Путин приказал Шойгу дать войскам отдохнуть. Мы попытались понять, как будет развиваться ситуация на фронте после этой "передышки".
Прошло уже почти полгода с начала российского вторжения в Украину, и если тогда весь мир с замиранием сердца следил за наступлением армии Путина на Киев, то сейчас наблюдатели неделями обсуждают судьбу небольших районных центров. Аппетиты вооруженных сил РФ, казалось бы, заметно снизились, но директор национальной разведки США Эврил Хейнс по-прежнему уверена, что Россия хочет захватить большую часть Украины.
Другое дело, что, по мнению Хейнс, эта задача для российской армии сейчас недостижима. По ее словам, есть три варианта развития событий: крупный российский прорыв на фронте, стабилизация нынешней линии фронта Украиной и затяжной конфликт, во время которого Россия будет добиваться незначительных успехов.
Какой из этих сценариев наиболее вероятен? Может ли Украина отвоевать хотя бы часть территории, оккупированной после 24 февраля? Почему, несмотря на поставки западных вооружений, украинские войска потеряли Северодонецк и Лисичанск? На эти и другие вопросы по просьбе Радио Свобода отвечает аналитик независимой расследовательской группы Conflict Intelligence Team (CIT) Кирилл Михайлов.
"Передышка в войне будет работать на обе стороны"
– Давайте посмотрим на ситуацию с точки зрения поддерживающего Украину пессимиста. Два варианта, и оба плохие: в первом Россия берет передышку после оккупации Луганской области и продолжает медленно захватывать как минимум всю территорию Донецкой области. Второй вариант – Украина стабилизирует линию фронта, Россия укрепляется на новых позициях в так называемых "ДНР" и "ЛНР", а частично оккупированные Харьковскую, Запорожскую и Херсонскую области использует как рычаги для политического влияния на Украину, например, на переговорах – по сути так же, как она делала с Донецкой и Луганской областями после 2014 года. Где в этих сценариях найти утешение тем, кто желает Украине победы?
– В долгосрочной перспективе эта ситуация работает в пользу Украины. В принципе, об этом говорим не только мы в CIT, об этом говорят, например, аналитик Майкл Кофман, западный эксперт по российской армии, потом говорит и Игорь Стрелков (Гиркин). Украина будет пользоваться такой передышкой точно так же, как и Россия: даже в большем темпе продолжать мобилизацию, продолжать обучение своих сил. Если передышка затянется, это будет означать, что те силы, которые сейчас мобилизуются в Украине, удастся лучше подготовить, а не бросать их на фронт без особого обучения и экипировки, как это происходило во время первого этапа битвы за Донбасс. Если поставки западного оружия будут производиться в том же темпе, это даст возможность подготовить какие-то не просто обученные, но и хорошо оснащенные резервы и попытаться перехватить инициативу, провести какое-то масштабное контрнаступление, например, на херсонском направлении. Когда говорят о том, что будет делать Россия, забывают о том, что в это время делает Украина. Вот мой ответ на пессимизм.
– Передышка, действительно, будет работать на обе стороны, но у России все равно по-прежнему остается гораздо больше людских резервов, а мы все чаще слышим мнение экспертов о том, что техника – это хорошо, но главное в конечном итоге – это количество людей, которое та или иная армия может мобилизовать в свои ряды. Казалось бы, здесь у России историческое преимущество, которое сложно чем-то перебить.
– Историческое преимущество – да, но мы видим, что российская власть не торопится его реализовывать. По тем или иным причинам Путин не объявляет мобилизацию. Скорее всего, он опасается, что это пошатнет поддержку военных действий. В принципе, мы уже видели, что российский режим не в состоянии массово принуждать к чему-то российское население, как ни странно это звучит. Можно вспомнить даже ту ситуацию, когда в России не смогли ввести на национальном уровне QR-коды во время ковидного карантина. Даже на вакцинацию и соблюдение карантина российское население было сподвигнуть сложно, что уж говорить о мобилизации. Кроме того, неизвестно, есть ли ресурсы для оснащения людей, есть ли ресурсы для их обучения. Техника учебных танковых полков уже воюет в Украине, а значительная часть тех людей, которые должны были их обучать, отправляются в бой с резервными батальонами. При этом "скрытая мобилизация" в виде подписания краткосрочных контрактов продолжается, мы видим, что формируются какие-то новые части, однако оснащены они уже гораздо хуже, чем те, которые заходили 24 февраля, и я бы не стал делать из этого слишком серьезной проблемы для Украины. Конечно, при этом нельзя говорить, что российская армия "выдохлась", нельзя говорить, что у нее нет резервов, поэтому продолжать наступление примерно в том же темпе она может еще какое-то значительное время. Мы не знаем, хватит ли этих сил на оккупацию полную Донецкой области, но стоит вспомнить, что перед войной спрашивали: а хватит ли этих сил на оккупацию всего левобережья Украины, то есть половины страны? Сейчас уже задаются вопросом: а сможет ли Россия захватить Донецкую область? Настолько реальные возможности российской армии оказались меньше тех, которых все боялись.
"Количество западной помощи должно перейти в качество"
– Украинские военные говорят о больших проблемах с доступностью той западной военной помощи, которая поступает в Украину. Почему в одних источниках мы видим, как установки РСЗО HIMARS успешно уничтожают российские склады боеприпасов очень точным огнем, но при этом на карте ситуация меняется, пусть и медленно, лишь в пользу России. Что может переломить это? Вопрос в количестве тяжелой техники, или в ее качестве, или в чем-то еще?
– Я думаю, именно количественное наращивание этой военной помощи, даже если она будет поступать в том же темпе, что и до сих пор, на каком-то этапе качественно начнет менять ситуацию на фронте. Какие-то последствия применения этой техники мы уже видели. Вспомнить, например, того же блогера Андрея Морозова, который воюет на стороне так называемой "ЛНР": он сокрушался, что уничтожение склада боекомплекта в Красном Луче 16 июня привело к тому, что недостаток снарядов стал ощущаться в наступающей группировке, которая занималась взятием Лисичанска и Северодонецка. По отсутствию каких-то кадров уничтоженной украинской техники, по тому, что пишут те же блогеры с российской стороны, мы видим, что россиянам не удалось ни окружить полностью Лисичанск и вообще весь этот выступ, ни устроить украинцам что-то вроде иракского "шоссе смерти", когда США в 1991 году успешно атаковали отступавшие иракские части, что привело к окончательному разгрому армии Саддама. Ничего подобного Россия повторить оказалась не в состоянии.
– К вопросу о США: видите ли вы какие-то тактические приемы, которые украинская армия заимствует у американской?
– Сложно сказать, потому что мало кто готовился к такой масштабной войне. На европейском континенте ничего подобного не было если не со Второй мировой войны, то с Югославии. Мало у кого сейчас в принципе есть опыт подобных конфликтов. Если мы посмотрим на опыт армии США в последние годы, это в основном конфликты низкой интенсивности, за вычетом войны в Ираке в 2003 году. После 2003 года армия США никогда не противостояла крупному организованному противнику. Я не думаю, что есть какие-то специальные вещи, которым американская армия могла научить украинскую на тактическом, оперативном уровне. Но на уровне владения техникой, на уровне подготовки отдельных бойцов – да, американские инструкторы, которые продолжают работать с украинцами в Европе, это, конечно, очень полезно. И локально это может изменить ситуацию. Была даже статья про американского нацгвардейца, который до войны работал инструктором, обучал украинцев обращаться с "Джавелинами", а потом у него случился инсульт и он поехал к себе на родину. Началась война, и в результате он практически стал работать "техподдержкой" "Джавелинов": его бывшие ученики ему звонят по мессенджерам и спрашивают, что делать, если что-то не работает, а он им отвечает в свое свободное время. Такая помощь на локальном уровне неоценима.
"Значительная часть парка российской техники уже уничтожена"
– Мы видим, что у России понемногу начинается дефицит не только снарядов и ракет, но и тяжелой техники – какие-то совсем уж старые танки идут на Запад из глубин востока России. Это действительно может стать проблемой для Москвы? Или количественные запасы этой старой техники неисчерпаемы?
– Это уже является проблемой, хотя бы потому, что эти Т-62М поехали на запад потому, что они, как ни парадоксально, были лучше готовы, потому что их использовали, например, при репетициях мобилизационных мероприятий в 2018 году, на учениях "Восток". Это достаточно устаревший танк: экипаж – четыре, а не три человека, потому что нет автомата заряжания. Эти Т-62 последний раз воевали в 2008 году в Грузии, опыта их использования у многих танкистов нет. Да, это проблема, но эта техника все еще может действовать на поле боя не сильно хуже, чем самые старые модели Т-72, которые стоят на вооружении российской армии. "Джавелину" все равно – Т-62 перед ним или Т-72, он его поражает с одинаковой эффективностью. С другой стороны, мы не видим расконсервации тех же Т-72 или БМП-2. Мы считаем, что проблема в том, что эти машины, которые составляли основу парка танковых и мотострелковых войск, были за последние годы в значительной степени разобраны на запчасти. Производство запасных частей в достаточном количестве не велось, поэтому те танки, которые были на хранении, использовались для текущего ремонта той техники, которая стоит на вооружении. Сейчас оказалось, что большая часть Т-72 непригодна для восстановления, поэтому помимо Т-62 мы видим очень много Т-80, которые также расконсервируются. В сравнении с Т-72 они очень ограниченно использовались российской армией, поэтому значительная их часть уцелела. То же самое мы видим с БМП-1, которые идут на смену БМП-2. Они гораздо хуже себя показывали в локальных конфликтах, например, на Ближнем Востоке, чем более поздние российские боевые машины пехоты. Проблема есть, и данные о том, что у России на хранении есть 10 тысяч танков, следовало бы немножко подправить в сторону уменьшения. Мы не знаем, сколько их точно, но понимаем, что значительная часть современного парка российской техники уже уничтожена или потеряна, а восполняться она будет более старыми машинами, поскольку российская военная промышленность практически не производила танков, за вычетом тех же Т-90, роту которых, как мы недавно видели, примерно десять танков, отправили на фронт. В остальном основой производства была модернизация старых моделей, и даже в таком формате она составляла, по-моему, до 300 танков в год. Российской армией уже потеряно как минимум 800 танков. Российская промышленность не в состоянии оперативно расширить их производство, хотя бы учитывая, что значительная часть комплектующих, те же прицелы и так далее, были западного производства. По словам военного эксперта Павла Лузина, уже сейчас нужно четыре года, чтобы восстановить российский танковый парк, а дальше эта проблема будет только усиливаться.
"От крылатых ракет защититься не может никто"
– Еще одна проблема для Украины, которая, на первый взгляд кажется неразрешимой, это крылатые и квазикрылатые ракеты, такие как Х-22. Одной из таких недавно был разрушен жилой дом и пансионат в Одесской области, до этого – магазин "Амстор" в Кременчуге. Таких ракет у России, по оценкам экспертов, могут быть еще сотни, если не тысячи. Да, они старые, их называют "летающими бревнами", они редко попадают точно в цель, но их много и они несут с собой огромный заряд взрывчатки. Сбить их системами ПВО крайне сложно, долетают они до любой точки Украины, Украина простреливается полностью этими ракетами, хоть с территории Беларуси, хоть из акватории Каспийского моря. Что-то можно этому противопоставить?
– К сожалению, нет. До сих пор ни одна страна не решила проблему перехвата крылатых ракет противника. Если мы вспомним 1991 год, Ирак, те же американские системы ПВО "Пэтриот", которые считаются суперсовременными, плохо показали себя в борьбе с иракскими "Скадами", то есть доработанными советскими ракетами Р-17. Сейчас Саудовская Аравия, на вооружении которой стоят самые современные системы противовоздушной обороны, не в состоянии полностью защитить свою нефтяную инфраструктуру от атак хуситов, которые получают баллистические и крылатые ракеты, в том числе от Ирана. Выстроить оборону от таких ракет современными силами, наверное, не может ни одна страна. С точки зрения Украины плюс в том, что российское ракетное превосходство не сопровождается должной разведкой целей и скоординированностью действий. Пророссийские блогеры вопрошают: почему бы не уничтожить мосты через Днепр? Потому что, как мы видели по опыту ударов по мосту через Днестровский Лиман, чтобы привести его в негодность, потребовались десятки ракет. В Украине очень разветвленная инфраструктура, поэтому уничтожить все мосты, чтобы перекрыть снабжение, практически невозможно. Если говорить об ударах по каким-то нефтяным объектам, это оказало определенное влияние на мирное население – в первую очередь, вызвало подорожание бензина, но Украина сейчас зависит от поставок топлива из-за рубежа, а это означает, что если железнодорожная инфраструктура не будет выведена из строя, что практически невозможно, то украинская армия будет получать топливо в достаточном количестве. Точно так же России не удается наносить удары по маршрутам поставок западных вооружений. Единственные удары, которые российские силы сейчас наносят, они наносят по целям, которые известны им по картам 90-х годов. Либо, как могло быть в случае с ударом по Кременчугу, по каким-то данным 2014 года, когда украинские СМИ писали, что там ремонтируют БТРы. Нормальной разведкой целей ракетные удары не сопровождаются, поэтому какого-то масштабного урона именно украинской промышленности или военным возможностям они нанести не в состоянии. К сожалению, продолжают гибнуть мирные жители, однако теория, что такие удары могут сломить сопротивление местного населения и принудить его к миру, она уже несколько раз опровергнута. Она опровергнута, например, действиями нацистов, которые пытались массово бомбить Великобританию, действиями англо-американских союзников, которые пытались принудить нацистов к миру путем уничтожения их жилья, американцами во Вьетнаме, которым также не удалось стратегическими бомбардировками принудить северный Вьетнам к миру и прекращению поддержки вьетгонговских повстанцев. А ведь все эти кампании, о которых я сейчас говорю, были в разы крупнее и смертоноснее, чем ракетные обстрелы Украины. Поэтому, к сожалению, мирные жители будут продолжать погибать, и нельзя сказать, что это не является какой-то частью тактики России, но я не думаю, что это окажет какое-то решающее воздействие на ход войны.
"Нового наступления на Киев ждать не стоит"
– Давайте коротко пробежимся по всем изначальным направлениям российского вторжения. С севером, казалось бы, все понятно – российская армия отступила, при этом продолжаются обстрелы Чернигова и приграничных районов. Какова, на ваш взгляд, вероятность нового наступления на этом направлении? Может быть, российская армия извлекла уроки из своего поражения здесь и готовит новую атаку с учетом работы над ошибками?
– Если российская армия извлекла из этого хоть какой-то урок, то он должен заключаться в том, что эта территория плохо пригодна для наступления. Она лесистая, местами заболоченная, что заставляет наступать исключительно по дорогам, которые неплохо простреливаются. Кроме того, чтобы обеспечить там наступление, придется отвести практически все наличные силы из Донбасса, которые еще способны к наступательным действиям, это займет много времени и будет заметно хотя бы по тем же видео с движущейся российской техникой. Это позволит Украине перегруппировать и, в свою очередь, подвести свои силы, а расстояние для переброски сил у Украины меньше, то есть Украина сможет к этому подготовиться. Я думаю, что всерьез такой вариант никто не рассматривает. Что до наступления на Киев с территории Беларуси, например, то я хотел бы напомнить, что в разговорах про то, что западное оружие не должно применяться по территории России, Беларусь не фигурировала, то есть никто не обещал не применять его по территории Беларуси. А в ситуации, когда, допустим, Беларусь становится активным участником войны, какие-то удары по оперативным тылам на территории Беларуси вполне возможны. Я думаю, что это должно учитываться при планировании подобных операций, и крайне сомневаюсь, что новая атака с севера возможна.
– Много сообщений о контрнаступлениях ВСУ на юге, чуть ли не об украинских военных на снайперской дистанции от пригородов Херсона. Насколько все это серьезно и угрожает русским позициям в этом районе?
– Нужно понимать, что российские силы занимают на этом направлении гигантский 800-километровый фронт, и фактически сейчас он прикрывается только поредевшими 49-й и 58-й армиями, которым отправляют в подкрепление принудительно мобилизованных граждан Украины из отдельных районов Донецкой и Луганской областей (что, не устаю повторять, является военным преступлением со стороны России как оккупирующей державы). В той же статье, где говорится про якобы "снайперскую дистанцию", написано, что украинцы сталкиваются в Херсонской области и с проблемами: это действия российской артиллерии на открытой местности, определенный недостаток сил, серьезные потери. Да, мы видим, что продолжаются бои за те или иные села, их освобождают, это происходит в определенном темпе, но сейчас пока рано говорить о большом контрнаступлении. Мне кажется, что те ограниченные наступательные действия, которые там проводят украинцы, решают две задачи. Первая – это обеспечить себе более выгодные позиции для начала масштабного контрнаступления, и второе – это отвлечь часть российских сил из Донбасса, чтобы облегчить ситуацию тем украинским силам, которые сейчас защищают Донбасс. Опять же, существует определенная проблема с недостатком западных вооружений на этом направлении. Там действует какое-то количество американских гаубиц М-777, но если новые установки HIMARS, поставка которых ожидается уже в этом месяце, будут действовать на этом фронте, то это должно если не переломить, то серьезно изменить ситуацию, то есть вызвать у российских сил проблемы со снабжением, боеприпасами и так далее в результате высокоточных ударов, как мы уже видели в Мелитополе. Давление создается такими атаками и какими-то партизанскими и полупартизанскими действиями с участием украинских спецслужб, как, например, недавний взрыв железнодорожного моста под Мелитополем. Все эти действия, так или иначе, должны продолжать ухудшать положение российских войск на этом направлении, они выглядят наиболее перспективными именно для контрнаступательных действий в какой-то обозримой перспективе.
"После битвы за Донбасс российская армия будет истощена"
– Харьков – единственный крупный украинский город, к взятию которого Россия, пожалуй, была ближе всего. Пока основной российский кулак сосредоточен на оккупации Луганской и Донецкой областей, изредка поступают сообщения об успешных контратаках украинской армии под Харьковом. Есть ли у Украины шанс полностью деоккупировать Харьковскую область?
– Здесь я бы сделал отсылку к посту украинского волонтера Романа Доника, который объяснял, почему Украина не будет полностью деоккупировать Харьковскую область и выходить на границу с Россией. Да, можно, конечно, устроить на госгранице показательное втыкание флага, но зачем? В таком случае, во-первых, эти силы будут обстреливаться с территории России. Во-вторых, как мы понимаем, российская реактивная артиллерия в состоянии бить по Харькову так же с территории России, то есть выход на госграницу проблему обстрелов Харькова не решает. Однако само по себе это контрнаступление сделало важную вещь: отодвинуло от Харькова ствольную артиллерию, ослабив градус обстрелов города. Хотя, к сожалению, там продолжают гибнуть люди. Скорее всего, у украинцев недостаточно сил для того, чтобы угрожать российским линиям снабжения на изюмском направлении, которые проходят через оккупированные Волчанск и Купянск. С другой стороны, как мы понимаем, этих сил будет достаточно в случае применения дальнобойных ракетных систем, тех же HIMARS или M270. Когда они будут поставлены, они вполне cмогут наносить удары по этим линиям снабжения и логистическим центрам, особо не отъезжая от Харькова. Сейчас же какие-то серьезные контрнаступательные действия на этом направлении, скажем так, непродуктивны.
– Наконец, вернемся в Донбасс. Как долго, на ваш взгляд, Украина сможет удерживать оставшиеся под ее контролем территории Донецкой области? И что вообще может помешать россиянам взять Славянск и Краматорск по той же схеме, что они взяли Северодонецк и Лисичанск?
– Давайте для начала посмотрим на Северодонецк и Лисичанск, на эту операцию. Когда Шойгу говорит про 14 дней, которые на нее потребовались, он несколько лукавит. Эта операция началась с попаснянского прорыва, который был в начале мая, после этого российским войскам пришлось брать оперативную паузу, и только после нее возобновилось наступление. Вся эта катавасия длилась практически два месяца, а ведь речь идет о небольшом выступе. При этом россиянам так и не удалось именно реализовать какой-то серьезный прорыв старой линии соприкосновения в районе Донецка: Авдеевка не взята, как и Марьинка, как и Красногоровка. Получается, что даже на этом направлении наступать они не могут. Что касается севера Донецкой области, на границе с Луганской областью, там украинцы подготовили, как мы понимаем, тыловую линию обороны по линии Бахмут – Соледар – Северск. Вопрос, конечно, в том, насколько эффективно они смогут ее удерживать, но дальше у Украины есть и другие линии обороны, например, линия к востоку от Славянска и Краматорска, в районе Дружковско-Константиновской агломерации. Эта агломерация сама по себе огромная, она если не по населению, то по размерам больше Мариуполя. Окружить ее теми силами, которые есть в наличии у России сейчас, практически невозможно. Эти "прогрызания" украинской обороны будут продолжаться в том же черепашьем темпе, с теми же огромными потерями с обеих сторон, с несколько большими потерями с российской стороны, хотя в значительной части сейчас это мобилизованные с оккупированных территорий. Тем не менее, как полагает тот же Майкл Кофман, это все еще затянется на июль-август. Как далеко россиянам удастся продвинуться – сказать не берусь, но, на мой взгляд, для полной оккупации Донецкой области им может потребоваться не менее нескольких месяцев. Те резервы, которые Россия соберет для этого, будут по итогам битвы за Донбасс полностью или почти полностью истощены. Мы об этом говорили, еще когда она начиналась, 18 апреля, когда говорилось о планах окружения всего Донбасса. И сейчас мы от своих слов не отказываемся: считаем, что по истечении этих нескольких месяцев российская армия вряд ли сможет продолжать наступление, например, на Харьков. К тому времени уже могут быть подготовлены для контрнаступления украинские резервы.
"В российской армии по карьерной лестнице продвигались самые тупые и услужливые"
– В последние недели много пишут о кадровых перестановках в руководстве российской армии. Какие из них вы считаете важными? И свидетельствуют ли они о том, что российское командование пытается учиться на своих ошибках?
– Мы уже устали следить за этой генеральской чехардой, там с самого начала меняются командующие армиями, группировками (они же военные округа), всей операцией, которой, как сообщалось, командовал [Александр] Дворников, а теперь – генерал [Геннадий] Жидко. Проблема в том, что российская армия – это результат многих десятилетий отрицательного отбора, когда по карьерной лестнице продвигались наиболее тупые и наиболее услужливые. Искать среди генералов каких-то решателей проблем, каких-то гениев тактики и стратегии сложно. Да, есть генерал [Александр] Лапин, генерал [Сергей] Суровикин, о которых сейчас говорят как о победителях битвы под Лисичанском, но и им не удалось выполнить задачу-максимум. Задача-максимум была – окружение значительной группировки украинских сил и ее уничтожение. Это им не удалось. Несмотря на то что Шойгу рапортует о каких-то окруженных и уничтоженных группировках, о каких-то тысячах захваченных танков, уже двое суток прошло с занятия Лисичанска, но мы не видели ни одного видео ни с пленными, ни с трофеями. Я не думаю, что в российской армии есть хоть кто-то, кто как-то качественно отличается от своих коллег, которые уже поплатились местами за свои неудачи на фронте. К тому же, как мы видим, в российской армии процветает кумовство: даже командиры, которые понесли огромные потери, тот же сын генерала Лапина, который командовал первым танковым полком и положил половину этого полка, получил за это орден Жукова из рук отца. В принципе, это говорит очень много о российской армии. С таким подходом получается, что "вы, друзья, как ни садитесь, а в музыканты не годитесь".
– Возвращаясь к тому, о чем говорила директор Национальной разведки США Эврил Хейнс: насколько вероятным для вас выглядит сценарий долгой, выматывающей, позиционной войны, растянутой минимум на год, а то и больше, в расчете на то, что на Западе в результате усталости от войны и сопутствующих неудобств придут к власти сторонники примирения любой ценой? И если не он, то какой сценарий вероятным видите вы?
– С военной точки зрения мы не можем сбрасывать со счетов такой сценарий. Возможна ситуация, когда ни у одной из сторон не будет сил для масштабных наступлений, хотя какие-то тактические изменения на карте мы все равно будем продолжать видеть. Да, чисто с военной точки зрения эта война может растянуться надолго. Что касается политической точки зрения, то я, конечно, совершенно не эксперт в этом вопросе, но давайте просто посмотрим на страны, которые больше всего помогают Украине. Это США, в которых президентские выборы ожидаются только в 2024 году, а в Конгрессе наблюдается проукраинское большинство. Это Германия, в которой выборы прошли только в конце 2021 года, и получается, что та правящая коалиция, которая, со всеми оговорками, настроена на помощь Украине, остается у власти в обозримой перспективе. Это Франция, которая выборы тоже провела совсем недавно. Это Польша, где оппозиция настроена не менее проукраински и не менее негативно по отношению к России, чем правящая партия. Это страны Балтии, в которых тоже по поводу российско-украинской войны царит проукраинское единодушие. Или, например, Канада, где любое правительство будет вынуждено, так или иначе, учитывать интересы и предпочтения своего канадско-украинского электората, а это значительная часть избирателей. Я не думаю, что в какой-то обозримой перспективе настроения ключевых стран, которые оказывают поддержку Украине, могут значительно измениться.
