За 15 лет правления Путина произошло важное событие: русский язык стал намного менее пригоден для отражения того, что происходит в России и окружающем мире.
Он по-прежнему годится для бытовой и деловой коммуникации, а вот для разговора с властью и с народом все чаще приходится использовать другие языки. Русский язык очень сильно пострадал от того, что на нем все последние 15 лет все время лгут.
Лгали всегда и на всех языках. Вопрос в соотношении лжи и правды, в пропорциях. Во времена Пушкина и Толстого, Гоголя и Чехова лжи было много, но правда хоть и произносилась тихо, звучала громче и пронзительнее, чем ложь.
Во времена Ленина и Троцкого, потом Сталина, Хрущева и Брежнева русский язык покрылся толстой коркой официальной лжи, под которой правда еле теплилась, но была жива. Перестройка и гласность вернули значение слов и страна, точнее, ее думающая часть стала увлеченно говорить с собой на русском языке.
После 15 лет, на протяжение которых на русском языке в публичном пространстве звучали в 99% случаев лживые сообщения о самых важных для россиян событиях: о взрывах домов и рязанском «сахаре», о «кровавом ЮКОСЕ» и «равноудалении олигархов», о «Курске», о жертвах терактов на Дубровке и в Беслане, о Грузии, об отсутствии российских войск в Крыму и на Донбассе. Ложь в исполнении Чурова конкурировала с ложью ВЦИОМа, а ложь Первого канала о распятом младенце — с ложью Андрея Норкина об отрезанных головах ополченцев, по почте пересылаемых родственникам в Донбасс. Поверх этой лжи толстым слоем ложилась ложь бесконечных ток-шоу и аналитических программ.
Слова русского языка, тысячекратно облизанные языками соловьевых-киселевых и карауловых-гордонов, обслюнявленные и пропущенные через их лживые рты, стали плохо пригодны для использования. Попробуйте взять в рот слова «либерализм» или «демократия». Чувствуете послевкусие? Этот запах тухлых яиц и грязных портянок от долгого пребывания этих слов во ртах наших политиков в диапазоне от Ж. до Зюганова. Эти слова непригодны для общения с 90% российской популяции.
Если хотите, можете проверить: произнесите громко эти два слова в переполненном вагоне пригородной электрички в любом российском регионе и посмотрите на реакцию соотечественников.
Отсюда и все учащающиеся попытки говорить с народом и властью с помощью другой знаковой системы. На языке акций, символов, поступков. Или на языке карикатур.
На минувшей неделе все благонадежные и здравомыслящие граждане сурово осудили очередную акцию художника Петра Павленского, который 9.11.2015 поджог дверь главного подъезда в здании ФСБ на Лубянке. Это шестая громкая акция Павленского. До этого были акции: «Шов», когда художник в знак солидарности с Пусси Райот и в знак протеста на отсутствие гласности зашил себе суровой ниткой рот и простоял так полтора часа в одиночном пикете; в ходе акции «Туша» обнаженного Павленского, завернутого в «кокон» из колючей проволоки ассистенты принесли ко входу в законодательное собрание Санкт-Петербурга; это был протест против принятия репрессивных законов. Протестом против апатии и пассивности российского общества стала акция «Фиксация», когда Павленский прибил свою мошонку к брусчатке Красной площади. Солидарностью с украинским Майданом была акция «Свобода», в которой Павленский с товарищами зажег покрышки на мосту в Санкт-Петербурге. Горящий мост символизировал, что нет дороги назад. Акция «Отделение», проведенная перед институтом судебной медицины имени Сербского была протестом против возрождения карательной психиатрии. В ходе акции Павленский отрезал себе мочку уха. И вот, наконец, возможно, самая громкая акция: поджог двери ФСБ, которая по замыслу Павленского символизирует врата ада.
На суде Павленский потребовал, чтобы его судили по обвинению в терроризме, в знак солидарности с крымскими активистами Олегом Сенцовым и Александром Кольченко.
Очень прогрессивный демократический журналист Константин фон Эггерт, в недавнем прошлом главный редактор московского бюро Русской службы Би-Би-Си, сказал, что «главная проблема Павленского, что он просто дурак».
Это было, возможно, одно из самых либеральных, то есть щадящих высказываний. А вот Антон Крылов из кремлевского интернет-издания «Взгляд» считает, что Павленский это все равно, что ИГИЛ, поскольку «поджог двери это разрушение в чистом виде, пусть и менее масштабное, чем взрыв Триумфальной арки в Пальмире». Сравнение одного из шедевров античности с безликим подъездом унылого советского гестапо это, возможно, одно из самых ярких проявлений того, в каких руинах находится сейчас содержимое черепов путинских пропагандистов.
Политтехнолог Александр Тимофеевский осудил акцию Павленского с позиций гуманизма, поскольку «за дверью, подожженной Павленским, мог быть, кто угодно — сторож, вахтер, лифтер...». Писатель Вадим Левенталь в «Известиях» решил, что «акция Павленского... оправдывает убийства людей в одесском «Доме профсоюзов» и призывает к новым».
Как всегда сурова к проявлению любой жизнедеятельности, кроме своей собственной, писательница Татьяна Толстая: «Поджечь дверь на Лубянке всякий дурак может. Ты яйца свои к двери прибей, рот зашей, потом и поджигай. Хотя бы зрелищно будет».
Реакция бесноватых известинцев, взглядовцев и прочих служителей путинского культа предсказуема. Жаль, что Константин Эггерт (в память о Русской службе Би-Би-Си) и Татьяна Толстая (в память о романе «Кысь»), как и многие другие упустили прекрасный шанс промолчать.
Благонадежные и благоразумные граждане Иерусалима также как и наши современники, считали безумцем и опасным человеком чудака, который въехав в город на осле, говорил какие-то странные вещи, а потом устроил хулиганскую акцию в Храме: выгнал оттуда мирно делающих свое дело торговцев и менял.
Благонадежные и благоразумные москвичи, которые 25.08.1968 оказались на Красной площади, крутили пальцами у виска, глядя как пятеро мужчин и три женщины зачем-то сели у Лобного места, развернув плакаты: «Позор оккупантам!», «За вашу и нашу свободу!», после чего их мгновенно избили, повязали и уволокли налетевшие внутренние органы. «Чего добились? Что и кому они хотели доказать?», — думали и говорили благонадежные и благоразумные москвичи и гости столицы.
Через пять месяцев, 19.01.1969, когда студент-философ Ян Палах сжег себя на Вацлавской площади в знак протеста против оккупации Чехословакии, и в СССР и в Чехословакии благонадежные и благоразумные, тогдашние константины эггерты и татьяны толстые с высоты своих благонадежности и благоразумия презрительно роняли: «Вот дурак! Кому и что он этим доказал?».
Весь мир последние дни обсуждает результаты расследования журналиста агентства Рейтер Стивена Грея о дочерях Путина. Если коротко, то у них все в порядке, обе не бедствуют, а состояние младшенькой, зама проректора МГУ Катерины Тихоновой оценивается в 2 млрд долларов США.
Две путинские дочери-невидимки, окутанные невероятной пеленой секретности это еще две вишенки на «торте» лжи и абсурда, в который превратился существующий в России режим. Тайна «Железной маски», таинственного узника Бастилии времен Людовика XIV меркнет перед загадкой путинских дочек. Людовик XIV это все-таки XVII век с его проблемами престолонаследия и т.д. У нас, вроде, на дворе XXI... Хотя, как посмотреть...
И вот как, спрашивается обо всем этом писать? Какая публицистика или, не дай бог, аналитика может вот это все адекватно отразить? Поэтому вменяемые люди переходят на язык карикатур. По теме «дочки Путина» их множество. На одной Песков, раскинув руки, закрывает Путина своим телом с криком: «Это не наши солдаты! Это не наше вооружение! Это не наши часы! И дочь тоже не наша!». К другой, в которой Путин с помощью ростомера фиксирует состояние дочери на отметке $2 млрд, кто-то из блогеров придумал подпись: «Значит так, если спросят, скажешь, что произошла от обезьяны».
Российская власть, зачистив поле политики и медиа, забив тромбами лжи все каналы коммуникации, девальвировав слово, оставила людям возможность выражать свой протест с помощью карикатур и акций. Пока ненасильственных.
Игорь Яковенко, специально для «Дня», Москва 
