Мы довольно долго жили, как Иваны, родства не помнящие: люди отказывались от фамилий, сыновья — от отцов, сестры — от братьев. Одна из первых волн сталинских репрессий коснулась краеведов. Казалось бы, что такого: люди изучают историю того места, где родились и живут, ничего страшного, нет даже намека на антисоветчину. И тем не менее краеведение объявили буржуазной лженаукой, людей посадили и расстреляли. Чтобы в исторической памяти людей не отложилось то, что было на самом деле, и вместо этого вбить им то, что выгодно власти.
Что значит «связь с прошлым»? Для понимания страны, в которой мы живем, предпосылок, в том числе долговременных, той ситуации, в которой мы оказались и соответственно для осознанного, исторически обоснованного выбора необходимо знание собственного прошлого. Например, мы выбираем партии на парламентских выборах, голосуем за кандидатов — на президентских, мы тем или иным образом реагируем на политические события. Вот тут и нужно понять, какое место та или иная партийная программа, тот или иной лидер, те или иные явления занимают в истории нашей страны. То есть мало жить сегодняшними событиями, поскольку это может создать эффект исторической близорукости, важно уметь вычленить тенденцию, тренд, если хотите. И поэтому полезно знать, что было пятьдесят, сто, а иногда и тысячу лет назад.
Нельзя стать заложниками истории, но действительность такова: у нас многие напрямую связывают прошлое с настоящим. Но акцент делается на самом деле на настоящем. Поясню на примере. Возьмем того же Сталина. Большинство из тех, кто его защищает, отнюдь не являются сталинистами. Просто они не удовлетворены сегодняшним состоянием России. И начинается эта песня: вот был бы Сталин — он показал бы жуликам, ворам, бюрократам, которые не дают нам жить! Люди не за Сталина, а против современной ситуации в самых разных сферах. Я уверен, что это сугубо протестный исторический выбор. В силу судьбоносности событий, пришедшихся на его время, он превратился в крайне удачный миф: люди видят в нем образец, эталон государственного деятеля — строгого, но справедливого, масштабно мыслящего, но лично скромного. Какое это все имеет отношение к реальности, в какую цену стал стране этот «чудесный грузин», людям неинтересно. Это ведь было почти вчера — поэтому, кстати, и кажется, что и сегодня можно было бы сделать то же самое, но на самом деле все давно забыли сталинские времена. Вот и кажется, что воровали меньше, что сажали справедливо.
И нужно иметь в виду также то, что двадцать лет — это слишком маленький срок, чтобы оценить те ценности, которые пришли после падения советской власти. Тем более что, откровенно говоря, пришло и много плохого. Что только усложняет задачу отделения зерен от плевел.
Продолжительное время государство пытается бороться с фальсификацией истории. Ну во-первых, мне очень не нравится название соответствующей государственной комиссии — по борьбе с фальсификациями в ущерб интересам России. Как будто бывают фальсификации в пользу наших интересов. Во-вторых, мне кажется довольно очевидным, что есть какая-то часть общества, которая по многим социально-психологическим причинам просто не может смириться с негативными страницами советской истории, не может признать преступления преступлениями и считает, что любое напоминание о них наносит ущерб России нынешней.
Ну, например, абсолютно доказано, что польских офицеров в Катыни расстреляли не какие-то там немецкие каратели, а по решению Политбюро доблестные сотрудники нашего НКВД. Но вот приходит Виктор Илюхин, который вообще-то, безусловно, был достойным человеком, но не мог смириться, что это преступление сталинского режима. И начинает говорить, что все эти документы сфальсифицированы. Тогда Федеральное архивное агентство по решению президента Медведева выкладывает на своем сайте все документы: выписку из решения Политбюро, докладную записку Берии Сталину, где говорится о необходимости решить этот вопрос и понятно как, свидетельства тех, кто приводил в исполнение этот — я даже не могу сказать «приговор», потому что никакого суда не было, хотя бы даже пресловутых «троек», только преступное решение высшего советского руководства. Но, понятно, что какую-то часть общества даже и этим не убедить. И вот на заседании Государственной думы депутат Илюхин заявляет, что при Ельцине был осуществлен массовый вброс подложных документов в архив. Это, конечно, полный бред.
Горбачев в свое время был против публикации катынских документов. Если верить воспоминаниям Болдина, который был начальником общего отдела ЦК КПСС, Горбачев не просто возражал против публикации, он хотел их уничтожить. Болдин сказал: хорошо, нет проблем, вы генеральный секретарь, только дайте письменное распоряжение. То есть все равно след бы остался. Вот Шелепин, когда он стал председателем КГБ, предложил Хрущеву уничтожить личные дела расстрелянных поляков — мол, зачем нам их хранить, на новые документы места не хватает. Дорогой Никита Сергеевич сказал: да, давайте уничтожим. И уничтожили. Но записка-то осталась!
«Вбросить» такую записку нельзя.
Составляются описи дел, которые есть в каждом архиве, они заверяются, все заголовки дел тщательно выписаны, они скреплены печатями. Это не-воз-мож-но. Слишком много людей знают эту правду. И как вы ни старайтесь, но эти описи составляются не в одном экземпляре, они хранятся в разных местах. Эта утопия, точнее, антиутопия.
Поверить в массовую фальсификацию документов в архиве могут только люди, не имеющие представления о специфике архивной работы. Сфальсифицировать историю в этом смысле физически невозможно.
Есть распространенное представление, будто Сталин был агентом охранки. Так вот, он им не был. Почему? Потому что архивы тем и замечательны, что, помимо самих документов, в них всегда содержится история того, как эти документы там оказались. Вот, например, архив департамента полиции. Там есть журналы входящих и исходящих бумаг. Невозможно представить себе, что Сталин был агентом охранки, а все соответствующие документы уничтожены. Россия — бюрократическое государство, документы существуют во множестве экземпляров. Проследить, как разошлись эти документы, практически невозможно. А главное, что должны были бы остаться свидетельства попыток уничтожить. И когда в 1956 году журнал Life опубликовал эту «сенсационную» новость со ссылкой на донесение Енисеевского розыскного пункта в департамент полиции о том, что Сосо Джугашвили надо заплатить за важные сведения, легко было установить, что это фальшивка. Потому что в журнале регистрации входящих документов департамента полиции стоит совершенно другой документ. Человек, подписавший якобы соответствующее донесение, уже два года как не служил. Более того, не было и самого этого розыскного пункта! То есть человек, составлявший эту фальшивку, имел представление о деятельности Особого отдела департамента полиции. Но всех деталей он учесть просто не мог. Если попытка сфальсифицировать провалилась даже в таком частном случае, что говорить о более масштабных историях? Проблема в том, что если человек во что-то верит или, наоборот, не верит — переубедить его фактически невозможно. Понятно, что поверить в какую-то сказку, чувствуя себя при этом еще и причастным к некоему сакральному знанию, заметно проще, чем провести полноценное исследование или хотя бы прочитать серьезный научный труд.
Сергей Мироненко
Историк
Научный руководитель Государственного архива РФ
554_A13 Эффект исторической близорукости
