Ещё голубыми тенями глаза накрасить, и тушью Ленинградской в три слоя. И помада. Обязательно розовая, перламутровая. Кофту модную, «летучая мышь», с люрексом. Туфли на шпильке и мамин плащ с разрезом, очень модный. Чёлку начесать и залить лаком Прелесть, чтоб как бетонная стояла. Подушиться духами Злато Скифов, или поддидюрить мамины Клима. В ларьке у метро купить поштучно две сигареты More, ментоловые, ясен пень. Долго советоваться с подружкой: где будем курить? В кустах за Иркиным домом, или в чужом подъезде, где тебя никто не знает? Выбираете в итоге подъезд: там иногда в чужом дворе и познакомиться с симпатичными мальчишками можно. Иначе для чего все наряды и духи-то?
А когда начнёт темнеть — надо опять идти к метро. Там ларёк с кассетами, и музыка клёвая играет: Эйс оф Бэйс, песня «О, мочевоз», и ещё E-Type — это такой красивый кудрявый мужик с красивой бабой.
Потусить там полчасика, и бегом домой: дома нужно быть ровно в девять, иначе скандал на всю Ивановскую: папа будет выговаривать маме: Ты вообще видишь, на кого она похожа?! Потом не ной и не жалуйся! Сама ей всё разрешаешь!
А мама будет тебя защищать: Не лезь! Она девушка! У неё переходный возраст! Я сама разберусь! — и потащит тебя за руку в комнату, где будет шипеть: Я тебе разрешила только тушью чуть-чуть, а ты разукрасилась как не знаю кто! Ещё раз в таком виде отцу на глаза попадёшься — дома будешь сидеть неделю! Так, ты что, моими духами душилась? Кто тебе разрешил в мой шкаф лазить, а?
Тебе шестнадцать. Маме с папой по сорок. Старичьё нудное. Вон, Маринку мама даже на дискотеку одну отпускает, до 12 ночи, а тебя в 9 домой загоняют, и попробуй ещё опоздать хоть на минуту! Ну есть же нормальные родители у людей, а у меня уроды какие-то старые!
Ложишься спать обиженная, а утром в школу, и там 7 уроков. Последние два — чёртова физ-ра. Скажу физруку что «мне нельзя», все так говорят, прокатывает. Проверять же никто не будет.
И когда это вдруг внезапно тебе стало тридцать восемь, а? И лосины вдруг — это теперь стыдно и не по возрасту. И рваные колготки ты уже выбрасываешь, а не замазываешь лаком, и не носишь их под джинсами. И голубыми тенями сейчас только провинциальные кондукторши красятся. И модную песню «О, мочевоз» — теперь можно услышать только на радио Ретро. И куришь ты уже не в кустах, и не в чужом подъезде, а на балконе собственной квартиры. И у тебя двадцатилетний сын. И вчера вы с ним на кухне пиво пили.
Слава тебе, Господи, что не дочь! Хоть не сидеть у двери с секундомером и корвалолом, потому что ты видела как пять минут назад она в Инстаграм фотку повесила: в каком-то клубе, с какими-то непонятными мальчиками в рейтузах на тонких ножках, с хэштегами: отдыхаемхорошо и пока_мама_не_видит. Убила бы её, а потом бы сама умерла. Я такой не была!!!!!! Ты в кого такая ваще уродилась дура????
Ещё раз: слава тебе, Господи, что сына дал.
И стыдно ведь сказать кому, что я скучаю. Я скучаю по маминым пи@дюлям. По юбке-резинке. По ларькам с кассетами. И всё сейчас у меня есть, и гулять я могу где угодно, и курить, не прячась, и сигареты покупать не поштучно, а вот в юбке-резинке и в мамином плаще уже никуда не пойти. Вернее, да ради бога, иди. Только над тобой люди ржать будут. А раньше восхищались и знакомились.
И мама с папой меня ни за что уже не ругают. Они редко меня видят, поэтому, даже если и хотели бы за что-то поругать — забывают об этом сразу, как я прихожу.
И мой папа седой и с палочкой. И мама смешная, потолстевшая, в очках. А 20 лет назад казалось, что они и так уже старики с маразмом…
Гадкая штука — время. Гадкая и стремительная. Пойду, к маме с папой схожу. Они — это единственное, что не вышло из моды, и осталось со мной до сих пор.
Жалко, правда, что они совсем-совсем меня не ругают…
Лида Раевская
