75 лет назад, летом 1939 года, польско-советскую границу пересекли пять боевиков Национально-трудового союза нового поколения (НТСНП) — молодежной белогвардейской организации. Тремя годами ранее НТСНП взял в качестве эмблемы золотой трезубец на фоне бело-сине-красного российского флага и подтвердил свою главную цель — реванш в гражданской войне и свержение большевистского режима. Неравная борьба против НКВД, а позже — КГБ СССР продлилась до распада Советского Союза и стоила наследникам белогвардейского движения около двух сотен жизней.
«Россия вступит в эпоху орденских и рыцарских организаций. Ибо русские люди поймут, [...] что один человек с духовным характером есть уже целый остров в бушующем море; и что два таких человека, сговорившихся в крепком и верном жизненно-смертном единомыслии, образуют начало материка; а орденский союз, сплотившийся из таких людей, может всё, и для него нет невозможного», — с таким прогнозом Иван Ильин, любимый философ Путина, выступил в 1934 году в эссе «Творческая идея нашего будущего». В 1937 году брошюра Ильина с тем же названием вышла в издательстве Национально-трудового союза нового поколения. Там же были опубликованы десятки других работ философа: в силу принятых организацией возрастных ограничений Ильин не мог стать участником Союза, но долгое время сотрудничал с ним в качестве попечителя и наставника. Основатели НТСНП сознательно ушли от слова «партия», чтобы избежать ассоциации с большевиками. По существу, они и не были партией — скорее тем самым рыцарским орденом, о котором писал Ильин, с жесткой дисциплиной, возвышенными идеалами и готовностью во имя этих идеалов приносить в жертву собственные жизни. Главной целью «новопоколенцы» — так это движение называют в исторической литературе — поставили свержение большевистского режима, фактически объявив войну ОГПУ — НКВД — КГБ, продлившуюся более полувека. Расшатать окрепший, замкнувшийся на себе и ощетинившийся сталинский СССР из-за рубежа было невозможно. Поэтому самые отчаянные участники НТСНП решили пробиваться на родину, которую многие из них видели лишь в далеком детстве.
Революция молодых
В ноябре 1920 года последние корабли «врангелевской эскадры» покинули крымские порты, увозя с собой почти полторы сотни тысяч человек. Гражданская война в европейской части России завершилась бегством уцелевших белых за границу, сперва в Константинополь, а следом — буквально по всей планете, от Болгарии до Аргентины.
«Дальнейшие наши пути полны неизвестности, — признавал генерал Врангель в своем последнем приказе, отданном с территории России. — Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает. Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и пережить русское лихолетье».
Всего за годы гражданской войны Россию покинули около двух миллионов человек, в том числе десятки тысяч офицеров царской армии. Большинство эмигрантов были убеждены, что новая власть долго не продержится, однако стратегии в этой связи существовали разные. Бывшие партийцы — эсеры, меньшевики, кадеты — предлагали дождаться, пока диктатура большевиков эволюционирует и вернется к прежней «нормальности», хотя бы относительной. Врангель и другие крупные офицеры также решили копить силы и ждать: они полагали, что Советы неизбежно вступят в войну с капиталистическим миром и станет возможным так называемый «весенний поход» — триумфальное возвращение Белой армии.
Особняком стояла эмигрантская молодежь, в силу возраста относившаяся свысока к «отцам» белого движения, доведшим страну до катастрофы, и уж точно не намеренная пассивно ждать своего часа.
«Больше всего нас возмущали политические споры, которые сводились к поиску виновных в катастрофе, причем каждый сваливал вину на другого: монархисты на кадетов, кадеты на социалистов и т. д. Мы резко отгородились от всей этой эмигрантской толчеи», — писал будущий руководитель НТСНП Владимир Поремский. Сын офицера Белой армии, он покинул Россию осенью 1920 года, будучи 11-летним подростком. Поремский до конца жизни считал себя подданным Российской империи, отказываясь принимать другое гражданство.
Первые молодежные кружки русских эмигрантов возникли в 1924 году на юге Европы, в Болгарии, где несколько тысяч бывших врангелевских офицеров работали на шахтах, а также в Королевстве сербов, хорватов и словенцев — будущей Югославии, где располагался штаб основанного Врангелем Русского общевоинского союза (РОВС). Шесть лет спустя в Белграде прошел первый съезд Национального союза русской молодежи, объединивший делегатов со всей Европы. Руководителем избрали 34-летнего герцога Сергея Лейхтенбергского, праправнука Николая I, выпускника унтер-офицерской школы РОВС. В исполнительное бюро вошли 30-летний Виктор Байдалаков, кавалерист, сын донского казака, участник многих сражений гражданской войны, 35-летний дворянин Иван Занкевич, сын уездного предводителя дворянства, а также 23-летний глава Загребского отделения Национального союза русской молодежи Михаил Хлопин. Участники съезда не указывали прямо предпочтительную форму будущего государственного устройства России — это предстояло решить народу, однако в принятых «Идеологических положениях» они отразили что-то вроде конституционной монархии: «твердую центральную власть, стоящую над партиями и классами», в сочетании с «личными свободами и равенством всех перед законом».
На втором съезде Союза, также прошедшем в Белграде в 1931 году, было решено не принимать в организацию участников старше 1895 года рождения — так организация ограждала себя от старшего поколения. Исключение сделали лишь для 43-летнего филолога, бывшего преподавателя древних языков Санкт-Петербургского университета Михаила Георгиевского, возглавившего исполнительное бюро. Со временем к Союзу присоединились Аркадий Столыпин и Дмитрий Шульгин — сыновья премьер-министра Петра Столыпина и видного монархиста, депутата Государственной думы Василия Шульгина.
Это, с одной стороны, подчеркивало преемственность организации по отношению к дореволюционной России, с другой — давало понять, что Союз — дело молодых.
Съезд провозгласил первоочередной задачей организации, которая теперь называлась Национально-трудовой союз нового поколения, «общенациональную революцию в России» — в противовес перевороту, организованному большевиками четырнадцатью годами ранее. Агентам НТСНП предстояло поднять на борьбу как можно большую часть населения СССР, для чего были разработаны «Инструкции работы на местах», написаны учебные пособия. Началась активная подготовка к засылке первых агентов, которым нужно было выяснить обстановку на родине, изыскать возможности для подпольной работы и создать опорные пункты. Уже в следующем 1932 году первые участники НТСНП перешли советскую границу.
Полоса отчуждения
Несмотря на относительную «оттепель» во внешней политике СССР в начале 1930-х, когда, например, были подписаны договоры о ненападении с Латвией и Эстонией, активисты НТСНП не могли просто приехать в Советскую Россию в качестве туристов. Агенты ОГПУ знали о существовании организации с первых дней и пристально за ней следили. Из-за недостатка опыта и отсутствия собственных каналов, по которым можно было тайно пробраться на родину, руководству Союза пришлось обращаться за помощью к старшим коллегам из Братства русской правды — белоэмигрантской политической организации, основанной в начале 1920-х в Берлине. Один из основателей Братства, глава его отделения в Латвии князь Анатолий Ливен согласился помочь шести членам НТС нелегально перейти латвийско-советскую границу, но в результате все они погибли. Через год двое «новопоколенцев» попытались пройти через Румынию — в этот раз при поддержке РОВС. И вновь провал — столкновение с пограничным патрулем и гибель. Наконец, после третьей неудачной попытки зайти в СССР по каналам РОВС через Финляндию, участникам которой едва удалось спастись от погони, руководство НТСНП обвинило старших белоэмигрантов в сотрудничестве с чекистами и приступило к поиску своих путей на родину.
В 1934 году, в ходе своего III съезда, НТСНП окончательно превратился в замкнутую структуру орденского типа. Выборы в Совет организации были отменены: участники опасались инфильтрации своих рядов советскими агентами, а вся власть перешла к исполнительному бюро во главе с Виктором Байдалаковым. Каждый новообращенный участник Союза теперь был обязан сдавать экзамен по национально-политической подготовке, а соблюдение членами организации ее устава контролировал «Высший суд совести и чести».
В 1938 году руководство НТСНП нашло способ перебраться через границу без помощи «старших товарищей». Назвать его самостоятельным нельзя: техническую часть взял на себя разведывательный отдел польского Генштаба в лице двух бывших офицеров царской армии — Ричарда Враги и Бронислава Ильяшевича. Сами «новопоколенцы» никогда не признавали, что в обмен на оказанные услуги передавали полякам информацию военного свойства. По их словам, польскому Генштабу нужны были лишь общие сведения о возможности политической работы при сталинском режиме и нюансы перехода советской границы. Так или иначе, летом 1938 года польско-советскую границу перешло несколько человек. Трое из них сразу погибли в бою с пограничниками, одному пришлось спешно вернуться, спасаясь от погони, одного — уже на советской территории — заметил пастух и доложил на ближайшую погранзаставу.
В результате участник Союза Константин Гурский был окружен и расстрелян. Лишь двоим из шести — Георгию Околовичу и Александру Колкову удалось проникнуть в СССР.
«Мы переходили на Минск, где приграничная полоса сужалась до 30 километров, — рассказывал Околович в интервью журналу “Посев” в 1976 году (опубликовано в книге “От зарубежья до Москвы. Народно-трудовой союз в воспоминаниях и документах”). Сын рижского священника, он в 16 лет вступил в Добровольческую армию, воевал против большевиков на бронепоездах, а в 1920-м навсегда покинул Россию в составе “врангелевской эскадры”. — Кроме патрулей, застав, секретов, погонь с собаками, прочесывания местности с помощью местного населения, выстроенного цепью, она (приграничная полоса. — Прим. ред.) состояла из двухметрового забора из колючей проволоки, — продолжал Околович. — В некоторых местах был протянут сигнальный шнур. Дальше высился вал из сухих деревьев и хвороста — больше человеческого роста, метра два. Преодолеть такое препятствие без шума невозможно. Еще примерно через 200 метров — сигнальный шнур. Дальше — распаханная и забороненная полоса: при переходе на ней остаются следы, указывающие на количество нарушителей и на направление; по полосе пускают собак».
По воспоминаниям Околовича, жилых домов поблизости от границы в СССР не было: всех людей переселили за несколько километров, а на работу в поля выводили под охраной. Жители были обязаны докладывать о всех незнакомцах на ближайшую заставу. Сумев пройти оказавшиеся непреодолимыми для многих соратников препятствия, Околович и Колков продержались в стране Советов четыре месяца. Они нанимались рабочими и служащими по поддельным документам, колесили по всему СССР, разговаривали с простыми людьми — словом, пытались выяснить настроения народа. В конце 1938 года Околович нарушил конспирацию и встретился с родной сестрой в Ленинграде. После месяца раздумий она всё же донесла об этой встрече в НКВД, но к этому времени оба участника операции сумели скрыться в Польше.
«Наши выводы и впечатления были просты и ясны: бороться необходимо, хотя это трудно и опасно. Мы обязаны бороться, если хотим быть вместе с народом, — вспоминал Околович, впоследствии возглавивший подпольную работу в НТСНП и ставший одним из злейших врагов советских спецслужб. — Боже, что сделала эта власть со страной за такой короткий срок! Мы знали Россию, хоть и были тогда мальчиками. Даже во время гражданской войны Россия оставалась цветущей и веселой. Теперь мы увидели ее облупленной, с обвалившейся штукатуркой, с перекошенными крестами на церквях, грязной, запущенной. А население — мрачное, забитое, озлобленное. Мы видели транспорты с заключенными в Орле, перевозку заключенных на машинах в Казани, в Москве мы видели хмурые лица демонстрантов, которые перед выходом на Красную площадь должны были держать друг друга за руки. В Краснодаре мы разговаривали со спившимся и обиженным властью чекистом, который показывал свои документы и приглашал в гости. В общем, того, что мы видели, слышали и пережили, было достаточно, чтобы сделать заключение, которое указано выше».
Майкопский десант
Четырехмесячный рейд Околовича и Колкова оказался удачным исключением. Из пяти участников НТСНП, перешедших польско-советскую границу в следующем 1939 году, в живых не остался ни один. Четверым — Виктору Авчинникову, Василию Дурново, Петру Берегулько и Александру Колкову, решившим испытать удачу во второй раз, — удалось закрепиться в Союзе и прожить до начала войны, однако в 1941 году все они были раскрыты НКВД как вражеские агенты и расстреляны. Примечательна судьба пятого «возвращенца» — Анатолия Чупрунова. С началом войны его призвали в Красную армию, он попал в плен к нацистам, служил переводчиком в бригаде Бронислава Каминского — российского и советского офицера, перешедшего в годы войны на службу немцам, вернулся в Польшу, где встретился с бывшими соратниками НТС. С наступлением Красной Армии больной туберкулезом Чупрунов был вывезен санитарным поездом в Германию, и там его следы затерялись.
Анатолий Чупрунов не был единственным агентом НТСНП, согласившимся на сотрудничество с нацистами в годы войны. Десятки участников Союза прошли подготовку в лагере Вустрау под Берлином, ячейки организации открылись в оккупированных Минске, Смоленске, Пскове, Орле, Киеве. Одним из видных деятелей организации стал генерал Федор Трухин, начальник штаба власовской армии.
Однако уже к 1942 году немецкие спецслужбы поняли, что НТСНП ведет свою игру. Под лозунгом «За Родину! На Сталина!» «новопоколенцы» пытались бороться как против большевиков, так и против нацизма, выступая в качестве «третьей силы». Именно так называлась партия, основанная участниками Союза в Киеве по согласованию с руководителем организации Виктором Байдалаковым.
В 1944 году почти всё руководство НТСНП в Германии, включая самого Байдалакова, Околовича и Поремского, было арестовано Гестапо и отправлено в концлагеря.
После войны Народно-трудовой союз — такое название он принял в 1958 году — перебазировался в Западную Германию и сосредоточился на издательской деятельности. В его журналах «Посев» и «Грани» публиковались нелегально вывезенные за пределы СССР стихи Ахмадулиной, Галича, Окуджавы и Пастернака, романы Солженицына и Гроссмана, мемуары Евгении Гинзбург. В то же время участники НТС не оставляли попыток если не свергнуть советский строй, то расшатать его. Следуя разработанной идеологом Союза Владимиром Поремским «молекулярной теории», в СССР периодически засылались люди-молекулы, которые должны были компенсировать отсутствие оргструктуры единством мыслей и действий. В апреле 1953 года, через полтора месяца после смерти Сталина, в районе Майкопа с американского самолета десантировалась группа из четырех участников НТС — Сергея Горбунова, Александра Лахно, Александра Макова и Дмитрия Ремиги. Отправляясь на родину, эти сравнительно молодые люди — самому старшему не было и тридцати — взяли с собой типографские клише для печати листовок, портативные радиопередатчики и тяжелые воспоминания о советском детстве и юности. У Ремиги, к примеру, родителей раскулачили и посадили в тюрьму, а у отца Александра Макова, священника из Николаева, отобрали дом и всё имущество. Уже через месяц «Правда» сообщила о задержании и ликвидации группы американских шпионов, не упомянув НТС, но назвав всех участников десанта пофамильно.
«Предатели Лахно, Маков, Горбунов и Ремига под руководством офицеров американской разведки, выступавших под кличками «Билл», «Боб», «Капитан» и «Владимир», прошли обстоятельный курс обучения методам организации и осуществления на территории Советского Союза актов террора, диверсий и шпионажа. […] При задержании у парашютистов были обнаружены: огнестрельное оружие, яды, 4 радиостанции американского производства, радиомаяки для наводки самолетов на цель, средства тайнописи, приспособления для изготовления фальшивых советских документов, крупные суммы советской валюты», — сообщала главная газета СССР. НТС никогда не признавал, что работал на американскую разведку, утверждая, что это было сотрудничество без предварительных условий. Впрочем, в тот момент прямо обратиться к советским читателям у Народно-трудового союза возможности не было.
«Все четверо были направлены в СССР на ведение патриотической пропаганды против диктатуры Сталина, что подтверждает наличие у них листовок и средств связи. Предоставленные же американцами возможности использовались исключительно как средства транспорта, а не для выполнения чужих заданий. Денег не получали, заданий не имели, о каком шпионаже может идти речь?» — писал сорок лет спустя тогдашний председатель НТС Борис Пушкарев. Однако Генеральная прокуратура Российской Федерации к этим доводам не прислушалась и в 1993 году отказала всем четверым в реабилитации.
Жизнь спустя
Несмотря на отчаянные попытки советских спецслужб покончить с НТС — чего стоит только операция по устранению Георгия Околовича, в ходе которой капитан госбезопасности Николай Хохлов сам перешел на сторону Народно-трудового Союза и бежал на Запад, — организация пережила распад СССР. Упорство в борьбе с крупнейшей мировой державой стоило дорого. На конференции в 1993 году были озвучены такие цифры: с 1935 по 1957 год сотрудники НКВД и КГБ расстреляли около 200 членов НТС. При этом ни одного террористического акта на территории СССР за деятелями Народно-трудового союза не числится. НТС существует до сих пор, но скорее формально: последняя публикация на сайте организации датирована февралем 2016 года.
В 1995 году в эфире программы «Пресс-клуб» на ОРТ был показан документальный фильм об НТС — «20 лет и всю жизнь спустя». Его героями стали два благообразных старика — бывший председатель НТС Александр Артемов и бывший полковник КГБ Ярослав Карпович. Некогда заклятые враги, теперь они выглядели как добрые приятели, которым есть что вспомнить.
«Когда ты молод, силен и на многое способен, наверное, можно было бы сделать что-то гораздо более целесообразное и нужное, а не воевать с теми людьми, которые, в общем-то, работали на Россию. А в итоге мы потратили жизнь на какие-то идеологические глупости», — признавал Карпович.
«Лучше бы этого всего не было. Я вот, например, собирался быть микробиологом», — соглашался Артемов.
