"Когда приходит пора или охота возгордиться, то русский (например) народ немедленно становится народом Толстого и Чайковского. Ничтоже сумняшеся, мы всем скопом забираемся туда, наверх, и любуемся результатом. Ну великий же народ, поди возрази!
Когда же приходит пора самоуничижения (искреннего - или лукавого, для оправдания холопского статус-кво), мы, не могнув глазом, вычитаем из формулы Толстого, Чайковского, а до кучи и вообще всех талантливых, честных, умных и деятельных людей Отечества - и начинаем кривить губы: ну что вы хотите - народ! Рабский же народ, поди возрази!
- Какое отсюда эрго? - как спрашивал могильщик в "Гамлете". Что из этого следует? Из этого следует, что термином надо пользоваться с большой осторожностью, если не хочешь, чтобы тебя надули при подсчете в ту или другую сторону.
Народ - это мы все. И Ломоносов, и соседний с ним мужик из того рыбного обоза. И академик Вавилов, и негодяи, его уничтожавшие. Судьба народа (то есть, нас всех) зависит только от того, по каким правилам мы сами (живущие здесь и сейчас) организуем свою жизнь. Это никоим образом не предопределено ни генетикой, ни грехами или величием наших предков, ибо в национальном опыте можно найти буквально все! День нынешний зависит только от того, что из этого бескрайнего опыта мы сочтем позитивным и подлежащим укоренению в норму, а что - ужасным и подлежащим искоренению. Как говорится, начать и кончить.
Дело трудное, кто спорит, но суммарный вектор определяется только усилиями живущих здесь и сейчас. И если мы выбираем изоляционизм и мракобесие, то по крайней мере, давайте договоримся не делать за это крайним Ивана Грозного! И если бездействуем при виде зла, - давайте найдем в себе силы не ссылаться на пресловутый "менталитет". Менталитет, граждане, штука персональная. Вот Лев Толстой со своим, вот Победоносцев со своим...
Вот - сегодня - со своим - ты. "Здесь Родос, здесь и прыгай".
