«Мы с мамой – почти одно и то же»
Сначала была мама – Александра Андреевна, профессорская дочь, переводчица.
Как уследишь ты, чем душа больна,
И, милый друг, чем уврачуешь раны?
Ни ты, ни я сквозь зимние туманы
Не можем зреть, зачем тоска сильна.
И нашим ли умам поверить, что когда-то
За чей-то грех на нас наложен гнет?
И сам покой тосклив, и нас к земле гнетет
Бессильный труд, безвестная утрата?
Эти строки посвятил матери 17-летний Александр Блок. И они были не единственными. «Мы с мамой – почти одно и то же», - признавался поэт. Они были духовно близки, похожи внутренне - в молодости и Александра Андреевна писала стихи. Именно она познакомила сына с хорошей поэзией – первые поэтические строчки он сочинил в пять лет. Потом читал ей свои вирши и делился сокровенными мыслями. Зная, что мама поймет, поддержит.
Сын для Александры Андреевны был на первом месте. Тем более, что с его отцом она рассталась сразу после рождения Саши. Характер у Блока-старшего был невыносим, он даже поколачивал жену. Спустя несколько лет Александра Андреевна вышла замуж за гвардейского офицера Кублицкого-Пиоттуха. Но жизнь с отчимом Сашу совсем не радовала. Безграничная любовь матери, деспот-отец и безразличный к мальчику отчим – все это не могло не отразиться на отношениях поэта с женщинами. А сколько их было, кажется, не знал и он сам.
«Может, так оно и лучше, чем публичный дом?
Когда нагрянула первая любовь, Саше исполнилось 16, его «девушке» Ксении Садовской – 37.
В такую ночь успел узнать я,
При звуках ночи и Весны,
Прекрасной женщины объятья
В лучах безжизненной луны.
Они встретились в Германии, на курорте. Он – скромный семиклассник в гимназической тужурке, приехавший отдохнуть с мамой и тетей. Она – жена обеспеченного человека, мать троих детей, вырвавшаяся из плена домашних забот. Что у них могло быть общего? Ровным счетом ничего. Кроме обрушившейся на них силы любви.
Именно в те дни Блок начал первый лирический цикл, зашифрованный инициалами вскружившей ему голову женщины: «К.М.С.» Ни одной строчки из цикла – такого раньше не бывало – он не показал матери. И Александра Андреевна пошла разбираться с женщиной, которая была старше ее на год. Она кричала, угрожала любовнице сына серной кислотой (мать Блока страдала нервными расстройствами, случались и эпилептические припадки)… Потом пыталась образумить сына. Но, в конце концов, как будто смирилась: «Куда деться, Сашурочка, возрастная физика, и, может, так оно и лучше, чем публичный дом?»
В Петербурге влюбленным пришлось тщательно скрываться. А когда тайное стало явным в семье Блока, мать снова поехала к Садовской. Но… как она могла запретить любовь?
Спустя три года все закончилось само. Даром, что Ксения проклинала тот день, когда увлеклась юношей, не в силах противостоять настойчивым ухаживаниям. Спустя много лет, когда она скончается, в подоле ее юбки найдут 12 писем от Саши Блока, годившегося ей в сыновья…
«Люба Менделеева и «все остальные»
Блок же, расставшись с Садовской, всеми мыслями был уже с Любочкой Менделеевой.
Стана ее не коснулся рукою,
Губок ее поцелуем не сжег...
Всё в ней сияло такой чистотою,
Взор же был темен и дивно глубок.
С дочерью известного химика, нежной девочкой Любой Саша Блок был знаком в буквальном смысле с пеленок. С ней он остался до последних своих дней. Несмотря ни на что. И именно ей посвятил один из самых известных своих циклов «Стихи о Прекрасной Даме», состоящий из 129 стихотворений. Позже критики и биографы напишут: долгие годы супруги любили друг друга, но… странною любовью.
Достаточно упомянуть, что сразу после свадьбы поэт признался молодой жене, что не планирует с ней… жить как мужчина: Муза должна оставаться Музой. Физика может помешать Лирике. Спустя год или больше Любочка все-таки «совратила» любимого. Но близость не сделала их счастливыми. В результате – измены с той и с другой стороны (были моменты – оба даже подумывали о разводе, а в треугольнике Белый – Люба – Блок чуть не дошло до дуэли), отсутствие детей…
То есть, одного ребенка Люба все-таки родила. Но не от Блока. Поэт, перенесший в юности венерическое заболевание, знал это наверняка. Тем не менее готов был принять чужого сына, растить как родного. Однако даже этого призрачного счастья судьба ему не дала – Митя, названный в честь деда Менделеева, прожил всего восемь дней. Поэт переживал больше жены и потом часто навещал в одиночестве могилу мальчика.
Они могли расстаться и тогда, и несколько раз – после. Во время первой мировой, не выдержав мучений странной супружеской жизни, Люба отправилась санитаркой на фронт. И только когда она вернулась, Блок наконец всё понял. «У меня женщин не 100 – 200 – 300 (или больше?), - писал он в дневнике, – а всего две: одна – Люба, другая – все остальные». К сожалению, осознание пришло поздно.
«Он умер… оттого, что не мог больше жить», - скажет коллега Ходасевич. Люба переживет Блока на 18 лет. И больше не выйдет замуж.
Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Всё померкло, прошло, отошло..
Белый стан, голоса панихиды
И твое золотое весло…
