В мае 22-го в Санкт-Петербурге вышел сборник стихов современных русских поэтов «Горькая медь». Инициатором, душой, менеджером и редактором этой антивоенной книги стал поэт Александр Фролов, запустивший в Фейсбуке проект «ДЕЛО ПОЭТА — СЛОВО ПОЭТА». Деньги и стихи соавторы собирали вместе, что было непросто, ведь границы стали куда менее проницаемы. Но кордоны все-таки не смогли помешать воплощению замысла: и будучи в разных странах, мы все равно — вместе, поскольку существуем в одном общем пространстве — пространстве совести.
В итоге — получилась книга, в которой стихи 67 авторов из 10 стран.
3 экземпляра сборника уехали в Париж — для парижской Университетской библиотеки языков и цивилизаций, один из тех трех, что со счастливой оказией добрались до Риги, уже передан Латвийской Национальной библиотеке.
«Горькая медь» — это эстафета от Александра Галича из «Баллады о вечном огне»: «Ах, как зовет эта горькая медь / Встать, чтобы драться, встать, чтобы сметь!»
Представленная подборка позволит вслушаться в драматические мелодии и струнных, и духовых, и ударных, через тонкую ткань стихов ощутить, какова партитура всей книги.
Поэтический срез времени — весна 2022 года.
Юрий Касянич, Рига
ПОДБОРКА СТИХОТВОРЕНИЙ ИЗ СБОРНИКА «ГОРЬКАЯ МЕДЬ»
Дмитрий ГРИГОРЬЕВ, Россия
Поедем смотреть на первые цветы.
Война не начнется,
если мы будем смотреть
на белые капли подснежников
в зеленеющей траве,
на жёлтые огни калужниц вдоль канавы,
на фиолетовые крокусы,
разбежавшиеся с прошлогодней клумбы,
на соцветия медуницы,
соединившие в себе Адама и Еву.
Поедем на велосипедах,
скрипящих о недавней зиме,
освобождать от мёртвых еловых веток
ростки пионов и роз:
им больше не нужна такая защита —
холодов не будет.
Поедем через лес,
полный нежных ветрениц,
где снег, спрятавшийся в окопах и воронках,
уже никому не страшен.
Александр ФРОЛОВ, Россия
СОЛДАТ НЕУДАЧИ
Какой же ты бравый — с измазанным сажей
лицом, в серо-буром своем камуфляже,
увешанный амуницией злой!..
Куда ты, зачем ты, солдат неудачи,
шагаешь? Никто по тебе не заплачет.
Тебе никогда не вернуться домой.
Тебе всё равно, в мясорубке кровавой
кто прав, кто неправ. Не за воинской славой
ты вышел в смертельный поход.
Ты скажешь: да ладно, такая работа,
работа и всё… Пополнение счета.
Но счет лишь на жизни идёт.
Кому эта быль, для кого эта небыль?..
Над головою картонное небо —
из «калаша» пробитая твердь;
сыплет в прорехи вонючее нечто…
И где же тебе, мой обманутый, лечь-то
последний свой сон досмотреть?
Сергей ПЛОТОВ, Россия
А он такой: «Там это… ждут пацаны».
А она такая: «Ну, если ждут, то беги».
А он такой: «Увидимся после войны?»
А она такая: «Ага. Себя береги».
А он такой: «Я постараюсь, мась».
А она такая: «Хотя бы ради меня».
А он такой: «Позвоню, если будет связь»
А она такая: «Пусть кончится эта фигня»
А он такой: «Ну чо, типа, будешь ждать?»
А она такая: «Куда тебя чёрт несёт?»
А он такой: «Да ладно, прорвёмся, блядь…»
Но она-то сердцем чувствует — вот и всё…
Юрий КАСЯНИЧ, Латвия
«РIДНА МАТИ МОЯ...»
Мать моя, смерть, как провожала в жизнь!
В. Соснора
на войну его мать провожала:
«обережно там, сынку» и закрылась руками, вздохнув тяжело
пуля в мартовский полдень, как оса, прожужжала
и смертельное жало, наискосок, парню сердце прожгло
эй, стрелок, ты такой же паренек, но залётный,
на экране пулял ты лишь позавчера не всерьез
операция раны не лечит зеленкой
по живому и земли и души кромсает, экономя наркоз
возвратятся ль дрозды гнезда вить по левадам?
молча стонут деревья обгорелой корой
как два лебедя черных в полынную повесть вплывает
двадцать первого века год двадцать второй
я вернусь к тебе, мама, птицей торкнувшись в память
«в тихім шелесті трав, в щебетанні дібров...»
ты прости, все так быстро, не успел тебе внуков оставить,
не всегда на земле побеждает добро
Мария МАХОВА, Россия
ЗАЙЧИК
Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять.
Уходи отсюда, зайчик — здесь ведь могут и стрелять…
Дням уже потерян счёт. В тёмном небе самолёт.
Убегай скорее, зайчик, мало ль что произойдёт.
Три, четыре, восемь, шесть. Расскажите, кто я есть.
Может быть, я здесь и с вами — может, с вами, но не здесь.
Я останусь жить в лесу. Может я кого спасу?
Зайчик белый, был ты смелый, прыгал выше всех в лесу.
Пятью пять, двенадцать, сто. Я спасу тебя, ты что.
Ты не должен быть в ответе ни за это, ни за то.
Дважды два, четыре, семь. Злой охотник, брысь отсель.
Мы тебя и знать не знаем, не хотим тебя совсем.
Позовём давай лису, барсука и стрекозу.
Я вас всех в другую сказку на руках перенесу.
Марина ГЕРШЕНОВИЧ, Германия
Время сбоя циферблата
и порушенных стропил.
Понимаешь, что когда-то
ты когда-то их любил —
тех людей наивных, хмарных,
безземельных земляков,
то ли плотников кустарных,
то ли нищих бурлаков.
И теперь усталым взглядом
провожаешь в мир иной
тех, кто доблестным отрядом
обречен на перегной.
Озарен фонарным светом,
из щелей, из всех прорех
на любовь твою ответом
щерится четвертый рейх.
Татьяна ВОЛЬТСКАЯ, Россия
Гробов не будет. Наших детей сожгут
В походной печке, а дым развеют
Над украинским полем, и чёрный жгут
Сольётся с дымом пожара — вон там, левее.
Вместо тела вежливый капитан,
Позвонив в квартиру, доставит пепел
В аккуратном пакете и молча положит там,
Под фотографией, где залихватский дембель
Перерос в контракт. Расстегнув портфель,
Вынет бумагу и, дёрнув шеей,
Будто что-то мешает, усядется, как на мель,
На табурет: подпишите неразглашенье.
Она подпишет. И он поспешит назад
Мимо телека с Басковым недопетым
И двухъярусной койкой, где младший брат,
Девятиклассник, с него не спускает взгляд,
Свесившись — будто ждет своего пакета.
Андрей ПОЛОНСКИЙ, Россия
Алло, война, как у тебя дела,
Ждёшь прогуляться, ищешь себе юнцов,
Кровоподтёки зажили иль замазала добела?
Есть парни, которым ты нравишься любою в конце концов.
Все надежды у них и все планы связаны лишь с тобой,
Они, уткнувшись в экраны, готовы уже, молодцы.
Нажать кнопку play, чтобы случился последний бой,
И тут же войдут в игру историки и певцы.
Крутобедрая ты, и умеешь крепко держать в руках
Приводные ремни наших истин, наших сомнений и снов,
Сестрёнка твоя отвага и твой названный братец страх,
Они кружáт точно птицы поверх непокрытых голов.
Заждались многие, давай уже, детка, давай, давай, не томи,
Ведь не ты эту шарманку крутила десятки лет,
Зато ты хорошо умеешь управляться с людьми,
Несколько движений, и их уже нет.
Вадим СЕДОВ, Россия
Взяв с севера верный курс,
идёт среди звёздных брызг
подводная лодка «Курск»
в затопленный город Крымск.
В расставленной западне
под толщею темноты,
у неба на самом дне
не слы́шны её винты.
Прозрачен бесплотный груз,
и нет корабельных крыс.
Подводная лодка «Курск»
торопится в город Крымск,
к оставшимся за бортом,
набрав самый полный ход.
И след за каждым винтом
струится который год.
По нам не прочтут молитв.
Оркестр не сыграет туш.
Затихнет и отболит.
Спасение наших душ,
вся наша любовь и грусть
на кладбище субмарин —
подводная лодка Русь,
затопленный Третий Рим.
Милена МАКАРОВА, Латвия
Море ночное со мною сейчас говорит.
На глубине его дремлют — янтарь, иприт.
И кораблей затонувших призрачный свет.
Море, скажи, неужели выбора нет?
В каждой волне — слезы и соль Атлантид.
Воспоминанье взрывною волною летит.
Азбука Морзе. Брайля слепой алфавит.
Стертые буквы надгробий и мраморных плит.
Ход субмарин и подводные колокола.
Море, я помню тебя, я тобою была.
Солью твоей безутешной, твоею волной.
Взрывом слепящим. Последней земною виной?
Дай этот страх мне развеять, заговорить.
Небо, в котором заката кровавая нить,
Сменится светом звездных своих голограмм.
Море, тебя я уже никому не отдам.
KAROL, Россия
ВТОРАЯ МАРИУПОЛЬСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Ангелы ходят на цыпочках, снуют на цыпочках,
Ангелы не знают силы тяжести, притяженья земли,
Той земли, что взяла и засыпала, с головою засыпала,
Из-под которой достать не смогли.
Ангелы говорят, мы здесь волонтёрами, поднебесный первый,
Хотите кофе, подлить молока?
Посмотрите, не бойтесь, — уже ни сосудов, ни нервов,
Совершенно целы ваша нога, ваша рука.
А над рукой, повыше, ну что тут теперь поделаешь,
Не дергайте, говорят, будет больно, оно приросло,
Да, конечно, если хотите, можно не белое,
Только убрать не получится — ваше крыло.
А хотите пробный полет над райскими нивами?
Не хотите? Давайте потом, когда перестанет трясти.
Что здесь делать? Лучше всего получается быть счастливыми.
Ой, простите... простите... простите... прости... прости...
А хотите, мы вам вырастим дерево? Настоящее дерево,
С гамаком, как у бабушки во дворе?
Покачаетесь? Кошка нет, кошка через неделю ещё,
А пёс через десять лет, его будут беречь.
Ну конечно, вы не готовые, совсем не готовые,
Так ни с людьми нельзя, и ни с кем вообще,
Но хотите дерево? Оно будет как старое, хоть и новое,
И быть может, каких-то ещё знакомых вещей?
Чтобы ночь и поспать? С утра все выглядит проще.
Пригасить вам звёзды? Одеяло? Может, кто-то озяб?
Ангелы оставляют дежурных и уходят рыдать в небесные рощи,
Потому что нельзя так. Ни с людьми, ни с ангелами, ни с кем нельзя.
Ольга ТИТОВА, Эстония
МОЛИТВА О МАРИУПОЛЕ
Ангелы ходят на цыпочках…
Karol
И земля, и небо плачут о Мариуполе,
так и длится, не кончается горький март.
Под невидимым, нерукотворным куполом
все созвучья: Мариуполь, Марина, Марк…
А мечта — она, по-нашему, мрiя,
город — Марик (только нету его уже…),
помоги нам, Матерь Божья Мария!
Всех пленённых избави, вызволи, Госпоже!
Хоть пределы горя, кажется, безграничны,
и вражде, и отчуждению нет конца,
Ты простри над нами снова Покров свой вiчний
и от нас не отврати Твоего лица:
и от тех, кто нынче свою защищает землю,
и от тех, кто должен по братьям открыть огонь.
«Вдруг так надо?» — но крови я не приемлю.
Ты оставь надежду, надежду только не тронь.
Ирина ЕВСА, Украина
Если страх, — какого тебе врача?
Это снега тающие пласты
с крыш на землю валятся, грохоча,
а совсем не то, что подумал ты.
Был сметлив, как рысь, и здоров, как лось.
Нахлебался бед, но не лег под них.
Все, чего боялся, уже сбылось:
ты за каждый вдох получил под дых.
А теперь трясешься, держа в уме,
что молчать — безбожно, кричать — нельзя.
И, когда шутихи трещат во тьме,
ты мычишь, к несущей стене ползя,
что пришел обещанный тохтамыш
разнести хибару, где ты живешь,
в щель забившись, как полевая мышь,
или в складку, как платяная вошь.
Евгений КЛЮЕВ, Дания
потеряв в дороге поручь
палицу и щит
прилетела птица горечь
и молчит молчит
следом обещав не ранить
и молчать молчать
прилетела птица память
на устах печать
прилетела птица жалость
вместе с птицей боль
доблесть лишь не задержалась
улетела в бой
и к победе не готовясь
мимо всех защит
полетела птица совесть
и кричит кричит
Марина ГУРМАН, Израиль
Когда закончатся обстрелы,
Такая будет тишина
Что прямо ложкою бы ела
И прямо всю ее до дна.
И все равно мне будет мало
Хорошей тишины такой!
Автомобильные сигналы
И шум со стройки день-деньской,
Дурацкого раскаты смеха
И ругань Додика с Моше —
Все это будет не помеха
Той наступившей тишине.
Пусть тормоза визжат и дети,
И сватаясь, орут коты —
Такая тишина на свете,
Что слышно, как растут цветы.
