– С Юрой не дружи! – Андрюха «Рыжий» делает большие страшные глаза. – Он клей нюхает, курит и пьёт самогонку. Я видел, как он во дворе «Камышей» одному пацану так вдарил, что тот аж перелетел через изгородь палисадника. Юра матерится, он слов русских вообще не знает.
Юра Черевко по прозвищу «Чечен» живёт по соседству со мной – в квартире напротив. У него здоровенная лохматая чёрная голова, а сам он тоже чёрный. Только глаза сверкают белками. Зубы – жёлтые с пёстрыми точками, крупные, лошадиные. Руки – толстые, будто кувалды. Летом он всё время в одной светло-зелёной футболке без рукавов и коричневых шортах. А зимой – в серой куртке, бесформенной, похожей на фуфайку. Юра – единственный пацан на Старой Московке из моих знакомых – общается с «Камышами» едва ли не на равных. «Камыши» – это дворовое название фамилии Камылины, которые терроризируют весь наш район. Отбирают деньги, сигареты, спички, найденные бутылки-«чебурашки», снимают одежду, похищают людей. Их – несколько братьев. Точнее – двенадцать и половина – уже отбывают срок в Морозовской воспитательной колонии за разбои. Моя бабушка там работает учителем биологии, она всё знает. Не могу не думать о «Камышах». Как вижу, так надо сразу бежать или прятаться. Они заставляют прыгать, чтобы услышать звон мелочи в карманах, снимать носки и шапку. Грозят облить клеем и уколоть иголкой гепатитной.
Во дворе их дома есть теплотрасса, в ней они прячут ножи и дубинки милицейские. В ней нюхают клей и курят. Есть камылинский сарай в подтопленном подвале с дохлыми кошками. Там они закроют кого угодно и станут мучить до потери сознания. А потом распилят на части и сожгут, по крайней мере, так говорит самый злой из них – Вова, кривоухий и со шрамом на левой щеке. Лучше думать о чёрном Юрке, чем о бешеных болванах «Камышах».
– Баб, а Юра «Чечен» нехороший? – спрашиваю на всякий случай. Мне плохого не делает, по моему даже шутит, старается поднять настроение рассказами.
– Скорее разболтанный, видел, с кем общается? – качает головой бабушка. – Матери дома нет – на работе, папа умер, когда он был маленький. Площадка закидана бычками и шприцами. Сам Юра не плохой – он всегда здоровается, что-то хорошее в нём есть. Трудно сказать… когда в колонию попадёт, тогда скажу наверняка. Личные дела мне приносят сразу. Читала вот про старшего Камылина – Виталю. Этот будет сидеть долго, его обещали перевезти в новосибирскую взрослую тюрьму вместе с группой таких же…
Интересно. Личное дело для меня – что-то типа целого образа. Гнилые зубы, запах табака, кривая улыбка, издёвки в адрес. Первых три сочетания – в Юрке с лихвой, а вот издёвок надо мной – никогда не слышу. Да, ухмыляется. Да, показывает гнильё во рту и дымит, как паровоз, но это не страшно, все курят пацаны на Старой Московке. Я-то знаю, большой уже, учусь в пятом классе, кстати. И часто захожу к Юрке поиграть в приставку «Dendy». Скоро, говорит Юра гордо, ему купят «Sega», точнее он сам купит, когда заработает. Он старше меня на три года, наверное, поэтому мне с ним здорово дружить и слушать его.
Соседи, такие как тётя Надя, не любят Юру за то, что подпаливает подоконник. Приходит кто-то из «Камышей» и Юра курит с ним, тушит сигарету о подоконник. Жгут бумагу, палят казеин, шумят, матерятся, могут в час ночи включить музыку. Мой дед, багровея, называет их «ташнотиками-наркотиками».
– Чтоб они подохли, мрази! – ругается он, кривясь. Вдыхает запах табака, просачивающегося в квартиру с лестничной площадки, которую моет тётя Зоя за общий деньги жильцов.
– Чечену надо ремня всыпать! – заходит к нам в гости тёть Надя (мой дед называет её «лосихой» за рослость. Она – высокая и крепкая, а голос имеет грубый, мужской). – Участкового вызову, нет сил моих нюхать эти веники… они ведь не простые сигареты курят, а траву шмалят, коноплю дуют через булик… вы, Нина Дмитриевна, должны знать – по колонии.
– Да, – вздыхает моя бабушка. Но, кажется, она не уверена, что курят не сигареты. – Юрка курит, от него пахнет табаком, это точно. – На него оказывают дурное влияние. Надя, посмотри на его маму. Наташа работает днями и ночами напролёт. Вижу её бледную и уставшую. Не хочется огорчать. Она и сама догадывается. Эти ребята, которые приходят к нам в подъезд, приносят траву и наркотики. Это после посещения стоит чад, и мусор валяется внутри подоконника. По-моему, участковый должен проверить именно гостей…
Лично я не скажу, что Юра «Чечен» безнадёжный и плохой человек. Курит и общается с чудаками, разве это катастрофа? Слышу от Андрея «Рыжего», что Вася Квасов поскальзывается на какашках Максима Ваганова на веранде в детском саду. Вот это дикость, кошмар… Макс «Вагонетка» с больной пипеткой наложит за день огромную кучу помёта на веранде – ближней к его частному дому. Он туда каждый час ходит вместе с другом Вадей Бормановым. Обнюхиваясь клея «Момента» и наедаясь манаги, они не сходят с горшка – с веранды, напомню. Там вонь не стоит, а царит, как папа важно говорит, неимоверная вонизма, не знаю, как дети маленькие могут рядом находится. Вадя и Макс ржут в садике целый день и стучат ногами, словно копытами, ломая доски на костёр. Ай, хватит про это, пора гулять!
Выбегаю на улицу, с радостью, конечно, лето ведь. Юра чинит велосипед, очень сосредоточен. Прикусывает нижнюю губу, и время от времени облизывает её языком. Замечая меня, ругается, мол, руки вымазывает, а цепь всё равно слетает. Нужна помощь. Просит подержать здесь, подать ключ и просто понаблюдать. Я с ним провожу долгое время во дворе. Катаюсь на горке, качаюсь на качелях, и всё время слежу. Узнаю, что его мама сутками дежурит в больнице – в туберкулёзном диспансере. Узнаю, что он кушает утром, днём и вечером. Любит сладкий чай с печеньем или пряниками, может пожевать сухое молоко и запивать минеральной водой. Жарит макароны на сковородке и сосиски с маслом. Умеет готовить настоящие американские гамбургеры и хот-доги, с майонезом или с кетчупом. Читает он в основном комиксы про супермена или человека-паука. Смотрит мультики и фильмы по видику. Когда нечего делать, то катается на велосипеде – наперегонки со знакомыми. Учится в школе хорошо, без троек, учителя его хвалят – он им помогает каждую зиму окна заклеивать, чинит парты и стулья.
– Ну всё нафиг! – наладив «байк», Юра мчится по двору, кричит, смеётся, а когда останавливается, то рассказывает, что круче него никого на Старой Московке нет.
– Мазай-то крутой, Юра? – спрашиваю восторженно.
– Не-ет, у него зайцев много, утопят лодку, – пожимает плечами. – Дима Мазаев – пухлый от самогонки и хлеба. Посмотри, какие у меня руки… Юра слазит с велосипеда, становится в полный рост, напрягает мышцы. Я вижу здоровенные руки, жилистые, красноватые.
Действительно, Дима «Мазай» имеет одутловатые конечности, а руки Юры – крепкие, сильные. Совсем не пухлые, не водянистые… от хлеба и самогонки.
– Камылин сильный? – спрашиваю быстро, входя в раж.
– Не сильный – резкий, но если постараться, то завалю, – кивает Юра, улыбаясь. – Главное, навалиться и обездвижить. Вова «Камыш» дрищёвый, каждый день нюхает дым, у него дома все курят и чуфанят. Кумарят жесть! Ваще это не крутые пацаны, их знают только здесь. Я те скажу про «Бычу», «Чубаку» и «Сливу». А ещё про «Мамонта» Лёху.
Во, класс. Чубаку видел в «Звёздных войнах», наверное, этот пацан такой же смешной как персонаж из фильма Джорджа Лукаса.
Юра садит меня на раму, везёт на территорию детского сада номер тридцать. Там в закутке у забора сросшееся дерево. А на нём – шалаш, построенный из картона, связанного медной проволокой, позеленевшей уже от сырости и времени. Привязывает велосипед к дереву цепочкой. Подсаживает меня, забирается сам, кряхтя.
– Несколько дней его делал, – хвастается. – Здесь как в танке, никто не видит. Кнопочку нажимаешь, и мы невидимые. Можешь на «Камышей» нарываться, ничего не сделают, лохи.
Картонные стены с маленькими окошками, с видом на пятиэтажки. Так здорово смотреть в них на ребят, катающихся на роликовых коньках и неподозревающих, что за ними следят. Гляжу вниз, под ноги, хохочу. Вместо пола – несколько дощечек, прибитых к стволам. Потолок – огромный кусок толстого прозрачного мокрого целлофана, привязанный к ветвям всё той же проволокой. Через него и сквозь большие капли видать синее небо. Стоит его тронуть пальцами – капли подскакивают и скользят, падая на листья. Задираю голову, на вершине дерева – склад проволоки и всякой полезной для производства всячины. Алюминий, медь, пластмасса, резина от покрышек, подшипники. На самой высокой ветке, опирающейся в небо, – коричневый дырявый мешок, из него торчит свинцовая пластина. Недавно Юра плавил свинец и приберёг, видать.
– Будешь со мной тусить – покажу заброшенный завод, – обещает Юра. – Там знаешь сколько всего! Аккумуляторы и запчасти от машин, бочки с мазутом. «Атаман» с ножичком не тронет.
Ой, «Атаман» – это гроза мальчишек. Он, говорят, нескольких утопил на котловане, и ему ничего не было, потому что он цыган и торгует наркотиками.
Возвращаюсь домой, переполненный впечатлениями. Звонит Андрей «Рыжий» говорит, что на днях Юра «Чечен» отобрал велосипед у Петровича – одного знакомого. Сначала попросил прокатиться, а потом уехал аж в посёлок Булатово. Целый день катался, а они за ним носились. Потом, когда Юрке надоело ездить, он взял велосипед, поднял над головой и швырнул. Если они пожалуются, то позовёт «Атамана» с ножичком, он всех зарежет и утопит.
Вечером приходит в гости тётя Зоя – худенькая и звонкая. Улыбается мне, а бабушке рассказывает:
– Мою пол, мою, поднимаю глаза на стену, вижу художество!.. – глаза Зои увеличиваются. – В метр длину, в ширину примерно столько же – половой орган… мужской, волосатый и подписано: «Юрка Чича»!
– Ничего себе, – приятно удивляюсь за друга. – Юра ещё и художник?
– Перестань ты, – осаждает бабушка, гладит меня по голове. – Отскоблить надо.
На следующий день вижу Юру возле магазина с выпечкой, спрашиваю с интересом, кто рисует органы на стенах. Он пожимает плечами и говорит, что «Африканец» большой мастер рисовать на извёстке, что вздумается. И подписывать тоже, что придёт в голову. Я не верю, что Юра мог изобразить на стене своё достоинство и при этом подписать, чтобы выделиться в подъезде. Не верю, правда.
– Юр, велосипед твой? – спрашиваю вдруг.
– Мой, мама купила.
– Петрович сказал, что ты разбил его велик.
– Ваще не знаю такого Петро… – удивляется он. – «Рыжего» твоего знаю, видел, как он курил за гаражами, а про Петровича первый раз слышу.
Занеся хлеб домой, Юра зовёт прокатиться до заброшенного завода в посёлке Восточный. Соглашаюсь, конечно, потому что Андрей «Рыжий» никогда меня туда не звал. Едем на объект долго – переходим через железнодорожные пути и здоровенные трубы, обмотанные торчащей стекловатой, минуем ряды ржавых гаражей. Заброшенный рабочими завод – это огромное сооружение, где повсюду разваленные здания, двухэтажные и трёх, даже башня есть водонапорная с лестницей длинной. Оставив велосипед за каменной оградой, Юра идёт впереди меня, рассказывает про знакомых наркоманов:
– Быча или Буча, когда ужалится, то быкует… смотрит на тебя, мычит или рычит. Чубака бахнется и ревёт, как в фильме. Слива… этот кадр. У него аллергия на наркотики. Ставит и раздувается в два раза или в три. Пальцы похожи на сосиски, а морда – как телевизор, синеет сам, как слива. Ему немного осталось, это «Мамонт» сказал. А «Мамонт» знаешь, почему? Он сидел в туалете на даче, объевшись каши из конопли. Смотрит время – десять пятнадцать, заснул, проснулся, снова посмотрел на время – тоже десять пятнадцать. Потом ребята сказали, что он сутки там просидел, нарик вонючий. Это с Новой Московки ребята. Их Кот Базилио держит.
– О-о! – не скрываю восторга.
– О нём потом, дружище, возвращаться пора, – отмахивается Юра. А я горю от нетерпения узнать о Базилио и Золотом ключике.
Вечером мне звонит Андрей, рассказывает, что видел несколько минут назад «Чечена», который в прыжке дал Максиму Ваганову пинком по заднице. Макс бежал через всю Московку и кричал, мол, убивают. А Вадя «Борман» нёсся за ним и тоже кричал, мол, Юра бандит, угрожает зарезать.
К Юрке я хожу каждый вечер, играю в приставку, слушаю музыку, беру его велосипед, катаюсь, сколько захочу. Ни разу не про кого из моих друзей или знакомых он плохого не говорит. Этот пацан заступается за меня. Рядом с ним меня никто не трогает, не обзывается на меня, даже улыбаются все «бандиты» и жмут руку. По-моему, Андрей «Рыжий», гуляя с нами, больше не сердится на него. Звонит мне и говорит, что Юра – его друг и помогает искать «чебурашки», он столько знает отличных мест, типа заброшенного завода на Восточном. Юра может запросто починить любой предмет – от розетки до пластмассового пистолета с разноцветными пульками. Чинит быстро и в один заход, без инструментов. Голыми руками. Ни Андрей так не может, ни Серёга. Ни Костя белобрысый, который старше меня лет на пять, он только отмазываться способен. Самый лучший мой друг и самый мощный – это Юрка «Чечен», он добрый и улыбчивый.
– Андрей, а ты про Юру говорил… – неожиданно начинаю.
– Не может быть, Вить, не помню, это «Вагонетка» Макс и Вадя «Борман» что попало несут, – не соглашается рыжий друг. – Им надо надавать пендюлей, лохам поганым! Вы – мои корефаны!
Юра не обращает внимания, он идёт всегда впереди и когда оборачивается, то непременно улыбается и говорит, что круче него на «Старухе» никого нет. Он столько знает историй про наркоманов и разных ребят, приезжающих отовсюду, что поражаешься, почему эта огромная голова не взрывается.
Проходит немного времени и Юра «Чечен» исчезает с улицы Станционная. Его словно НЛО забирает ночью. Моя бабушка говорит, что Наташа (его мама) залезает в большие долги и ничего не остаётся, как бросить квартиру.
Гляжу на новых жильцов, а они сетуют, мол, жили тут какие-то алкаши. Переезжая, они делают дорогой ремонт, выносят полное ведро дохлых тараканов. Странно, думаю, играя с Юркой, никаких тараканов не видел. Врут, наверное, но зачем?
Я уже не в пятом классе и даже не в десятом, но до сих пор думаю, что Юрка – это крутой пацан, с которым хорошо. Не могу его найти в социальной сети, а у кого спрашиваю, никто не знает, куда он мог подеваться. Юра, если прочитаешь «сообщение», отзовись, поговорим, милый друг.
Виктор Власов
