В России в очередной раз была продемонстрирована разница между правосудием для служило-карательного и тяглового сословия: один суд оправдал судью, сбившего в пьяном состоянии пешехода насмерть, а другой – дал 3 года условно взяточнику из Госнаркоконтроля. Россия сегодня фактически вернулась к сословному царскому правосудию XIX века.
26 октября суд в Казани оправдал экс-судью Эдуарда Солдатова. Он обвинялся в том, что в пьяном виде сбил на машине молодого парня насмерть (машина ещё и превысила скорость – вместо разрешённых 60 км/ч он мчался 90-100 км/ч).
Судья обвинялся по ч. 4 ст. 264 УК России (Нарушение лицом, управляющим автомобилем, правил дорожного движения или эксплуатации транспортных средств, совершенное лицом, находящимся в состоянии опьянения, повлекшее по неосторожности смерть человека), по ней максимальное наказание составляет 7 лет лишения свободы.
Однако в ходе судебных слушаний выяснилось, что Солдатов выплатил родителям погибшего 1,5 млн. рублей, и стороны на этом основании пришли к мировому соглашению.
Тут поражают два факта. Первый, который на поверхности – это решение родителей погибшего «срубить бабок» на уголовном деле (а также поражает небольшая сумма, в которую они оценили жизнь сына – примерно 45 тысяч долларов). Второй факт – решение самого суда прекратить дело, в котором фигурирует смерть человека. Ну ладно бы это было дело по мелкому хулиганству или краже бутылки водки, где действительно уместно мировое соглашение. Но смерть!.. Интересно, скоро ли начнут выпускать из зала суда на волю подсудимых, совершивших умышленные убийства – всё по тому же мировому соглашению?
Для сравнения приведём тоже смертельный случай в результате аварии, и посмотрим, сколько же за него получил виновный. Вот, навскидку, дело таджикского гастарбайтера Давлатшо Элбегиева, протаранившего на «МАЗе» в октябре прошлого года автомобиль главкома ВДВ Владимира Шаманова. В этой аварии погиб водитель армейского чинуши прапорщик Змеев. Таджик же получил 6 лет лишения свободы.
Второй случай произошёл 20 октября. Красногвардейский районный огласил обвинительный приговор заместителю начальника 5 оперативной службы Управления Госнаркоконтроля России по Санкт-Петербургу Дмитрию Кузовкину – за взятку ему дали 3 года условно. Ему грозило 7 лет лишения свободы, но в итоге наркополицейский оказался на свободе.
Такие «наказания» в отношении служилых людей уже не вызывают удивления. В России сегодня фактически сложилась сословная система, и правосудие в отношении каждого сословия своё.
Географ и социолог Симон Кордонский так описывает эту систему:
«Я исходил из нескольких принятых законов – например, о гражданской службе, о военнослужащих и т. п. Сначала я не мог понять, зачем эти законы были приняты. А когда начал вчитываться, понял: это ж словарное определение сословия!
Именно в законах обозначены разные права, привилегии и обязанности сословий. Иерархия внутри сословий выводится в этих законах явным образом. В гражданской службе – классы с 1-го по 14-й. В военной – от лейтенанта до генерала армии.
Но права, обязанности и привилегии прописаны в законах только для шести сословий – титульных. Жизнь же других пока регулирует обычай. Есть группы, для которых законов пока нет. Например, зэки: если ты отсидел, это вечный крест. Кредит в банке не получишь. С медобслуживанием проблемы. Сословие ли это? Наверное, да. А есть те, которые еще не осознали себя как сословия, – скажем, лица свободных профессий».
Впрочем, нынешнее сословное общество и сословное правосудие вовсе не новинка для страны. До революции 1917 года Россия жила именно так, разделившись фактически по кастам. К примеру, до 1889 года в стране существовал отдельно суд для горожан (а их тогда было 10%) и для огромной, тёмной массы крестьян (90% населения). Правосудие для последних отправлялось фактически по туземным обычаям.
Вот как выглядела судебная система для подавляющего числа автохтонов:
«Процессуальная сторона общинного судопроизводства была сравнительно простой. Прежде всего предполагалось, что обе стороны в процессе должны быть активными, охотно давать пояснения, признавать очевидные, хотя бы и невыгодные для исхода дела, неприятные для них факты. Искренность поведения крестьянина в суде оценивалась высоко, а упрямство, наглое запирательство, сокрытие нужных для правильного судебного решения сведений и фактов, наоборот, резко порицались. Общинное судопроизводство, вообще говоря, зиждилось на вере и доверии, истец, не имевший ни одного доказательства, подтверждающего его требование, мог все же рассчитывать на решение в свою пользу, если сам ответчик это требование признал. Суд при этом отмечал: «Ответчик сознался, что он действительно поступил с истцом против совести». Во многих случаях деревенский суд оказался бы беспомощным, если бы рядом с ответчиком стоял хитроумный защитник, внушающий ему — «не сознавайся!», «не доказано — не виноват!». Вот почему представительство интересов сторон в общинном судебном процессе, как правило, не допускалось. Материал для обоснования приговора должен быть получен из первых рук, общинный суд предпочитал иметь дело с самим ответчиком, разговаривать именно с ним, а не с его представителем».
Тут следует обратить внимание, что «царицей доказательства» для крестьян служило признание вины подозреваемым. Через 40 лет это же положение в «правосудии» восстановит сталинский прокурор Вышинский. Поэтому сталинские расправы, где единственным доказательством вины служил самооговор человека (нередко под пытками), не нужно считать каким-то особенным изобретением диктатора – именно по таким «правилам» и вершились суды в России на протяжении столетий. Просто Сталин распространил эту практику на всё население страны, а не только на «подлое сословие».
Впрочем, «крестьянское правосудие» существовало и после судебной реформы 1879 года. Над автохтонной массой вершителями судеб были поставлены земские участковые начальники. Как правило, они были из потомственных дворян и утверждались лично нургалиевыми того времени – министрами МВД. Это начальство из «белых людей» осуществляло контроль над органами крестьянского общественного управления, утверждало должностных лиц и волостных судей. Им же передавались функции мировых судей. Эти функции были формально упразднены законом от 15 июня 1912, который практически до февраля 1917 не был осуществлен.
Но и для горожан не было единой судебной системы. Вся Россия была поделена на 4 больших территории, в каждой из которой была особая система судопроизводства. Первая территория – это 37 внутренних губерний России, которые представляли «классический» вариант судебной реформы, как, впрочем, и последующего ее ограничения, от мировых судей, правда, не всегда выборных, — до земских начальников, от суда присяжных — до военно-окружных судов. Вторая территория – западные губернии, Северный Кавказ и Прибалтийский край, где мировые судьи назначались от правительства; на Кавказе и в Прибалтике так и не был введен суд присяжных, а в Прибалтике, кроме того, съездам мировых судей принадлежал надзор за сословными крестьянскими судами. Третья территория – губернии Царства Польского, где местной юстиции был подсуден меньший круг дел, а представляли ее в городах назначаемые от правительства мировые судьи, в сельской местности — коллегиальные гминные суды, вышестоящей по отношению к ним инстанцией были мировые съезды; не было суда присяжных и суда с участием сословных представителей. Наконец, четвёртая территория – Закавказье, Архангельская губерния, Сибирь, Туркестан, Закаспийская и Квантунская области, где в судопроизводстве учитывались туземные обычаи.
Но и суды для «белых людей» тогда в большинстве случаев нельзя назвать справедливыми. На подсудимых могли «давить» не только сословные ограничения, но и опека властью «социально близких». Вот типичный случай, когда власти повернули дело так, что были оправданы скинхеды того времени:
«Местные черносотенцы, во главе с торговцем С. Ильичёвым, терроризировали прогрессивных интеллигентов требованиями покинуть Переславль под угрозой побоев и даже смерти. В результате «агроном г. Семагин под давлением таких угроз уже уволился от службы и оставил Переславль».
21 апреля 1906 года в пикалёвском трактире черносотенцы, руководимые тем же Ильичёвым, зверски избили некоего Бубнова за его прогрессивные взгляды. Потерпевшего прямо из трактира увезли в больницу.
Однако случай с Бубновым был настолько вопиющим, что Ильичёв и другие были отданы под суд. 16 мая обер-черносотенец С. Ильичёв приговорён судом к двухмесячному тюремному заключению за избиение С. М. Бубнова.
Не вдаваясь в степень наказания, можно сказать, что хулиганы наказаны… Но не тут-то было! Они обратились к царю и были помилованы».
В заключение приведём диагноз российскому обществу, поставленный вышеупомянутым Симоном Кордонским:
«В сословном государстве невозможно гражданское общество в западном смысле – с его объединениями разных социальных групп. У нас всё решается в отношениях между сословиями и внутри сословий. Выпивая с представителями своего сословия в ресторане, постреливая по птичкам на охоте, парясь в бане и сплетничая о том, кто, сколько и за что берёт, люди ищут и, как правило, находят, «выходы» на чиновников, которые помогут им получить землю под застройку, устроить родственника в клинику, освободить сына от армии, вернуть изъятые ГАИ права».
А потому аппелировать к здравому смыслу и тем более к законам в таком обществе не имеет смысла. «Каждому своё» – это ведь не только основополагающий принцип справедливости из римского права, но и надпись над воротами германского концлагеря в Бухенвальде. Вот и не нужны нам эти двойные стандарты загнивающего Запада. «Закон, что дышло!» – вот наш третий путь.
Russian Online Newspaper