался от боли,
как спившийся кравец в предсмертном бреду,
заплатой на барское платье,
с изнанки твоих горизонтов кладу
на движимость эту заклятье!
Проулки, предместья, задворки — любой
твой адрес — пустырь, палисадник, —
что избрано будет для жизни тобой,
давно, как трагедии задник,
настолько я обжил, что где бы любви
своей не воздвигла ты ложе,
все будет не краше, чем храм на крови,
и общим бесплодием схоже.
Прими ж мой процент, разменяв чистоган
разлуки на брачных голубок!
За лучшие дни поднимаю стакан,
как пьёт инвалид за обрубок.
На разницу в жизни свернув костыли,
будь с ней до конца солидарной:
не мягче на сплетне себе постели,
чем мне на листве календарной.
И мёртвым я буду существенней для
тебя, чем холмы и озера:
не большую правду скрывает земля,
чем та, что открыта для взора!
В тылу твоём каждый растоптанный злак
воспрянет, как петел ледащий.
И будут круги расширяться, как зрак —
вдогонку тебе, уходящей.
Глушёною рыбой всплывая со дна,
кочуя, как призрак, по требам,
как тело, истлевшее прежде рядна,
как тень моя, взапуски с небом,
повсюду начнёт возвещать обо мне
тебе, как заправский мессия,
и корчиться будут на каждой стене
в том доме, чья крыша — Россия.
Михаил Лермонтов
Прощай, немытая Россия
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
Чёрные мысли
Мысли чёрные стекают,
Ноты чёрные играют,
И Луна с собакой лают,
Меж собою говоря.
Вижу чёрную картину,
Словно чёрную витрину.
Я себя туда задвину,
Что, конечно, будет зря.
Чёрный дворник,чёрный сыщик,
Чёрный день и чёрный ход,
Чёрным холодом по крышам -
Чёрный снег черней чем кот.
В чёрных банях чёрных девок
Моют чёрною водой
И по-чёрному их любят
Братья с чёрною душой.
И чернеющей горою
Деньги чёрные в Общак -
Самой чёрною игрою
Разожжён его очаг.
Колокольным чёрным воем
Храмы стонут небесам,
И монахи чёрным строем
В чёрных рясах к телесам.
Между чёрными крестами
Тени чёрные дрожат,
Между чёрными глазами
Струйки чёрные кровят.
И заборы зубы скалят,
И воры вдоль них снуют,
В чёрных масках промышляет
Чёрным делом чёрный люд.
Чёрный день чернее ночи,
В чёрном платье в чёрный «Мерс»...
На чернеющей кровати
Отдыхает чёрный секс.
Чёрной водкой заливает
Горе чёрное вся чернь.
В их стаканах черти лают,
А в руках потеет лень.
Чёрный врач в палате чёрной
Шарит чёрною иглой.
Чёрный бриз, корабль чёрный,
Чёрный якорь под водой.
Чёрный рынок, чёрный кодекс
И неписанный закон:
Всё чернеет за глазами
Старых и гнилых окон.
В самом чёрном Белом Доме
Планы чёрные кроят.
Чёрный царь на чёрном троне,
Слуги чёрные галдят.
В чёрном рту чернеют зубы
Чёрной липкою слюной,
Выделяют звуки губы,
Говоря между собой.
Чёрный день чернее ночи:
Чёрный город, чёрный стяг
И страна на чёрной карте,
Как чернеющий овраг.
Мысли чёрные стекают,
Ноты чёрные играют,
Контробас в ушах икает
Низким басовым ключём.
Эту чёрную картину,
Словно чёрную витрину,
Я, наверное, покину
Самым чёрным в жизни днём.
D6 D8
